Хрупкая связь (СИ) - Джокер Ольга

— Насчёт целой коробки это ты, конечно, погорячилась, — нервно усмехаюсь. — Но за презент спасибо.

— Сама ему передашь.

— Угу.

Ами закрывает альбом, вытирает стол и, забрав подставку для воды с кистями, направляется в ванную на первом этаже, оставляя нас с няней в неловком молчании.

— Я могу попросить вас не говорить об этом эпизоде Владу? — спрашиваю, садясь за стол и обхватывая ладонями тарелку горячего борща.

— Разумеется.

— Не то чтобы мне было что скрывать, но ему это не понравится. С недавних пор у нас произошли некоторые перемены. Мой муж… он ревнует. И меня, и дочь.

Надежда Станиславовна, прихрамывая, перемещается по кухне и садится напротив. Её внимательные голубые глаза изучают меня медленно и цепко, словно пробираясь в самую душу.

Я струсила и не призналась Владу, что едва не переспала с бывшим. В тот момент меня даже уговаривать не пришлось — я была готова, без сомнений и угрызений совести.

Ни долгие годы брака, ни всё хорошее, что у нас было, не остановили. Будто я одним махом перечеркнула влияние Гончаровых на свою жизнь.

Муж закатил мне скандал сразу после того, как забрал от Аслана. Впервые я видела, как сильно он злился и волновался, несмотря на мои попытки сгладить ситуацию и успокоить. Уязвлённый, сломленный. И я не знала, как сказать ему о том, что хочу уйти. Единственное, на что меня хватило, — пообещать, что ночёвок с Тахаевым больше не будет.

— Если я о чём-то не поставлена в известность, это не значит, что я не замечаю, Алина Михайловна, — говорит няня.

— И… что же вы замечаете?

Женщина сцепляет пальцы в замок, грустно улыбаясь.

— Что тебе нужна передышка. От работы. От личной жизни. От всего, — резко сбрасывает формальность и переходит на «ты». — Возьми хотя бы несколько дней, а лучше неделю или две. Уедь с Амелией куда-нибудь, где не будет звонков, встреч и объяснений. Подумай, чего ты хочешь.

— А если я уже знаю, но не могу сказать?

Я прикусываю губу, чувствуя, как слова застревают в горле.

— Тогда это не вопрос выбора, а вопрос смелости, — няня делает паузу, затем добавляет: — Знаешь, сомнения — как гиря, которую держишь в руках, боясь отпустить. Чем дольше несёшь этот груз, тем тяжелее он становится. В любой непонятной ситуации важно уметь выбирать себя, чтобы наконец его сбросить.

41

Накануне я откладываю несколько платьев в детском магазине для Ами — в одном из них она пойдёт на свадьбу к отцу. Несмотря на то что меня до последнего качает на волнах неопределённости, я готовлюсь держаться достойно.

Подумаешь…

Всего-то нужно прийти, поздравить и отпустить. Уже навсегда отпустить. Так, чтобы не оглядываться назад. Не ждать, что что-то изменится. Не цепляться за воспоминания, давно припавшие пылью.

Это несложно, наверное. Нарядиться, купить цветы и нацепить улыбку. Не истязать себя, когда услышу свадебные клятвы и увижу жениха и невесту вместе. Мы таких клятв друг другу не давали. Но оказались связаны крепче, чем любые обещания — тем, что нельзя разорвать.

После детского сада мы с дочерью заезжаем в торговый центр, чтобы перемерить наряды и выбрать из них самый лучший. Владелица магазина — сестра друга моего мужа. Она лично консультирует нас, помогая подобрать идеальный вариант для торжества.

— Мне не нравится розовый, — Ами морщит нос, выглядывая из примерочной в поисках чего-то менее девчачьего.

— Может, голубой?

— А чёрный есть?

Жанна замирает в недоумении — обычно пятилетние девочки выбирают совсем другие цвета. Но, быстро справившись с удивлением, она улыбается и идёт искать что-то, что удовлетворит требовательный вкус маленькой клиентки.

— Как тебе серый?

Амелия задумчиво смотрит на предложенное платье, прищуривается, словно взвешивает этот компромисс, и, наконец, берёт его в руки.

— Ладно.

— Ты собираешься куда-то на праздник? — допытывается владелица магазина.

— Да, на свадьбу ко Льву.

Когда наши взгляды с Жанной пересекаются, я неловко пожимаю плечами. В том, что кое-какие сплетни уже дошли до неё, я не сомневаюсь. Как бы нам ни хотелось провернуть всё тихо и без шума, кто-то всё же проболтался.

— А Лев — это?..

— Лев — это мой второй папа, — раздаётся из примерочной важный голос дочери. — Он не был со мной с самого рождения, но это не значит, что он меня не любил.

— Ясное дело, — отвечает Жанна.

— У Льва есть Луна и Сабрина. Луну я обожаю, а Сабрину — не очень, хотя она его невеста.

Краска заливает не только мои щёки, но и шею, и ключицы. Ами, какой бы взрослой и собранной ни казалась, всё же ребёнок. Ей простительно не фильтровать слова и не пытаться скрывать что-то от взрослых. Проблема не в ней, а в моём восприятии. Я до сих пор чувствую себя предательницей под тёплым крылом у Гончаровых, которая опозорила их на весь город.

— То, что у твоего папы есть невеста — это даже хорошо. Значит, рядом с ним всегда будет человек, который о нём заботится. У мамы есть папа Влад. У Льва будет Сабрина. Логично, правда?

Амелия открывает шторку, показываясь в сером платье. Оно простого кроя, без лишних рюш и бантиков, но с аккуратным V-образным вырезом на спине и чуть расклешенной юбкой, которая шуршит при движении.

На её личике читается сосредоточенность — она обдумывает сказанное, пытаясь сложить всё в понятную картину. Но что-то в этой картине явно не сходится. Во всяком случае, не так, как хотелось бы.

— Нет, не логично, — вдруг выдаёт дочь, упрямо хмуря брови.

— Почему? Ты хочешь, чтобы папа Лев всю жизнь был один?

— Он не будет один, у него есть я.

— Это не считается, малыш…

Я напрягаюсь — ситуация выходит за рамки допустимого. Жанна, хоть и наша знакомая, но, кажется, забывает о такте. Разбираться в личной жизни нашей семьи явно не входит в обязанности консультанта детского магазина.

Чтобы не озвучивать это вслух, я пресекаю разговор и прошу упаковать платье как можно скорее. Игнорируя скидку, протягиваю банковскую карту и делаю вид, что меня чрезвычайно занимает узор на кассовой ленте.

После покупок мы с Амелией заглядываем на ужин в ресторан, где она выбирает пиццу с моцареллой и помидорами, а к ней — клубничный сок с трубочкой. Я же, не в силах решить, чего хочу, машинально заказываю сырный крем-суп и капучино.

Влада сегодня нет в городе — он вернётся завтра утром. По плану, мы должны втроём поехать на чёртову свадьбу, чтобы поздравить Аслана и Сабину с бракосочетанием.

Когда Ами сказала, что хочет туда пойти, муж, как ни странно, поддержал её. Мне кажется, ему просто нужно убедиться в том, что я ничего не чувствую к бывшему. Что не думаю о нём, не вспоминаю и не прокручиваю в голове общие моменты. Мужу важно увидеть это лично.

Что же…

Уже в машине я замечаю, что Амелия становится более вялой, чем обычно. Она не жалуется, но её щёки розовеют, а глаза блестят чересчур сильно. Я списываю это на усталость — детский сад, шопинг, ужин. Для пятилетнего ребёнка это немало.

Но дома ей не становится лучше. Я помогаю дочери переодеться в пижаму, и она тут же забирается на диван, укрывается пледом и включает мультики.

Трогаю лоб — горячий. Когда градусник показывает выше тридцати восьми, паника накрывает почти моментально.

— Ами, как ты себя чувствуешь? — взволнованно спрашиваю.

— Голова болит. И горлышко немного.

Я тут же корю себя за холодный клубничный сок в ресторане, хотя понимаю, что это бессмысленно. Причина в другом. В саду сейчас сезон вирусных заболеваний, и, похоже, нас это тоже не обошло стороной.

Сначала я действую по плану — даю жаропонижающий сироп и тёплый чай с мёдом и лимоном. Всё, что касается здоровья дочери, нехило меня раскачивает. Каждый раз, когда она болеет, я теряю контроль над собой, а в голове всплывают худшие сценарии из возможных.