Это любовь (СИ) - Резник Юлия

– Сказано – молодость, – фыркнул Аркаша. – Язык-то у тебя хорошо подвешен.

– И не только язык, – решила поддержать веселый тон беседы Альбины, потираясь щекой о руку мужа, но не отводя потеплевшего взгляда от Саввы.

– Пару месяцев придется подождать. Как минимум. А там маленький ребенок, на которого будут уходить, возможно, все силы… Не жди, что потом дорвешься, – заметила строго.

– Посмотрим.

Савва кивнул. И не желая продолжать тему, от которой у него уже сейчас каменело в штанах, откашлялся:

– Так ты не сказала, что с бумажками? Разве не пора этим заняться? Дать мелкому имя…

– Уже.

– Да? А почему вы мне не сказали? – натурально напрягся.

– Потому что тебя больше волновали его отчество и фамилия, – закатила глаза Альбина.

– И?

– Это Герман. Герман Грос. По-моему, звучит.

Эпилог

Мужчина может иметь хоть миллион детей. Его биология это позволяет, в отличие от биологии женщин, количество яйцеклеток которых закладывается еще в материнской утробе и является конечным. Учитывая же, что единственной задачей человека с точки зрения этой самой биологии является собственное воспроизводство, неудивительно, что испокон веков за женщин шла такая борьба. Удивляло, что даже тут они выбрали иной путь…

– Гера, сынок, да отдай ты этот букет! – усмехнулась Альбина. – Что ты в него вцепился?

– Не отдам! Я сам его подарю учительнице.

– С этим никто не спорит. Вот доедем до школы, и, конечно, подаришь, – кивнула Альбина, вынимая из ладошек Германа-первоклассника злосчастный букет гладиолусов. – Акулин, тебя еще долго ждать?!

– Сейчас! – проорала та из глубин дома. – Все равно Егор не готов.

– Готов, – буркнул Егор, появляясь на пороге. Поступив в этом году в универ, он страшно злился, что ему не разрешили гонять туда за рулем подаренной отцом по такому случаю бэхи, но Альбина была непоколебимой – вот как исполнится восемнадцать – так пожалуйста. А пока – нефиг. Савва, который чисто по-мужски Егора понимал – кому не хочется пофорсить перед девчонками на крутой тачке, вступаться за пацана не стал. Толку? Если даже его отец предусмотрительно слился еще в самом начале конфликта? Да и восемнадцатилетия ждать оставалось не так уж долго.

И вот теперь дружной толпой они собирались кто в школу, кто в универ. Охрана вешалась, разводя их маршруты. Впрочем, им было не привыкать.

– Привет, Акуленыш, – хмыкнул Савва, вручая расфуфыренной Акуле букет. – Я бы на твоем месте стер помаду, пока папа не видел.

– О, ты опять здесь? – не осталась в долгу Акула. Савва хмыкнул.

– Снова здравствуйте.

Конечно, его частое, если не сказать постоянное присутствие в их доме давно уже воспринималось как нечто само собой разумеющиеся, а все подколы на эту тему и наигранное удивление были не более чем игрой на публику. Савве казалось, что взрослые дети что-то для себя поняли, но они никогда не требовали объяснений, наверное, чувствуя, что никто им не скажет правды. Все что они знали наверняка – это версию про Саввино донорство, заготовленную для посторонних.

– Ого, Гер, да ты красавчик, – воскликнула Акула, потрепав по волосам младшего брата. – Все девчонки будут твои…

Малой поиграл бровками. Все захохотали. И в этом смехе утонул стук Аркашиной трости.

– По какому поводу веселье? – спросил он, выходя в холл, где они и столпились.

– Да так, – отмахнулась Аля. – Все? Будем ехать?

– Угу, – кивнул, решительно проходя к выходу и мимоходом скользнув взглядом по лицу дочери: – Акул, твою юбку, что, собаки погрызли?

– Нормальная юбка.

– Короткая.

– Мне почти шестнадцать!

– Почти.

– Мама, скажи ему!

– Говорю. Это не собаки, Аркаш, а такое дизайнерское решение, – Альбина подошла к мужу и поцеловала его в до скрипа выбритую щеку.

Остановившись у кортежа из шести машин, дети начали рассаживаться по местам. А родители чуть-чуть притормозили.

– Постарайтесь сегодня освободиться пораньше, ладно? – попросила Альбина.

– А что у нас сегодня?

– Праздничный обед по случаю первого сентября. Подумать только – Егор студент, Гера первоклассник…

– Жизнь проходит, – пожал плечами Аркаша.

– Хорошая жизнь, – вставил свои пять копеек Савва. Аля мимоходом коснулась его руки и, улыбнувшись, скользнула на заднее сиденье Майбаха к Акуле и Гере. Мудрый с Егором и Саввой сели в припаркованный по соседству.

Егор широко зевнул.

– Опять в стрелялки свои гонял до полуночи? – буркнул Мудрый, не отрываясь от просмотра документов.

– Не, с Саввой в мозгах системы копались, – зевнул еще раз, так широко, что хрустнули челюсти. – А вообще с этим надо что-то делать.

– С чем?

– С жизнью за городом. Не хочешь приобрести мне квартирку возле универа? – вздернул нагло бровь.

– Если будешь сам себя обеспечивать – заметано, – и бровью не повел Мудрый. – Как раз на это освободится пара часов, уходящая на дорогу.

– Предлагаешь мне место в компании?

– Это к Савве. Он теперь главный.

– Еще нет, – ухмыльнулся тот, встречаясь с Аркашей взглядом. После семи лет работы и жизни бок о бок Мудрый решил, что он готов к любым вызовам. И вот на носу было новое голосование, которое утвердит рокировку.

– Короче, мужики, – подкатил глаза парень, – вы там разберитесь, а мне скажите, че да как. Сидеть у вас на шее я и сам не собирался.

Савва улыбнулся. Егор вырос истинным сыном своих родителей. Гере было на кого равняться, и потому Савве было особенно радостно, что у братьев, несмотря на довольно большую разницу в возрасте и различие интересов, сложились очень крутые отношения.

– Так, а квартиру мне когда ждать? – не стал теряться Егор.

Мудрый оскалился:

– К восемнадцати. Пока можешь просмотреть варианты. Скинул тебе на почту.

И это означало, что риелтора Мудрый озадачил еще до того, как этот вопрос возник. Савва покачал головой. Столько лет они вместе, а он все никак не привыкнет, как мастерски Аркаша может просчитать наперед любые расклады.

– Юху! Бать, ты у меня самый лучший, – обрадовался Егор, ныряя в изобилие предложений.

Мудрый с Саввой переглянулись. Ну вот, считай, один птенец выпорхнул из гнезда. Ввиду этого, а может, по причине большой ответственности, что лежала на нем тяжким грузом, Савва чувствовал себя гораздо старше своих тридцати трех. Но ему это даже нравилось.

– Видосиков наснимайте, – велел напоследок Егор, перед тем как с ними распрощаться.

– Как будто у нас был шанс этого не сделать, – закатил глаза Мудрый. Он любил посмеяться над тем, что народ нынче и в туалет не сходит без того, чтобы не заснять этот процесс. А уж такое событие, как первый звонок у ребенка – и подавно.

– Миш, давай, ставь мигалку. А то опоздаем.

Савва усмехнулся. Было дело, он даже переживал, как Мудрый будет относиться к их с Алей сыну. Следил за ним одно время как коршун. Благо он быстро понял, насколько это глупо. Аркаша Геру любил. Но спуску ему не давал. И если Савва с Алей где-то готовы были дать слабину – ну, как же, младшенький, еще и такой выстраданный, то Аркаша оставался непоколебимым. И эта непоколебимость позволяла вырастить в Гере правильные задатки. Такие, какие бы он и сам хотел в нем воспитать, но не был уверен, что смог бы.

Благодаря мигалке они опоздали всего минут на пятнадцать. Вышли у школы, влились в толпу людей, вертя головами по сторонам в поисках нужного класса. Наконец, разглядели Алю. Подошли ближе. Гера, заметив их приближение, обрадовался. Подпрыгнул на месте, обращая внимание учительницы.

– А вот и мои папы.

К чести молодого педагога, у нее не дрогнул на лице ни один мускул.

– Папа Германа – Савва Владимирович. Аркадий Львович – мой муж, – с улыбкой прояснила ситуацию Альбина.

Мудрый тихо хмыкнул. В галдящей толпе различить этот звук было почти невозможно, но и Савва, и Альбина были так на него настроены, что не только услышали, но еще и обернулись.