Разрешаю себе Любить (СИ) - Адам Карина

Соня молчала, пока собирала свои вещи. Их было немного. В основном это были летние вещи и пара книг, которые она перечитывала по вечерам, чтобы хоть как-то отвлечься от реальности. Я смотрел, как она проводит рукой по каждой мелочи, будто прощаясь с прошлым или убеждая себя, что у неё действительно будет новое завтра.

Когда мы проходили мимо кухни, её мать даже не повернула головы. Что-то буркнула себе под нос, впрочем без особой агрессии. Просто с безразличием, которое ранит острее крика. Соня сжалась, будто от толчка, но не остановилась. Только прижала крепче свёрток с вещами.

В машине она молчала. Смотрела в окно, и, кажется, даже не моргала. Я не торопил. Я понимал. Дал ей время, и пространство.

— Ты в безопасности теперь, — сказал я, когда мы остановились у дома.

Она медленно повернулась ко мне. В её глазах всё ещё стоял страх но уже не перед внешним миром. Скорее перед тем, что ей казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой.

— А если… если всё это сон? — прошептала она.

Я не знал, что сказать. Не знал, как правильно. Внутри у меня всё перекручивалось в тугой узел. Я чувствовал вину перед Есенией. Перед той, кому когда-то поклялся, что ничего не изменится. Но всё менялось. С каждым днём, с каждым шагом к новой жизни, я всё яснее понимал, назад дороги уже нет. Я боялся потерять Сеню до боли. Но и Соню оставить не мог.

Она нуждалась во мне. Звонила каждый день с вопросами, просьбами, просто чтобы услышать мой голос. Я был рядом. Я не мог иначе. Она носила моего ребёнка. А пока я помогал ей забывал о той, которая когда-то была всем.

Сене хватало пары слов, взгляда и я чувствовал себя целым. А теперь… теперь я разрывался. Между боксом, делами отца, Соней и своей настоящей, самой глубокой болью невозможностью быть рядом с той, кого по-настоящему любил.

Мой телефон давно сел, и я боялся представить, сколько сообщений я пропустил. Сколько раз она звонила. Ждала. Верила.

Квартира встретила нас тишиной. Тёплый свет ламп, пустые стены, мягкий воздух. Здесь не было ни боли, ни чужого крика. Только новый, пугающий своей непривычной свободой, мир.

Соня прошла внутрь, неуверенно, словно гость. Заглянула в спальню, провела пальцами по подоконнику, присела на край кровати.

— Здесь нет запаха… — тихо сказала она. — И никто не кричит.

— И не будет, — пообещал я.

Она кивнула. И впервые за всё это время улыбнулась. Сдержанно, едва заметно, но от этой улыбки в груди защемило.

Я подошёл ближе, протянул ей карту.

— Обустраивайся. На ней деньги, используй, как потребуется.

— Сень, не нужно… — Она округлила глаза, словно не верила, что имеет право взять.

— Соня, ты носишь моего ребёнка. Тебе нужны витамины, еда, спокойствие. Завтра сходи за покупками, возьми всё необходимое. В квартире почти ничего нет, но я уже сделал онлайн-заказ курьер скоро привезёт. Мне пора.

— Спасибо, Сень… — прошептала она, и вдруг обняла меня, резко, по-настоящему. Как будто хотела удержать. Но, почувствовав, как я замираю, тут же отпустила.

Отодвинулась. Слишком быстро. Слишком тихо.

Я почувствовал, как снова накатывает вина. Глухая, липкая. Перед той, чьё имя не мог произнести вслух в эти стены.

43

После занятий по балету мы с Лерой решили немного прогуляться просто пройтись, подышать, разрядиться. Я совсем не хотела возвращаться домой. Сидеть в тишине, прокручивать в голове одно и то же, ждать… надеяться. На что сама не знала.

— Давай зайдём в ЦУМ? — вдруг предложила Лера. — Я хотела Коле кроссовки посмотреть, может повезёт.

Я кивнула. Не потому что хотела, скорее потому что не хотела ничего. Лучше быть в людях, чем тонуть в мыслях.

ЦУМ встретил нас привычным гулом голосов, светом витрин и лёгким запахом кофе с первого этажа. Мы пошли к эскалатору, и в этот момент я услышала голос. Голос, который знала до боли. Голос, от которого сжималось сердце и тут же начинало колотиться в панике.

Я повернула голову и остановилась. В груди всё застыло.

Сеня.

Он шёл от детского магазина. В чёрном костюме, собранный, красивый… слишком красивый. Тот, кого я знала до каждого движения, до взгляда. В обеих руках пакеты с детскими товарами. А под руку его держала Соня. Улыбалась. Светилась. Её лицо спокойное, довольное. Как будто всё в порядке. Как будто я никогда и не существовала.

Мир словно рассыпался на мгновение. Пропал шум, люди, цвет витрин. Осталась только картинка он и она. Вместе.

Лера резко остановилась рядом, и я почувствовала, как она вцепилась мне в руку.

— Сенька… ты в порядке? — спросила она осторожно. — Хочешь уйдём, пока они нас не увидели?

Я не ответила сразу. Горло сжало. В груди словно нож.

Он не отвечал. Не писал. Не звонил.

А сейчас он был здесь. С ней.

Я смотрела, как он что-то говорит Соне мягко, почти нежно. Она смеётся. Кладёт руку ему на грудь. И он не отстраняется. Просто идёт рядом. Словно всё правильно. Словно это и есть его жизнь теперь.

— Сень, — прошептала я едва слышно. — Почему?..

Лера чуть сильнее сжала мою ладонь.

— Пойдём, пожалуйста… не надо смотреть. Он не стоит этого.

Но я не могла пошевелиться. Только стояла и пыталась дышать, пока внутри меня всё рушилось. Без звука. Медленно. Необратимо.

Я стояла, не в силах двинуться. Всё внутри меня кричало уйди, отвернись, не дай себе сломаться прямо здесь. Но ноги будто приросли к полу. Я смотрела и не могла перестать.

И вдруг он повернулся.

Словно почувствовал мой взгляд. Или мою боль.

Его глаза встретились с моими.

Мгновение. Один миг, но вечность поместилась между нами.

Он остановился. Пакеты с детскими вещами чуть дрогнули в его руках, как будто стали тяжелее. В лице застыло что-то невыразимое ни радость, ни испуг. Больше вина. Настоящая, с той искренней болью, которую уже не прячут.

Соня что-то говорила ему, смеялась, тронула его за локоть но он не слышал. Он смотрел только на меня.

Мои пальцы вцепились в ремешок сумки. Сердце грохотало в груди так громко, что, казалось, это могли слышать все.

Он сделал шаг вперёд. Как будто хотел подойти. Сказать. Объясниться.

Я едва заметно покачала головой.

Не надо, Сеня.

Пожалуйста, не здесь. Не сейчас. Я не выдержу.

Он остановился. Опустил взгляд. Неловко отвернулся. Увидела, как его пальцы сжали ручку пакета, побелели костяшки. Соня что-то заметила, посмотрела на него, потом мельком на меня. Её лицо потускнело.

Лера дёрнула меня за рукав:

— Пойдём. Ты выше этого.

Я ещё мгновение смотрела в спину того, кто был всем. Того, кто стал чужим.

Потом просто развернулась. И пошла.

Не плача. Не ломаясь. Просто шла вперёд по сверкающему, слишком яркому ЦУМу, где всё вокруг продолжало жить свою жизнь, как будто только что не разлетелось моё сердце.

Дома было тихо. Даже слишком.

Я вошла и закрыла за собой дверь медленно, будто боялась, что громкий звук нарушит ту хрупкую оболочку, в которой я держалась всё это время. Бросила сумку в прихожей, не включая свет, и прошла в комнату по памяти.

Окно было приоткрыто лёгкий ветер колыхал штору, приносил с улицы запах асфальта после дождя и чужих разговоров. В этой тишине даже дыхание казалось громким.

Я села на край кровати. Руки дрожали. Не от холода. Просто… от усталости.

Эмоциональной. Физической. Душевной.

Перед глазами снова встал этот момент. Сеня. Его глаза. Его шаг почти сделанный в мою сторону. И то, как он всё-таки остановился.

Он смотрел на меня так, будто ему было больно. Но и мне было больно. И разве это отменяет мою?

Он держал пакеты. Для чужого ребёнка. Для девушки, с которой теперь был рядом.

Я не плакала сразу. Сидела и просто молчала. Смотрела в темноту.

А потом резко схватила подушку, прижала к груди, свернулась клубочком и позволила себе наконец сломаться. Медленно. Беззвучно. Губы дрожали, но я не издавала ни звука. Только слёзы. Крупные, горячие, как будто выжигали внутри всё, что ещё оставалось живым.