Сделка с врагом. Ответ на измену (СИ) - Беж Рина

На этом, если можно подвести этакий промежуточный итог, приятная часть встречи с представителем власти заканчивается. Дальше общение следователя и свидетеля по уголовному делу, то есть меня, превращается в некий театр абсурда с самодовольным клоуном в главной роли.

Клоун, если что, не я.

Честно, даже теряюсь.

Начинается с того, что Павлов Николай Тимофеевич, как представляется сотрудник полиции, сверкнув корочками и злорадством, неторопливо и бесцеремонно осматривает всю меня с головы до ног делая особые акценты на местах травм, а затем, хмыкнув, без спроса проходит к дивану, где и располагает свою тощую задницу.

И ладно бы примостился в уголке. Мы как-никак в палате, места ограничены. Нет Занимает центр дивана и откидывается назад, опираясь локтем на спинку мягкой мебели. Еще и поддернув штанину, ногу на ногу укладывает.

Как там говорят? О, точно.

Царь, ёптить.

— Вам удобно? — уточняю, не дождавшись от наглеца приличествующих случаю

слов: «Вы позволите?».

Зато вместо этого слышу великолепное.

— Садитесь, Арина, и начнем. У меня не так много времени

На пару мгновений теряю дар речи.

Вот это он разошелся. Хозяин горы с задатками властелина мира — не меньше.

Харизмы ноль, зато высокомерия — воз и маленькая тележка.

Перевожу внимание на Савина, который ни в какую не согласился оставить нас с этим павлином наедине, хотя Павлов особо настаивал, и замечаю, как тот закатывает глаза.

Ну да, болван. Согласна.

Киваю своему верному охраннику и вновь смотрю на гостя.

— Арина Алексеевна, если запамятовали, — ставлю наглеца на место и медленно с пренебрежением осматриваю зарвавшегося типа. - Не люблю фамильярность.

Если он думал своим хамским поведением меня деморализовать и заставить нервничать, то просчитался. Два с лишним года общения с лицемерными пираньями, наводняющими высший свет, не прошли даром. Я привыкла и не к такому.

Усмехаюсь и качаю головой. Затем неторопливо пересекаю помещение в сторону окна. И у него, опершись на подоконник поясницей, останавливаюсь.

НУ и как, дядя следователь? Удобно смотреть на свидетеля снизу-вверх, когда еще и солнечные лучи глаза слепят?

При этом сама остаюсь в тени. У меня всё прекрасно. Я, конечно, могу сдвинуться сантиметров на десять влево, чтобы сделать приятное и ему... но вот незадача облегчать жизнь кому не попадя желания не возникает.

Пусть загорает, жмурясь на солнышке.

Вижу, как зло раздувает ноздри, как, желая уколоть, опять нагло меня разглядывает.

Обозначаю легкую улыбку и чуть наклоняю голову вбок, легко выдерживая осмотр.

Я знаю, что у меня ВСЁ В ПОРЯДКЕ, а он опять в пролёте.

— Николай Тимофеевич, давайте уже приступим, — произношу миролюбиво, но с нотками нетерпения, - а то через час у меня процедуры. Будет жаль, если вы что-то не успеете.

— Уже через пятьдесят минут — тут же откликается Савин, демонстративно поддернув манжет белоснежной рубашки и посмотрев на циферблат наручных часов.

— И то верно, спасибо, Серёж.

— Да, не за что... сорок девять.

Прикусываю щеку изнутри, чтобы не засмеяться. Громко, в голос. Все-таки Арбатов умеет выбирать людей. Такие же язвы, как он сам, когда дело доходит до нужного момента.

Выдержке следователя нужно отдать должное. Шпильку проглатывает. Но глаза так злобно прищуривает, что понимаю, сейчас начнет бить в ответ.

Угадываю. Так оно и происходит.

— Что ж, приступим.

Павлов не достает никакого блокнота и ручки, не сверяется с протоколами составленными на месте ДТП, будто вся информация содержится в его голове, зато мерзко усмехается и с ходу кидает в лицо обвинение.

— Я считаю, что именно вы, гражданка Осипова, заказчик и организатор аварии. Ловко все просчитали: разыграли представление, заманили Зотова в машину, покалечили, жаль — не убили, а после обвинили в преступлении совершенно невиновного человека.

— Что?

У меня не только глаз дергается, но и волосы на голове шевелятся от идей, которыми делится фантазер-Павлов.

— А не поделитесь: для чего я это сделала?

Интересуюсь как бы между прочим.

— Ну как же? Всем известно, что вы завели себе любовника и даже не скрывали сей постыдный факт. Зотов не захотел жить со ш... с пониманием, что все над ним смеются, — Николай Тимофеевич мерзко улыбается и быстро поправляет сам себя, но то, каким именно словом он собирался меня наградить, понимаем оба.

Нет, все трое. Уж слишком громко хрустят кулаки Савина. И взгляд такой, что Павлов ерзать начинает. Но речь всё же продолжает.

— Ваш муж подал на развод, чтобы выкинуть вас на улицу ни с чем.

— Меня? Ни с чем? — переспрашиваю, хлопая ресницами.

Сказать, что логика следователя хромает на обе ноги — ничего не сказать. Он настолько искажать факты, по какой-то непонятной причине выворачивая их наизнанку и перекраивая под собственную идею, что оторопь берет.

Словно у него есть четкая цель: обвинить меня, и он к ней идет, несмотря ни на что.

— У вас, Арина Алексеевна, есть все основания желать гибели собственному мужу.

Ведь в этом случае именно вы становитесь наследницей всех его немалых капиталов, — выдает следователь, пугая блеском глаз.

— У Романа живы родители, которые такие же наследники первой очереди, как и я, —привожу очевидный факт опровержения и дергаюсь в испуге: довольный вопль Павлова оглушает.

— Вот видите! — с азартом тыкает он в меня пальцем, будто луну с неба достал. —Вы даже уже вопрос наследования подробно изучили.

Феерический идиот.

— Вы говорите чушь, — качаю головой, сохраняя покерфейс и ничем не выдавая настоящих эмоций. — У меня своих финансов достаточно. Думаю, если бы вы были внимательней к деталям, то сей нюанс обязательно заметили.

Целую секунду верю, что уела, и Павлов задумается. Но куда там?!

— Таким, как вы, — выплевывает, — денег всегда мало.

А вот это прямое оскорбление. Следователя будто несет, и берегов он не видит.

— Частная клиника, вип-палата, охрана, даже на больничной койке шмотки себе заказываете, — пренебрежительно морщится, косясь в сторону пакетов, на которых изображены логотипы известных брендов. — Ваша меркантильность видна невооруженным взглядом.

Ух, как его подкидывает. Не то зависть грызет, не то навязчивое желание повесить на меня всех собак.

— По всему, что вы только что перечислили, — улыбаюсь широко и искренне, потому что понимаю: Павлова бесит мое спокойствие. Он рассчитывал на другую реакцию: что буду отнекиваться и оправдываться, а тут облом, — все претензии можете предъявить моему любовнику. Думаю, Руслан Арбатов с удовольствием их выслушает.

— Обязательно выслушает... и даже ответит на адекватные вопросы, а не на домыслы, взятые с потолка. А еще поддержит свою женщину, если она вдруг решит подать жалобу на оскорбление, поступившее со стороны следователя, — Самков широким шагом проходит в палату, неторопливо отключая и убирая свой телефон в карман.

И в этот же момент Савин тоже убирает свой гаджет. Демонстративно медленно.

— Ваша запись не имеет юридической силы, поскольку о ней меня никто не предупреждал заранее, — мямлит Николай Тимофеевич, наблюдая за действиями мужчин. Как и я, просчитав ситуацию, он слегка бледнеет и злится. — И вообще кто вы такой?

Сидеть королем посреди дивана у него больше не выходит, потому подскакивает на ноги. Распрямляет плечи. Щурится.

— Самков Михаил Валентинович, личный адвокат Арины Алексеевны. Намерен всегда и везде представлять ее интересы и помогать избегать провокаций, одну из которых вы сегодня пытались провернуть, — представляется пришедший мне на помощь мужчина.

Улыбка змея-искусителя украшает его губы. В глазах светится маньячный азарт бульдога. Самков хорош, когда злится. А он злится.

Не удивляюсь, когда сотрудник правопорядка отступает на шаг, а затем и теряет присутствие духа. Ведь мой защитник не молчит, он, безостановочно жонглируя самыми разными статьями кодекса, размазывает следователя тонким слоем, называя нарушение за нарушением, которые тот совершил во время нашего разговора.