Брачная ложь (ЛП) - Ричардсон Аманда

Я едва вижу. Звезды начинают танцевать перед моими глазами, и каждый толчок к моему клитору грозит довести меня до крайности.

— Моя жена такая нуждающаяся, — шепчет он. — Мне это чертовски нравится.

При его словах во мне пробежала дрожь. Если бы я знала, насколько он грязный болтун…

— Есть так много способов, которыми я хочу пометить тебя своей спермой, — говорит он, беспорядочно дергаясь бедрами. — Я могу сделать с тобой так много всего, — добавляет он.

— Майлз, я кончаю.

Он издает низкий стон, когда мой оргазм быстро пронзает меня. Схватив его за плечи, я позволяю ему катиться сквозь меня, когда мои пальцы ног сгибаются, а бедра сжимаются.

— Вот и все, бабочка, — рычит он. — Блять, я кончу.

Он замирает, но его член пульсирует у меня из-под штанов. Между нами просачивается влага, и я все еще тяжело дышу, когда он заканчивает.

Я осторожно опускаюсь, хотя ноги у меня как желе. Когда я смотрю на Майлза, он смотрит на меня с горячим выражением лица. Улыбка растягивает его губы, а затем он тянется к столу за салфеткой, чтобы вымыть нас. Недолго думая, его рука проникает под мое платье, вытирая беспорядок, который он создал на моих трусиках. Быстро схватив рубашку, он снова застегивает ее.

— Ты должна закончить ужин, Эстель, — говорит он, отбрасывая салфетку и засовывая руки в карманы брюк, наблюдая за мной.

Я не знаю, что еще делать, поэтому я возвращаюсь к своему месту за столом, чувствуя себя дезориентированныой. Майлз тоже занимает свое обычное место, и когда я смотрю на него, он смотрит на меня с огнем в глазах.

— Я бы сказал, что это было шесть из десяти, да?

Я все еще смеюсь, когда через минуту шеф-повар приходит убрать наши тарелки и выглядит совершенно озадаченным тем, почему наша еда кажется совершенно нетронутой.

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

ОБРАЗОВАНИЕ

Майлз

Закончив десерт, мы с Эстель идем обратно в наши комнаты бок о бок. Небольшая часть меня гордится тем, что ее щеки все еще пылают, и тем, как взлохмачены ее волосы. Когда я закрываю за нами дверь, она поворачивается ко мне лицом.

— Спасибо. За то, что показал мне свои шрамы, — уточняет она, и щеки становятся еще более красными.

Я делаю шаг вперед, так что мы в нескольких дюймах друг от друга. Положив руку на ее щеку, что-то внутри меня шевельнулось от того, как она, кажется, уткнулась носом в мое прикосновение.

— Это справедливо. — Я улыбаюсь, когда отхожу, опуская руку. — Спокойной ночи, Эстель. Увидимся утром на нашей прогулке.

Я едва успеваю заметить удивленное выражение на ее лице, как поворачиваюсь и иду в свою спальню, закрывая за собой дверь и прислоняясь к ней.

Она может подумать, что я наконец-то уступаю ей в прогулках, но на самом деле я ужасно боюсь снова увидеть ее грустной. И если прогулки помогут ей, я буду делать это каждый проклятый день недели. Хотя я знаю, что, скорее всего, в течение года у нее будет больше приступов, я могу хотя бы внести свою лепту в то, чтобы помочь ей избежать их, насколько это возможно.

Я стягиваю с себя одежду и улыбаюсь, вспоминая, как она извивалась на мне. Как она пахла. Звуки, которые она издавала. Это каким-то образом стало больше, чем просто навязчивой идеей.

Я поглощен. Измучен. Одержим.

Быстро приняв душ, я сажусь на кровать и проверяю телефон, полотенце все еще обернуто вокруг моей талии. Пришло сообщение от Чейза, и я нахмурилась, увидев, что это ссылка на Instagram. У меня нет аккаунтов в социальных сетях, которые я веду лично, хотя наши публицисты ведут аккаунты RCF.

Когда я открываю письмо, то с удивлением обнаруживаю, что это ссылка на нашу с Эстель фотографию в день свадьбы. Я не уверен, кто это сделал, потому что изображение немного размыто, но я узнал наш поцелуй у алтаря.

Сразу после того, как комиссар объявил нас мужем и женой.

Мой взгляд сканирует аккаунт, и я с ужасом понимаю, что это аккаунт Эстель. Я прокручиваю страницу, чтобы прочитать подпись к фотографии, которую она разместила.

Мой муж. Добрый. Щедрый. Вдумчивый. Поддерживает меня в самые трудные дни. Счастливая почти двухнедельная свадьба,дорогие.

Сердце забилось в груди, когда я прочитала это дважды. Три раза. Как раз в тот момент, когда я собираюсь спросить ее, зачем она это написала, мой телефон начинает вибрировать.

— Да? — спрашиваю я брата.

— Ты проверил свою электронную почту? — спрашивает Чейз.

Мои брови хмурятся. — Нет. Почему?

— К нам поступило около пятнадцати запросов от людей, желающих встретиться с нами.

Я потираю затылок. — Действительно?

— Да, — смеется он. – Я мог бы поцеловать твою жену, Майлз.

Я игнорирую всплеск ревности, пронзивший меня при его словах. — Что ж, мне придется поблагодарить ее утром.

— У нее много подписчиков. Ты видел некоторые из этих комментариев? Люди чертовски любят ее. Ребята, ваша фотография уже набрала двадцать тысяч лайков. Двадцать тысяч. Я думаю, многие люди не знали, что вы женаты. Сила социальных сетей, — добавляет он, посмеиваясь.

Люди чертовски любят ее — конечно, любят. Кто бы не любил?

Я сглатываю, но прежде чем успеваю ответить, Чейз продолжает.

— Остальная неделя будет напряженной. Я попрошу Ширу записать как можно больше людей.

Я киваю. Странно — внезапно почувствовать, что, возможно, с RCF все в порядке. Пятнадцать запросов за полчаса.

Он не ошибается. Это может стать для нас поворотным моментом.

— Спасибо, что дал мне знать.

— Ух ты. Она действительно использует всю эту фиктивную историю брака, — говорит он.

— Что ты имеешь в виду? — я спрашиваю.

— Проверь ее аккаунт. Она опубликовала историю.

Я смотрю на экран, возвращаюсь к нашей фотографии и нажимаю на ее профиль. Я нажимаю на ее фотографию в профиле, и это история о том, как она лежит в постели с натянутым до подбородка оранжевым одеялом. Она улыбается так, что мое сердце бешено колотится, и, прежде чем я понимаю, что делаю, я делаю снимок экрана.

Спокойной ночи от Рейвэдж.

Пульс свистит в ушах.

— Слушай, мне пора идти, — говорю я Чейзу.

— Иди и поблагодари свою жену за то, что она спасла наши задницы, — бормочет он. — Спокойной ночи, брат, — добавляет он, прежде чем завершить разговор.

Прежде чем я осознаю, что делаю, я откидываюсь назад на спинку кровати и начинаю листать аккаунт моей жены в Instagram. Это смесь фотографий из путешествий, фотографий ее моделей, нарядов, а затем я останавливаюсь, когда вижу ее фотографию с пожилой женщиной. Очевидно, это ее бабушка, и похоже, что они в Париже.

Все мое сердце.

Ее подпись заставляет меня остановиться, и я переосмысливаю все, что знаю об Эстель. Очевидно, она все еще скорбит — я чувствую это по тому, как смягчается ее лицо каждый раз, когда кто-то упоминает ее бабушку. Ночь фонтана, такси… она горевала. Моя рука касается шеи, и я внезапно чувствую себя таким засранцем во всем. Я предположил, что ее оттолкнули мои шрамы, хотя на самом деле она, вероятно, имела дело со своими собственными демонами.

И я был слишком погружен в себя, чтобы осознать это.

Чем больше я листаю, тем больше понимаю, как много я не знаю о своей жене. Есть ее фотографии в Лос-Анджелесе двухлетней давности. Ее фотографии, где она обнимает другого мужчину, что вызывает у меня иррациональную зависть. Я могу только предположить, что это были фотографии ее квартиры в Лондоне, потому что я узнаю ужасные, безумные узоры того дизайнера, которого она любит, — того самого, который сейчас разбросан по всем нашим жилым помещениям.

Глядя на стену, разделяющую наши спальни, я принимаю исполнительное решение. На самом деле два решения: надеть единственную пару спортивных штанов, которые у меня есть, и постучать в дверь ее спальни, чтобы расспросить ее о ее жизни.

Она была права на прошлой неделе. Нам нужно дружить, если мы хотим убедить людей, что мы влюблены. Это включает не только физическое общение с кем-то. Это знание их любимого цвета, еды, места. Это знание истории их свиданий. Это значит знать о человеке, которого она любила, больше, чем кто-либо в мире.