Разрешаю себе Любить (СИ) - Адам Карина

'Почему ты не подошел? Почему ты просто стоял и смотрел? Почему ты ушел?

Я не винила Соню. Не злилась. Она была там, где ему было нужно быть. Где он сам выбрал быть.

Но это не отменяло пустоты, которую он оставил во мне.

На экране телефона тишина. Ни одного сообщения. Ни звонка. Ни попытки объясниться.

«Наверное, это действительно конец»

Мне хотелось кричать. Но я просто лежала и слушала, как за окном утихает город.

Сейчас мне отчётливее, чем когда-либо, вспоминались мамины слова. Тогда, в тот вечер на кухне, за кружкой недопитого чая и тяжёлым молчанием между нами.

«У него будет семья, ребенок, ответственность.Тебе нужно быть готовой, что ты не всегда будешь его выбором.»

Тогда я обиделась. Разозлилась. Как она могла? Разве можно заранее списывать любовь со счетов?

А теперь… теперь её слова звучали почти пророчески.

Он не выбрал меня.

Он выбрал тишину, чужую квартиру, чужую женщину и то маленькое, ещё не рождённое существо, которое теперь навсегда вплеталось в его жизнь. И вряд ли там было место для меня. Для нас.

Может, он хотел сказать что-то. Может, этот шаг вперёд был началом. Но он остановился. И это говорит громче слов.

И я остановилась тоже. Я не пошла к нему. Не подошла. Не бросилась спрашивать, умолять, хватать за рукав. Потому что, наверное, внутри себя уже знала.

Ничего не будет по-прежнему.

В груди всё ещё болело. Но боль теперь была другая уже не резкая, не паническая. А медленная, тянущая. Как пустота после сильного шторма, когда всё разрушено, но уже не бушует.

Я закрыла глаза, всё ещё сжимая подушку, будто она могла удержать меня на плаву.

Может, завтра станет легче. Может, нет.

Но этой ночью я позволяла себе просто быть слабой. Просто скучать. Просто любить тихо, в одиночестве, без права на ответ.

44

В понедельник я случайно столкнулась с тётей Леной возле лифта. Она держала в руках пакеты, доверху наполненные детскими вещами, и оживлённо разговаривала по телефону судя по всему, с Соней.

— Там такие костюмчики…я думала, прямо на месте упаду от умиления… Всё хорошо, Сонечка. Постараюсь заехать к тебе сегодня, привезти.

В этот момент моё сердце разбилось на мелкие, острые осколки. Тётя Лена всегда была для меня почти как вторая мама. Они с моей мамой лучшие подруги, и столько лет мы проводили время втроём: кафе, шоппинг, посиделки на кухне. Я делилась с ней своими секретами, жаловалась, советовалась… И казалось, это навсегда.

Но сейчас будто что-то внутри меня хрустнуло. Беззвучно. Болезненно.

После вчерашнего столкновения в торговом центре мой телефон не умолкал ни на минуту. Сенька. Он звонил, писал, будто пытался прорваться сквозь стену, которую я между нами выстроила. Я не открывала сообщения. Просто… заблокировала его. Взяла тайм-аут, чтобы выдохнуть, собраться, подумать.

Но, кажется, судьба уже приняла решение за меня.

Заметив меня, тётя Лена тут же сменилась в лице. Быстро попрощалась с Соней, убрала телефон и натянуто улыбнулась мне:

— Сенечка… здравствуй, — сказала она с той самой интонацией, когда хочется сделать вид, что всё по-прежнему, хотя ни для кого из нас это уже не так.

Я лишь кивнула. Не проронив ни слова.

В горле стоял ком. Я знала скажи я хоть слово, и разрыдаюсь прямо здесь, в коридоре между восьмым и девятым этажами.

Она замялась, будто только сейчас заметила, что несёт в руках. Пакеты с детскими вещами крошечными бодиками, пледиками, мягкими игрушками. Всё это должно было вызывать умиление… но вызывало во мне только один вопрос: почему не я?

— Это для Сонечки… Она же скоро… ну, ты знаешь, — проговорила она неловко, будто пыталась оправдаться.

Может, я и имела право её осуждать. А может уже нет.

Я снова кивнула. Молча. Даже не посмотрела ей в глаза.

Тётя Лена шагнула к лифту. Между нами повисло напряжение плотное, липкое, будто влажное стекло между двумя мирами.

— Сеня… — тихо сказала она, оборачиваясь. — Я не хотела, чтобы всё так получилось. Ты мне как дочка. Всегда была.

Я усмехнулась. Почти по-настоящему.

— А Соня теперь кто? — спросила я тихо, глядя мимо неё, будто в пустоту. — Тоже как дочка?

Она опустила голову. Лифт открылся. Она зашла, но прежде чем двери закрылись, снова посмотрела на меня:

— Ты сильная, Сень. Не держи зла. Иногда жизнь ведёт нас туда, куда мы сами бы не пошли… но, может, это всё не зря.

Я ничего не ответила.

Просто осталась стоять. Слушала, как закрываются двери, будто в этот момент закрывается целая глава моей жизни.

А потом развернулась и пошла домой. Внутри всё ещё болело, но между болью и тишиной поднималась другая сила злость. Не на Соню. Не на Сеньку. Даже не на тётю Лену.

А на ту себя, которая всё ещё ждала. Которая всё ещё надеялась, что кто-то вернётся, всё объяснит, всё исправит.

Я долго сидела на кухне, уставившись в чашку с остывшим чаем. За окном всё ещё светло, но будто серо, безлико. Лето теряло краски вместе с моим настроением.

Телефон лежал рядом. Молчал. Он больше не звонил.Я заблокировала его от страха. От боли. От того, что, может быть, там ничего важного. Или, наоборот, слишком важно.

Но внутри всё зудело. Боль требовала ответа. Или хотя бы объяснения.Я взяла телефон в руки, разблокировала экран. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, гул отдавался в ушах.

Разблокировала его номер. В одно мгновение экран заполнился сообщениями:

«Сень, прости. Я не знал, как правильно.»

«Она чуть не потеряла ребенка, мне нужно было быть рядом»

«У неё сложная ситуация дома, я помог ей с переездом»

«Я не оставил её, потому что она совсем одна. Я не люблю её. Я просто…не могу бросить своего ребенка.»

«Ты видела…это все выглядело не так.Я хотел тебе объяснить.»

«Сенька….я не знаю, как жить без тебя»

«Ты для меня-все. Ты моя жизнь. Я просто запутался. Пытаюсь быть взрослым.Ответственным. Но это не отменяет того, что я люблю тебя.»

«Сеня, прости. Я тебя очень прошу, просто ответь.»

Я читала одно за другим. Сердце обжигало, будто каждое слово было гвоздём в рану.Слёзы стояли на глазах, но я не позволила им упасть.Он не бросил Соню. Он остался рядом. Потому что так правильно. Потому что должен.

Но где я в этом «должен»?

Я закрыла глаза. Удержала слёзы. И с холодной ясностью поняла он не ушёл к ней, потому что любит её.Он ушёл, потому что она носит его ребёнка.

А я… я была тем, от чего он отказался ради ответственности. Быть любимой — это одно.А быть выбором совсем другое.

Я положила телефон на стол. На этот раз молча. И больше не открывала его сообщений.

Потому что сейчас нужно было выбрать себя.

45. Арсений

Я сидел в машине и смотрел в темноту. Фары проезжавших мимо машин вырывали из ночи фрагменты улиц, лиц, реклам. Но мне было всё равно.

Я снова и снова перечитывал своё последнее сообщение Сене, хотя знал его наизусть.

«Ты для меня все. Я просто запутался. Прости.»

И тишина. Никакого ответа. Ни одной синей галочки. Только глухая, сжимающая грудь пустота.

Я заслужил это молчание. Я знал.

Я был рядом с Соней, когда у неё начались ложные схватки. Держал её за руку, отвозил в больницу, подписывал бумаги, помогал врачу. И всё время думал не о ней. О ней—да, немного. Но не как о женщине, которую люблю.

А думал я о Сене. О её лице в тот момент, когда она увидела нас в торговом центре. О том, как она сжалась, как будто весь мир ударил её в грудь. И я был этим ударом.

Я пытался оправдаться перед собой, перед Соней, перед судьбой. Говорил себе:

«Ты просто делаешь, что должен. Ты заботишься о будущем ребенке. Ты поступаешь правильно.»

Но почему, если это было правильно, я чувствовал себя предателем?

Я вспоминал, как Сеня смеялась, прятала лицо в мою грудь, как крепко держала меня за руку в автобусе после соревнований, как засыпала на моём плече, как обнимала, словно я её дом.И я разрушил этот дом.