Неприятности с любовью (ЛП) - Мэйсен Кэт T.

Я опускаюсь на стул и вздыхаю: — Может, поговорим о том, как ты трахался со своим профессором?

— Тут и говорить нечего. Я не влюблен в нее. Мы просто разговорились и, в общем, переспали.

Я складываю руки, желая поскорее указать на очевидное: — Подожди минутку. Вы не просто поговорили, а потом переспали.

— Это довольно грязно, и я бы не хотел повторять это при тебе, потому что ты моя кузина.

— Господи, Энди. У тебя могут быть серьезные неприятности из-за этого. Что, если Нью-Йоркский университет выгонит тебя?

— Они меня не выгонят, — уверяет он, высоко подняв голову. — Они выгонят ее. Но послушай, никто не знает, кроме тебя. Так что пока ты молчишь, у нас все в порядке.

Официантка подает нам заказанные сэндвичи, но ни у кого из нас, похоже, нет аппетита. Мы оба бесцельно толкаем еду, пока Энди не откусит кусочек, потом еще один, а я продолжаю сидеть в тишине. Типичные мужчины — в одну минуту они выражают эмоции, а в следующую — все забыто.

— Что случилось, Милли?

Отводя взгляд, я обращаю внимание на мать и дочь, сидящих у окна. Они оживленно разговаривают, беседуя в одну минуту, а в другую — смеясь. В моей груди появляется чувство вины.

— Я люблю Уилла и люблю проводить с ним время, — говорю я, сохраняя низкий голос. — Но врать родителям — это утомительно. А с мамой все было не так, как раньше.

Энди понимающе кивает головой: — Может, тебе стоит признаться тете Чарли. Из всех людей она тебя поймет.

— Ты так думаешь?

— Она твоя лучшая подруга.

— Я знаю, — бормочу я, чувствуя, что чувство вины только усиливается.

— И, знаешь, твои родители чертовски боролись за то, чтобы быть вместе. Если кто-то и может дать слова мудрости, то это точно она.

Я отрываю кусок хлеба и подношу его ко рту, медленно пережевывая.

— Ава когда-нибудь упоминала тебе о моей маме, и… — я почесываю затылок. — О твоем отце.

— Да ладно, это же Ава, — Энди тихонько хихикает, — Конечно, это она.

— И?

— Мои родители никогда не упоминали об этом, — честно говорит он мне. — Допустим, слухи правдивы. Какое это имеет значение? Каждый должен быть именно там, где ему суждено быть.

В его словах есть смысл, хотя Энди всегда рационально мыслит из нас троих.

— Тебе ни капельки не любопытно?

— Что мой папа и твоя мама трахались? Нет, — он замялся, заскучав.

Я вынуждена с ним согласиться. Сама мысль об этом несколько тревожит. Я всегда любила дядю Джулиана, и он был ко мне очень добр. Он не совсем дружит с папой, но я не могу сказать, что была свидетелем какого-то поведения, которое оправдывало бы вражду между ними. Чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что у Авы творческое воображение и жажда сплетен.

— Послушай, я здесь, Милли, если я тебе понадоблюсь. Но тебе нужно быть осторожной. Все может закончиться не так, как ты надеешься.

— Как я надеюсь, что все закончится?

— Что все примут вас двоих вместе. Дядя Лекс уважает Уилла. Когда он узнает, что тот трахает его старшую дочь, можешь не сомневаться, он будет в ярости.

От такой проверки реальности Энди у меня портится настроение. Я не могу его винить. Он просто указывает на правду, которую я намеренно отрицал все это время.

Мы прощаемся друг с другом, и я отправляюсь бродить по улицам, чтобы проветрить мозги. Я теряю представление о времени и направлениях, пока здания не покажутся мне знакомыми. В квартале от нас находится офис Уилла. Я сомневаюсь, стоит ли его навещать, полагая, что он занят, поскольку за весь день не написал и не позвонил мне. Я прохожу квартал, захожу в его здание и поднимаюсь на этаж.

За стойкой администратора сидит новая женщина. Она гораздо красивее предыдущей, и, что особенно заметно, у нее гораздо большая грудь. Поджав губы, я стараюсь не обращать внимания на жжение в груди. Уилла постоянно окружают красивые взрослые женщины. Даже если мы откроемся всем, это никогда не изменится. Эта ревность, поглощающая меня, нелестна, но ее трудно контролировать.

— Могу я вам помочь? — спрашивает она, оглядывая меня с ног до головы.

Какой сноб. Я опускаю взгляд на свой наряд, восхищаясь кожаной юбкой и блузкой цвета слоновой кости. Я презираю тот факт, что она расспрашивает меня, по тому, как движется ее взгляд, моя неуверенность берет верх.

— Мистер Романо свободен?

— Я могу узнать по какому вы делу?

Мои дела с ним — не ее гребаное дело, но мне удается заставить себя вежливо улыбнуться, прежде чем ответить: —Пожалуйста, передайте ему, что мисс Эдвардс хочет встретиться с ним, если он свободен.

— У вас нет встречи, — она поднимает свои плохо нарисованные брови, бросая на меня презрительный взгляд. — Извините, он недоступен.

Эта сучка не знает, с кем связалась. Я выпускаю когти, готовый показать ей, кто обладает гребаной властью.

— Позвольте сообщить вам, кто я такая. Меня зовут Амелия Эдвардс. Я дочь Лекса Эдварда, — я вижу, как выражение ее лица сразу же меняется, мышцы становятся вялыми. — Я уверена, что вы знаете, кто мой отец. А теперь, пожалуйста, спросите мистера Романо, свободен ли он для встречи со мной.

Она не произносит больше ни слова, набирает его номер и бормочет в трубку.

— Сейчас он вас примет.

Я не говорю спасибо. Честно говоря, она этого не заслуживает.

Я вхожу в его кабинет, когда Уилл встает со своего кресла с ухмылкой на лице. Я закрываю за собой дверь, сохраняя пока дистанцию, поскольку мы находимся в его кабинете.

— Чем обязан? Я думал, ты сегодня должен учиться?

— Энди захотел пообедать, и мы наверстали упущенное. Я решила заглянуть к тебе, прежде чем отправиться обратно.

Уилл придвигается ко мне. Наклонив голову, он настойчиво целует мои губы. Я колеблюсь и отстраняюсь, когда он делает шаг назад, наблюдая за мной. Я отхожу к окну и смотрю на город.

— Что случилось?

— Я ненавижу всю эту ложь.

— Я понимаю, — Уилл молчит, присев на край стола, — Это нелегко.

— А тебе? — отворачиваюсь, расстроенная. — Кажется, что в твоей жизни ничего не изменилось. На самом деле, ты получаешь все самое лучшее... меня, работу, но что изменилось в твоей жизни?

Он сужает глаза, сжимая челюсти: — Я не понимал, что это соревнование, у кого легче жизнь.

— Я этого не говорила.

— Что ж, позволь мне прояснить ситуацию, Амелия. Это не просто. У меня есть обязанности, и все они так или иначе связаны с твоим отцом. Я общаюсь с ним чаще, чем ты думаешь, и на меня оказывается большое давление, чтобы компания работала. Более тысячи сотрудников полагаются на то, что я выдам им зарплату, чтобы они могли прокормить себя, — сообщает он мне контролируемым тоном, что часто делает мой отец. — На Уолл-стрит есть люди, которые следят за каждым моим шагом в бизнесе. Так что, хотя я понимаю, что ты устала от лжи, могу гарантировать тебе, что у меня не все самое лучшее.

Я молча качаю головой, скрещивая руки и опуская взгляд на полированный бетонный пол: — Прости, я не понимала... Я просто не могу понять, скольким людям мы навредим, если о нас узнают.

В этот самый момент начинает звонить мой телефон. На экране появляется определитель номера моего отца. Я нажимаю «отклонить», но он снова звонит. Черт. Я нажимаю кнопку «принять».

— Привет, папа, — поворачиваюсь лицом к стеклянному окну и смотрю на город.

— Амелия, ты не могла бы взять трубку, когда я тебе звоню?

— Папа, я занята, — отвечаю я, терпя поражение. — Что такого срочного?

— Твоя мама безуспешно пытается дозвониться до тебя.

— Я обедала с Энди.

— Ты проделал весь путь в город, чтобы пообедать с Энди?

— Да, папа, мне нужно было отдохнуть от учебы, и я скучала по нему.

— Послушай, Амелия, все в порядке? Твоя мама беспокоится о тебе.

Позади меня раздается глубокое, тяжелое дыхание, от которого волосы на руках встают дыбом, а по позвоночнику бегут мурашки. Медленно повернув голову, я встречаюсь с его глазами. Температура в комнате становится удушающе жаркой, заставляя мое дыхание участиться в неровном темпе.