Брачная ложь (ЛП) - Ричардсон Аманда

Прежде чем я успеваю ему это сказать, он откашливается и вытирает рот салфеткой.

— Я провел небольшое исследование, — говорит он, кладя руки на стол. — Поскольку твоя депрессия устойчива к лечению, мы, скорее всего, не сможем ничего сделать химическим путем. Но, похоже, терапия может помочь, если ты не против пойти к моему терапевту?

Моя голова кружится от такого количества эмоций. — Я… гм…

— Или есть когнитивно-поведенческая терапия, которая выглядит многообещающе. Предполагается, что кетамин также помогает при некоторых типах резистентной к лечению депрессии, но прежде чем углубляться в это, мы, возможно, захотим посмотреть, как справиться со стрессом, — заканчивает он.

У меня нет слов.

Тот факт, что мой стоический муж нашел время на исследование — чтобы изложить некоторые из моих вариантов…

Как будто он заботится обо мне.

Я молчу, сглатывая эмоции, застрявшие у меня в горле.

Майлз зажмуривается и зажимает переносицу.

— Извини, ты, вероятно, провела собственное исследование. Я не хочу вмешиваться. Я просто… — он замолкает, на мгновение отводя взгляд. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу, как боль промелькнула на его лице. — Я хочу помочь тебе, — заканчивает он, тяжело вздыхая.

В его голосе чувствуется боль.

— Спасибо, — говорю я ему срывающимся голосом. Я смотрю на свой бокал с вином, пытаясь не расплакаться.

— Ты просто казалась такой разбитой.

Когда я снова смотрю на него, он смотрит на меня с тревогой. —

Это точно не веселое занятие, — тихо говорю я ему.

Он делает глоток вина.

— Ты очень сильная. Чтобы быть в состоянии выдержать это. Ты все время такая счастливая, а я просто подумал… — он замолкает.

Я провожу пальцем по щекам, вдыхая один раз. — Я полагаю, ты можешь иметь самую яркую улыбку в комнате и при этом сражаться с самыми темными тенями.

Он не отрывает от меня глаз, пока мы смотрим друг на друга. Мое сердце переворачивается с каждым вздохом, с каждой секундой, которая проходит между нами. Как будто что-то изменилось – воздух, энергия… внезапно стало диким и неистовым. Тлеющее пламя, которое я вижу в его глазах, почти пугает меня. Его руки на мгновение сгибаются на столе, а челюсть твердеет, как будто он тоже это чувствует.

— Я хочу тебе кое-что показать, — тихо говорит он. Прежде чем я успеваю ответить, он встает и расстегивает воротник. Я смотрю на него в восторженной тишине, пока он расстегивает первые несколько пуговиц на шее. Я сжимаю губы — боюсь сказать что-нибудь, что заставит его передумать. Он не смотрит на меня. Мое сердце колотится о ребра, когда я наблюдаю, как мой муж медленно расстегивает рубашку, вытаскивая ее из штанов. Затем он открывает его.

Большая часть его живота покрыта большими, извивающимися следами ожогов. Некоторые участки более толстые, с блестящей кожей, другие — меньшего размера — почти как оспины. Ожоги ветвятся вверх, по его напряженным мышцам, обвивают шею и спускаются вниз по мускулистым рукам.

— Красиво, — шепчу я, вставая и подходя, прежде чем осознаю, что делаю это. — Могу ли я? — спрашиваю я, поднимая руку.

Он стискивает челюсти, но не говорит. Вместо этого он просто кивает один раз.

Я кладу руку в центр его груди, а затем провожу ею до его грудной клетки, через плечо и вниз по тыльной стороне его руки.

Когда я смотрю на него, его глаза закрыты, а ноздри раздуты — как будто ему больно.

— Прости, тебе больно? — спрашиваю я, начиная отдергивать руку.

Его глаза распахиваются, и он хватает мое запястье, чтобы удержать его на своей коже, и я почти задыхаюсь при виде его расширенных зрачков.

— Нет, бабочка. Это не больно.

Даже если бы я захотела отвести от него взгляд, я не уверена, что смогла бы. Его глаза скользят по моим губам, выражение лица смягчается. От его восторга во мне вспыхивает волнение, и внезапно я понимаю, что он хочет меня поцеловать .

Не для камер, а потому что он этого хочет.

Моя кожа покалывает, когда его глаза слегка морщатся.

— Эстель, — говорит он низким и нерешительным голосом.

— Больше никаких секретов, — шепчу я, желая поцеловать его. Я чувствую потребность.

То же страдальческое выражение проходит по его лицу, и его челюсть сжимается. Прежде чем он успевает передумать, я провожу рукой по его шее, цепляясь пальцами за его волосы.

Что-то мелькает в его глазах. В следующую секунду он грубо притягивает меня к своему телу и прижимает свои губы к моим.

Я стону, когда его язык прижимается к моему рту, а другая моя рука тянется к его волосам. Его руки обвивают мою талию, а ладони сжимают ткань моего платья-свитера, посылая по мне удовольствие. Мое сердце грохочет в груди, когда он стонет, отстраняясь.

— Скажи мне остановиться, — бормочет он.

— Не останавливайся.

Слова едва слетают с моих губ, когда он снова целует меня, поворачивая нас так, что я оказываюсь спиной к стене столовой. Он крепко прижимает меня к дамасским обоям, прижимая ко мне бедра. Я задыхаюсь, когда он поднимает меня, раскинув руки под моими бедрами, а мои ноги обвивают его бедра.

— Скажи мне остановиться, — повторяет он, касаясь губами моих.

— Никогда, милый .

Он отстраняется, глаза сверкают. Ему не нужно ничего говорить. Я могу сказать по тому, как он ухмыляется — по тому, как его рука приближается к моему лицу — что ему нравится это прозвище.

Опустив голову, он еще раз нежно целует меня в губы, потом в челюсть, в шею…

Я откидываю голову к стене, а он осыпает поцелуями мою шею, слегка сдвигая мою водолазку вниз. Подол моего платья поднимается на несколько дюймов. Его дыхание согревает мою кожу, и мои глаза закатываются, когда он снова входит в меня.

— Черт, — шепчу я, чувствуя покалывание и дрожь всем телом.

Я задыхаюсь , когда он входит в меня, его член твердо прижимается к моим трусикам. Трение заставляет меня хныкать, удовольствие распространяется к пальцам рук и ног. Он лижет и посасывает место соединения моей шеи и плеча, и мои глаза закатываются, когда он снова входит в меня.

— Я хочу, чтобы ты кончила за мной вот так, бабочка, — бормочет Майлз мне в кожу. — Я хочу почувствовать, насколько ты мокрая, через штаны. Ты понимаешь?

Откуда взялся этот грязный рот?

Я снова всхлипываю, крепче прижимаясь к нему бедрами. Мои руки опускаются к его груди, скользя по его шрамам.

Он прижимается ко мне сильнее, прямо над моим клитором. Я так возбуждена из за своей предыдущей книги, что знаю, что это не займет у меня много времени.

Не тогда, когда он продолжает прижиматься ко мне так, как сейчас — бедра двигаются, давление твердое, но не слишком сильное.

Майлз прислоняется своим лбом к моему, его руки ложатся на мои бедра, сжимая мою голую плоть, когда он трахает меня через одежде.

Боже, это так горячо.

Мои ноги трясутся, когда он прижимается ко мне.

— Майлз, — стону я.

— Ты не представляешь, как сильно я хочу погрузиться в твою сладкую киску, Эстель, — рычит он. — Как же я хочу смотреть, как ты разваливаешься подо мной. И надо мной. И склоняешься над нашей кроватью. Боже, я так долго представлял это, — добавляет он.

— Я тоже, — шепчу я.

— Черт.

Голос у него хриплый, а сердце неровно бьется под моей рукой.

Закрыв глаза, я двигаю бедрами в погоне за оргазмом.

— Глаза открой, — командует он. — Я хочу смотреть, как ты разваливаешься.

— Боже, Майлз, — стону я. — Я близко.

Он начинает грубо двигать моими бедрами по своему члену, тяжело дыша и в то же время дергаясь в меня.

— Да ты что, — рычит он. — И ты собираешься кончить на мой член, не так ли?

— Д-да, — хнычу я, чувствуя явные признаки приближающегося оргазма.

— Жена, тебе нравится, как стынет наш обед на столе?

— Да, — выдыхаю я.

— Ммм, я уверен, что да. А как насчет того факта, что любой может войти и увидеть нас?