(не) Моя доярушка (СИ) - Боровик Анастасия

Эпилог 2

— Вам держать венцы будут? — спрашивает священник Алексей.

— Нет, — отвечаем мы почти хором.

— Тогда начнем через пять минут, пока вставайте в центр, — кивает он головой.

Марко берет меня за руку и уверенно ведет вперед, а вот я начинаю волноваться. Шепотом спрашиваю:

— А ты уверен?

Марко поправляет мне юбку, чтобы она не сбивалась, и с веселыми смешинками у глаз произносит:

— Еще как!

— То есть ты признаешь, что это не я тебя тащила?

— Судя по твоим разговорам, это я тебя тащу, — смеется он. — Маш, дыши глубже, не бойся. Посмотри, как тут успокаивающе. А еще немного — и ты от меня даже в вечности не отделаешься, — улыбается он.

А что я? Я рада безумно, но волнуюсь больше, чем перед свадьбой. Все-таки это то, что должно произойти один раз и навсегда. А Марко так вообще еще больше во все это влился, стал ходить и помогать в церкви, постоянно что-то с отцом Алексеем обсуждает.

Поворачиваю голову и смотрю в маленькое полукруглое окошко. Уже осень, листья все пожелтели, небо серое, но без дождя. И если на улице прохладно, то в храме как раз тепло и спокойно. Сзади на нас смотрят родители Марко, мой дедушка с бабой Катей и Белла с Сережей. Самые близкие рядом с нами.

«Благослове́нно Ца́рство Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и вове́ки веко́в».

Раздается громкое эхо по всему храму, и я встаю по стойке смирно. Марко берет меня за руку и крепко сжимает, поглаживая большим пальцем мою ладонь в успокаивающем жесте.

— Я тебя люблю, — шепчет он мне, и таинство начинается.

Пока произносятся молитвы, я боюсь дышать, ощущая величие и страх перед всем происходящим. Меня удивляет, что муж как раз абсолютно спокоен. Он не отводит взгляда, и даже в уголках его губ играет та самая хитрая улыбка. И правда, кто кого еще привел в этот храм?

Отец Алексей поворачивается к нам и с улыбкой шепотом говорит: «Это радостный день, что вы напряглись? Улыбайтесь!» — и продолжает читать. Меня отпускает. Наши кольца освещают, и тяжелыми, прохладными венцами венчают нашу пару. Под их весом я чувствую не груз, а благодать, и снова ловлю на себе спокойный, полный любви взгляд мужа.

Таинство проходит на одном дыхании, и с каждым движением, с каждой молитвой я чувствую невероятное соединение со своим мужем. Мы теперь не просто смотрим в одну сторону — мы становимся одной плотью. «И будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть». Эти слова отзываются в сердце тихой, чистой радостью.

Мы соединяем руки и совершаем тройной обход вокруг аналоя. Это наше вечное шествие вместе. За спиной у нас — наши жизни, впереди — обещанная вечность. Каждый шаг отзывается эхом под сводами храма, и платок скользит по моим светлым волосам, заплетенным в тугую косу. Рука Марко уверенно лежит на моей руке, его темные кудри, такие непослушные, сейчас кажутся особенно трогательными под венцом.

Наше таинство заканчивается, и я чувствую такую легкость и радость на душе, что готова парить. Могла ли я мечтать о таком? Даже в самых смелых мечтах я не думала, что меня ждет такое счастье — тихое, прочное, навеки.

Отец Алексей поздравляет нас и говорит напутственные слова: «Сегодня было сказано: „И плод чрева на пользу, и ложе нескверное, и в чадах благодать“. Супругам желают, чтобы благодать Божия была видна в их детях. И пусть этой благодати у вас будет много».

— Пять детей, — говорит Марко, и священник кивает ему головой. — Я уже попросил.

Что? Судя по всему, он давно с ним это обсуждал. Вопрос только, почему не со мной? Какие пять вообще? Но задуматься не успеваю — меня накрывает объятьями баба Катя, Белла, и все радостно обнимают меня. За ними уже родители Марко счастливо целуют нас.

Дед дарит мне цветы и с мокрыми глазами обнимает меня крепко. Я благодарно принимаю их и говорю, что хочу поставить их у иконы. Священник дает добро. Пока все разговаривают, я подхожу к помощнице, беру вазу. Она мне помогает, и я подхожу к той самой иконе, у которой когда-то плакала и думала, что ничего не изменится.

На меня смотрит Матерь Божия с Младенцем на руках. Ставлю свечи, прижимаюсь лбом к холодному стеклу киота. В душе расходится светлое, теплое чувство, и если раньше я приходила сюда с болью и обидой, то теперь — только с огромным чувством счастья и благодарности. В моей жизни теперь все целое: есть семья, и она большая, есть самый близкий муж — часть меня. И я улыбаюсь, потому что у нашей семьи есть главное — Бог. И мы точно сможем справиться со всем. А отодвигаясь назад от иконы и глядя на то, как Марко, перекрестившись, с благоговением целует образ, умиляюсь и со смешком говорю: «Пусть будет пять, раз так муж хочет».

Только я не ожидала, что чудеса случаются настолько быстро.

Выходя из храма, мне становится дурно, и начинает подташнивать. Марко держит меня за руку и помогает дойти до скамейки. Я прошу его расстегнуть мне куртку. За последние три месяца я очень поправилась, хотя старалась есть только самое полезное... Ну и сало, и блины, и лазанью, а эти итальянские макароны... Платье купила месяц назад, еле налезло, а сейчас прям как будто еще туже стало.

Я всех успокаиваю, что все нормально, но Марко, не слушая никаких возражений, решительно берет меня под руку и почти несет к машине, чтобы отвезти в больницу. Его лицо напряжено, в глазах — паника, которую он тщетно пытается скрыть.

В приемном отделении все происходит как в густом тумане. Меня осматривает усталая женщина-врач, задает какие-то вопросы. Я смущенно отвечаю, запинаясь, потому что ком в горле мешает говорить, а дышать становится все тяжелее, будто грудь сдавили железным обручем. Она хмурится, что-то бормочет про возможный стресс или аллергию, и выписывает направление на УЗИ «для перестраховки».

Я лежу на кушетке в полутемном кабинете, и холодный гель на коже кажется единственной реальной точкой в плывущем мире. Врач-узист водит датчиком по животу, и на экране мелькают таинственные серые тени.

И вот звучат те самые слова, от которых туман мгновенно рассеивается:

— Поздравляю, вы беременны.

Воздух с шумом врывается в мои легкие, и я впервые за долгие минуты делаю глубокий, полный, свободный вдох.

— Мужа звать будете? У вас тут многоплодная беременность.

— Многоплодная? — переспрашиваю я, и голос мой звучит чужим эхом.

Узист поворачивает монитор ко мне. Ее палец протягивается к экрану, и она обводит им не одну, не две, а несколько маленьких темных точек, которые пульсируют в такт моему бешеному сердцу.

— Кажется, их… четыре, — произносит она, и в ее голосе слышится неподдельное изумление.

Это хорошо мы у бабы Кати на сене погуляли, понимаю я. Марко входит в кабинет. Врач показывает ему на экран. Я смотрю на него и вижу в его широко раскрытых глазах то же самое: шок, панику, восторг и безграничную любовь. Наша вечность только началась, и она оказалась гораздо грандиознее, чем мы могли себе представить.

Бонус

Спустя шесть лет

Марко

— Марко, привет! — машут мне местные девчонки в коротких шортах, перегнувшись через деревянный забор.

— Доброе утро, какими судьбами? — спрашиваю я, обтирая футболкой вспотевшее тело после покоса.

— Да мы к тебе в гости хотели зайти. Машка-то уехала в магазин, поди? — сияют они мне улыбками.

— Зачем? Чего хотели? — уточняю с улыбкой.

— Развлечься, — смеются девчонки.

— Ну заходите, и правда, есть для вас кое-что, — пью воду, притворно соглашаясь.

Они заходят, как-то уж слишком довольно поправляя свои короткие футболки.