ГЛАВА 3
Мейсон прекращает дело против отца и подает в суд на Джулию Уэйнрайт. Джулия пытается убедить Мейсона в его неправомерности. Хейли намерена открыть правду Тэду. Расставание Перла и Кортни. Тэд принимает шаги к примирению. Джина действует на свой страх и риск.
Мейсон вышел из здания городского суда и, сунув руки в карманы измятых брюк, медленно зашагал по улице. Он по–прежнему был не брит, растрепанные волосы торчали в разные стороны, а глаза бессмысленно блуждали вокруг. Дойдя до ближайшей лавки, он завернул туда и на последнюю, оставшуюся в бумажнике пятидолларовую банкноту купил бутылку виски. Щурясь от полуденного солнца, он шагал по улице, время от времени доставая бутылку из внутреннего кармана пиджака и прикладываясь к горлышку. Это было средство, которое в данной ситуации помогало гораздо лучше, чем аспирин и содовая.
Пройдя мимо сквера, Мейсон свернул к церкви Святой Инессы. Пока он плелся по городу, торжественная церемония открытия мемориальной доски в честь Мэри Дюваль уже закончилась. Мейсон немного постоял в нерешительности перед входом в церковь, а затем, наверное для храбрости отхлебнув немного виски, направился по ступенькам вверх.
Он неторопливо прошел вдоль скамеек к алтарю, рядом с которым была установлена блиставшая никелированной поверхностью доска с вырезанными на ней готическим шрифтом буквами.
Совершая явное богохульство, Мейсон выпил виски перед самым алтарем. Затем он спрятал бутылку в карман и задумчиво провел пальцами по сверкающей стальной табличке.
В этот момент за его спиной раздался знакомый голос:
— Ты все‑таки пришел. Я так и думала.
Мейсон обернулся. У порога стояли Джулия Уэнрайт и Августа Локридж. Джулия повторила:
— Я знала, что ты придешь. Иначе и быть не могло.
Мейсон угрюмо посмотрел на нее.
— Я надеялся, что никому не помешаю.
— Да, — вызывающе сказала она, — твое отсутствие на церемонии произвело должное впечатление.
Мейсон отвернулся.
— Я не хотел идти, — глухо произнес он. — Я не люблю длинные, нудные, помпезные церемонии.
— Вот тут ты ошибаешься, — сказала Джулия. — Церемония была скромной и простой. Все закончилось, буквально, за несколько минут.
— Все равно, — сказал Мейсон, — я не хотел идти.
— Я тебя понимаю, но ты должен представлять, какие последствия это может вызвать, — в ее голосе прозвучала какая‑то угроза.
Августа потянула сестру за руку.
— Джулия…
Мейсон резко обернулся.
— Конечно, я сейчас не могу и мечтать о том, чтобы меня, в конце концов, оставили в покое, — тон его голоса был вызывающим.
— Но Джулия решительно шагнула ему навстречу.
— Извини, конечно, но мне приходится это сделать. Я не знаю, когда ты сможешь разговаривать по–человечески, но есть вопросы, которые нам обязательно нужно решить, Мейсон. Не знаю, как к этому относишься ты, однако я не собираюсь оставлять все это без внимания. Я думаю, что мы должны раз и навсегда покончить с этим.
Мейсон хмуро пожал плечами.
— По–моему, нам не с чем кончать, нечего решать.
Она нахмурилась.
— Почему?
В гробовой тишине церкви слова Мейсона прозвучали, как обвинение.
— Вспомни, что произошло с Дэвидом, — заявил он. — Ты хотела помочь этому бедняге, а он тебе, бессовестный, наврал, при этом воспользовался твоими слабостями.
На мгновение закрыв глаза, Джулия бессловесно проглотила эти горькие и обидные для нее слова Мейсона. Она решила про себя, что сейчас не время и не место отдаваться во власть эмоций. Когда нужно решать серьезные дела, это может только помешать.
— Я разделяю твое горе, Мейсон, — стараясь сдерживаться сказала она. — Я совсем не хочу усугублять его, но все‑таки не стоит в таком состоянии уничтожать другого человека и отказываться поговорить с ним, потому что ты находишься не в настроении.
Мейсон с презрением посмотрел на Джулию.
— Чего тебе надо?
Джулия старалась не обращать внимания на его вызывающий, оскорбительный тон. Лишь дрожащие губы и сверкающие возбужденным блеском глаза выдавали ее напряженное внутреннее состояние.
— Я была сегодня в суде, — заявила она. Мейсон пожал плечами.
— Ну и что? Я тоже там был.
— Я об этом знаю, — сказала Джулия. — Я пыталась попасть к судье, но в приемной мне сказали, что он занят.
Мейсон кивнул.
— Да, я был у него. Джулия вскинула голову.
— Вот именно. Я знаю, что ты прекратил дело против своего отца, но взамен подал в суд на меня.
Нахмурившись, он отвернулся.
До сих пор не вступавшая в разговор Августа Локридж, которая тихо стояла в стороне, вдруг решительно шагнула навстречу ему.
— Нет, я этого не вынесу, — возбужденно воскликнула она. — Все это слишком беспокоит меня. Я не могу просто так оставить это.
Она подошла к алтарю, возле которого стоял Мейсон, и нервно воскликнула:
— Ты не справедливо обвиняешь Джулию, она же не собиралась защищать Марка Маккормика, она как раз‑таки наоборот хотела посадить его в тюрьму. Я могу поклясться чем хочешь, чтобы доказать тебе, что это правда.
Джулия подхватила ее возмущенные слова:
— Я уже говорила тебе об этом, Мейсон.
— Она считала, что факт изнасилования будет невозможным доказать, а потому рискнула своей профессиональной карьерой ради тебя, Мейсон, и ради Мэри. Я пыталась отговорить ее. Что ж, в таком случае, можешь подать в суд и на меня.
Мейсон холодно смотрел на обеих сестер, не считая нужным сказать ни слова. Все красноречие Августы, словно в болоте, утонуло в этом холодном молчании.
— Ну что ты молчишь? — взволнованно спросила она. — Ты мне веришь? Я не позволю сводить счеты, уничтожая близких мне людей. Ты понял меня, Мейсон?
У нее на глазах проступили слезы, что с Августой случалось крайне редко. Это говорило о крайней степени ее эмоционального возбуждения, и даже на Мейсона, в его нынешнем состоянии, подействовало впечатляюще. Его глаза тоже подозрительно заблестели.
— Может быть, я тебе верю, — тихо сказал он. Августа попыталась изобразить на лице улыбку, однако выглядело это довольно жалко.
— Ну что ж, и на том спасибо, — пробормотала она. — Прими мои соболезнования. Джулия, мне пора в аэропорт.
Она направилась к выходу. Джулия нерешительно посмотрела на сестру.
— Я сейчас, подожди меня на улице.
Когда Августа вышла, Джулия с надеждой посмотрела на Мейсона:
— Так ты заберешь свое заявление из суда?
Он тяжело вздохнул и с сожалением протянул:
— Значит, всепрощение?
Джулия обеспокоенно посмотрела на него.
— А ты возражаешь?
Мейсон холодным взглядом смерил Джулию.
— Кажется, Августа верит тебе. Если это правда, то я должен быть благодарен тебе за то, что ты хотела наказать Марка за его преступление.
В прямую на этот вопрос Джулия не ответила.
— Меня обвиняют в преступной халатности, приведшей к гибели Мэри. Мне не надо благодарности, Мейсон, я просто хотела бы, чтобы ты был справедлив ко мне.
Мейсон облокотился на алтарь.
— А что ты делала на крыше с Мэри и Марком? — вызывающе заявил он. — Это ты устроила их встречу?
— Нет, — решительно заявила она. Но Мейсона это не убедило.
— В таком случае, почему ты не остановила Марка Маккормика? — в его голосе по–прежнему слышались обвинительные нотки.
Джулия всплеснула руками.
— Ну там нечего было останавливать, Мейсон. Убийства там не было, была трагическая случайность, несчастный случай. Марк тут ни при чем. А я — тем более. Ты ничего не сможешь доказать, Мейсон. А если даже попробуешь…
Он скептически хмыкнул.
— В таком случае ты вызовешь в суд Августу и вылетишь из коллегии адвокатов?
Он медленно зашагал мимо Джулии к выходу из церкви. Она посторонилась, пропуская его, и бросила ему вслед:
— Ты думаешь, Мэри понравилось бы то, что ты сейчас делаешь?
Мейсон обернулся.
— А что, по–твоему, такого я делаю?
