В голове проносится Алиса. Чёртова сука.
— Чёрт, — цежу я сквозь зубы. — Это всё?
Врач поднимает на меня взгляд, выжидает, словно проверяет, стоит ли говорить дальше.
— Если есть новые образцы или данные о приёме, можем уточнить. Сейчас — только это.
Я встаю, кивок получается резким, жёстким, почти рывком. Выхожу из кабинета, закрываю за собой дверь, будто ставлю точку.
Но точки нет. Есть только гнев.
Она травила меня. Опаивала, держала в этом тумане, пока втиралась в доверие, разрушала мой брак, планировала ссору с сыном. Это была не случайность, не ошибка — план.
Я сажусь в машину, вцепляюсь в руль так, что костяшки белеют. Мысли крутятся вихрем, сливаются в одну бурю.
Две недели я по уши в делах, сплю по четыре часа в сутки, если повезёт. Несчастный случай на объекте в Сочи заставил меня поменять планы на триста шестьдесят градусов — огромный жилой комплекс премиум класса, мой проект, моя гордость. Я так долго хотел его построить. Обрушение перекрытий. Два рабочих пострадали, один в реанимации. Я улетел сразу после разговора с Полонским, жил в гостинице, пил кофе литрами, держал всё под контролем. Потому что иначе нельзя. Потому что это мой бизнес, моя ответственность.
Но Вика, Рома, — они не выходили из головы, падая спать я видел свою еще счастливую семью и не желал просыпаться. Мне без них пусто и плохо. Я без Вики не живу.
Вернулся три дня назад, вымотанный. И сразу — Лондон.
Рома.
Я не выдержал его молчания — звонков без ответа, сообщений, что висели непрочитанными.
Арендовал самолелт, полетел, надеясь, что лицом к лицу он меня услышит.
Ошибся.
Встретил его у кампуса — высокий, похудевший, с моими глазами, но холодными, чужим взглядом. Он стоял под дождём, капли стекали по его куртке, а я пытался заговорить.
— Рома, — начал я, голос хриплый от усталости. — Нам надо поговорить.
— Зачем приехал? — бросил он, не глядя на меня. Голос резкий, как удар.
— Ты мой сын, — сказал я, шагнув ближе. — Я хочу объяснить. Про Алису, про развод. Я не хотел тебя терять.
Он поднял взгляд, глаза тёмные, злые.
— Мне не нужен отец, который всё сломал. Не приезжай и не звони. — отрезал он и ушёл, не обернувшись.
Я стоял под дождём, глядя ему вслед, пока он не скрылся за углом.
Дождь бил по лицу, но я не чувствовал его.
Он не простит, возможно никогда.
Мой сын ушёл, как Вика. И я один.
В самолёте обратно я смотрел в иллюминатор, и пустота в груди была тяжелее, чем усталость от Сочи.
Телефон вибрирует. Сергей.
Офис встречает меня уже привычной ночной тишиной.Ровный свет ламп, запах кофе, что уже не бодрит — привычный фон для бессонных ночей.
Сергей ждёт в переговорной, сидит ровно, папка перед ним. Лицо как всегда непроницаемое, но я чувствую напряжение.
Я бросаю пиджак на спинку стула, падаю в кресло, смотрю прямо на него.
— Ну?
Сергей кивает, раскрывает папку, достаёт несколько фотографий, кладёт передо мной.
— У меня две новости. С какой начать?
Я невольно напрягаюсь.
— Сначала Виктория. Что с ней?
— Всё спокойно. Она почти всё время в ателье, работы полно, погружена с головой.
Я смотрю на фото.
Вика.
Она с Олей — они что-то обсуждают, смеются. Вика с бумагами в руках, за рулём, выходит из кафе. И на одной из фотографий улыбается.
Не широко, не беззаботно, но искренне. Я смотрю на это дольше, чем нужно. Она снова улыбается. Без меня.
Откладываю фото, провожу рукой по лицу.
— Хотя бы у неё всё налаживается, — говорю больше себе, чем ему. — И что ещё?
Сергей на секунду медлит.
— Есть ещё одна новость.
— Не тяни, Серег. Я устал сильно.
Он достаёт ещё одну фотографию, кладёт передо мной.
— Я нашёл того, о ком говорила Алиса.
Я моргаю, не сразу понимая.
Беру снимок, подношу ближе.
И чувствую, как всё внутри застывает.
С фотографии на меня смотрят её глаза.Я узнаю их. Эти черты, этот взгляд. Это Даша.
Нет.
Чёрт.
Я щурюсь, всматриваюсь, ловлю детали.
Похожа.
Очень.
Но…
Лицо старше, морщины, волосы чуть темнее, черты резче.
— Что за херня? — выдыхаю я, прижимая снимок к столу.
Поднимаю взгляд на Сергея.
— Это Даша?
Сергей качает головой.
— Нет.
Я моргаю, не сразу понимая.
— В смысле, блять, нет?!
Сердце стучит в ушах.
— Кто тогда?
Сергей спокойно складывает руки.
— Это её сестра.
Тишина.
Я чувствую, как внутри всё сжимается.
— Какая нахрен сестра?
— Родная.
Я ошарашенно смотрю на него.
— У Даши не было сестры.
— Была.
Я хватаю снимок снова, почти вдавливаю его взглядом в стол.
Сестра.
Родная.
Я ничего о ней не знал.
Сергей говорит спокойно, но я чувствую, как он сам напрягается.
— Ты не знал о ней, потому что она жила с матерью с младенческого возраста. Когда родители развелись, девочек разлучили. Дашу воспитывал отец, а потом он женился и появилась мачеха, которую Даша называла мамой.
Голова гудит. Это какой-то пиздецкий пиздец. Я никогда от нее не слышал ничего про сестру.
— Они переехали сюда когда Даша пошла в шестой класс. А ты с ней познакомился когда она заканчивала десятый, так? — спрашивает Сергей.
— Так, — еле отвечаю, все еще пребывая в ахуе.
— И она психотерапевт.
Я резко поднимаю взгляд.
— Что?
— Ее специальность психотерапия. Проработала по специальности всего два года. Потом она устроилась фармацевтом в крупную аптечную сеть.
Грудь сдавливает ярость.
Глава 53.
Максим.
— То есть ты хочешь сказать, что эта… — я показываю на фото, — готовила Алису?
Сергей молчит.
А потом кивает.
Я резко встаю, срываясь на шаг к окну. Грудь ходит ходуном, воздух не проходит в лёгкие.
— Эта тварь взрастила монстра.
Я сжимаю кулаки, чувствую, как дрожат пальцы.
Я смотрю в стекло, но перед глазами только этот снимок.
Её глаза.
Не Даша.
Но та же кровь.
Чёрт.
Я вдыхаю через нос, медленно разворачиваюсь.
— Где она?
— В Москве. Но конкретное место пока не знаем.
Я киваю, челюсти сжаты так, что болят виски.
— Найди её. Срочно.
Сергей кивает, собирает папку, выходит, а я остаюсь.
Стою, смотрю в стол.
Вспоминаю Алису.
Её голос.
Её слова.
"Я всегда знала, что он будет моим."
Нет.
Это не её слова.
Это слова той женщины, что её воспитала.
Меня пронзает осознание.
Всё это время я думал, что проиграл битву с одной одержимой девочкой.
Но я не знал, что за ней стоит настоящий кукловод.
Алиса
Эта квартира — клетка. Стены белые, голые, давят на меня, как крышка гроба. Я сижу на диване, пальцы теребят край рукава, пока нитки не лезут, а в голове шумит — громко, как ветер в ушах. Две недели здесь, с этими молчаливыми ублюдками в чёрных костюмах, что ходят вокруг, как тени. Они не говорят со мной, не смотрят, только следят. Я кричу — они молчат. Я смеюсь — они молчат. Я хочу вырваться, разбить их тупые лица, но не могу. Меня держат тут, как собаку, а я устала. Устала, устала, устала! Мне нужен Максим. Он мой. Мой, мой, мой! Почему он не приходит? Почему оставил меня тут гнить?
Я встаю, хожу кругами, неровными и быстрыми шагами. Охранник у двери — высокий, с каменным лицом — даже не шевелится. Смотрит сквозь меня, как будто я пустое место.
Ненавижу его. Ненавижу всех их. Но больше всех — её. Вику.
Эта сука, эта тварь, эта мразь, что стояла между мной и им. Она думала, что может его удержать?
Двадцать лет — ха!
Я разрушила их, раздавила её жалкую семью, как таракана под каблуком. Я ликую, я смеюсь внутри — они разбиты, семья Волковых сдохла, а я сделала это! Я!
