Уязвимость (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Он достает тонкую фляжку из кармана. Допивает, закидывая её выше. Губы у него все еще белые… А пальцы все еще дрожат. Ощущаю запах коньяка.

— Всё хорошо, Саша, — хрипло. — Ничего страшного не произошло.

В моей квартире только что стреляли в людей. Там все в их крови.

— Они… выживут? — шепчу я.

— К сожалению — да.

— Откуда Вам знать?

Устало вздыхает.

— Это травмат, — кладет он пистолет на тумбочку, рядом со стаканом. — Резиновые пули. Это пиздец как больно. Но, поверь мне, не смертельно. Я за неделю мог десять таких выхватить. Живой. Они помучаются внутренними гематомами. Отсидят за какой-нибудь ментовский висяк лет семь и снова выйдут в люди, прессовать таких как ты, Саша.

— Кто их забрал?

— Менты. Там сослуживец мой… Прикрывает иногда. Прикрепит их за что-нибудь. А квартиру эту лучше продать. Мы это позже решим.

— Кто — мы? — закрываю я глаза.

— Ты и я. Попей молока.

— Что в нем?

— Ничего, — растеряно. — Просто теплое молоко.

Нет. Не верю. Не верю ему больше…

— Что вам от меня нужно?

Упирая локти в колени, устало закрывает лицо ладонями.

И мы зависаем в тишине. Хотя мне кажется, что я до сих пор слышу в этой тишине эхо выстрелов.

Кирилл кладет на тумбочку мой паспорт.

— Сашенька… — срывается его голос.

— Нет… нет, нет, нет! — внутри меня начинает расцветать ядерный взрыв истерики. — Не верю! Не надо меня так называть!

— Тихо-тихо… — пытается положить он руку на мою кисть.

Выдергиваю.

— Не трогайте меня! — из глаз ручьями начинают литься слёзы.

— Саша, послушай! — рявкает он. — Ты ошиблась! Я понимаю, какие пугающие интерпретации это могло… Но ты — ошиблась.

Поджимая колени к груди отворачиваюсь от него, закрывая ладонями уши. Потому что это очень жестоко с его стороны продолжать играть в эту игру и давать мне надежду на то, что человек, которого я люблю все-таки существует. А это неправда. Я видела все своими глазами.

Я не хочу слушать про это ничего. Я спросила про другое.

И зажмурившись, я судорожно задыхаюсь, как ребенок и ничего не могу с этим сделать. Я так себя примерно и чувствую — беспомощно, слепо и… уязвимо, да. Этот человек хотел мою уязвимость, я помню. Так пусть насладится. Я вскрыта полностью.

— Нет! — пересаживается на кровать, отрывая мои руки. — Нет, Саша. Ты будешь слушать. Ну всё, успокойся. Ничего не случилось… Хватит…

Он рывком притягивает меня к себе в руки.

Я опять остро ощущаю его запах. Теперь мне хочется задохнуться, чтобы его не чувствовать. Его запах тоже хочет дальше играть со мной в эту страшную игру. Он хочет проникнуть в меня и уговорить верить этому человеку.

— Молоко, — приставляет он стакан к моим губам.

— Не буду я это пить! — выбиваю стакан у него из руки. — Не трогайте меня…

Молоко проливается на кровать и стакан падает на пол.

— Что Вам надо? — истерика неконтролируемо прорывается наружу и я начинаю рыдать. — Что Вам надо от меня?!

— Саша, да ты что? Это просто обычное молоко. Сашенька, — перехватывает он моё лицо, прижимая к своему. — Это же я… Ты что?…

И я кричу внутри себя, отбиваясь от него, чтобы не прикасался. Мои ладони летят ему в лицо.

С рычанием перехватывает руки, распинает, придавливая телом. Прячет лицо на шее.

— Всё, всё… Успокойся. Не надо так. Я не хотел тебя ранить. Я люблю тебя.

— Не смей мне этого го-во-рить… — выговариваю кое-как через всхлипы.

Сгребает меня, вжимая в себя спиной и скручивая на животе руки. И просто молчит, позволяя мне прорыдаться от беспомощности, страха, шока, обиды…

Я чувствую, как он целует меня в затылок. Это очень тепло, и я ненавижу его за это еще сильнее!

И когда я начинаю успокаиваться, просто судорожно дыша, поглаживает большими пальцами, мои зажатые кисти.

— То, что ты видела — это работа. Просто работа. Ты не ее часть.

— Да? И тот кастинг… тоже не ее часть? — шепчу я, теряя звуки.

— Кастинг — работа Арины. Но я иногда помогаю ей с фото и видео.

— На что был тот кастинг?

— На работу в клубе, в Цюрихе.

— Проституткой?

— Проституткой? Никому давно уже не нужны проститутки, Саша. Богатые люди этим наелись, у них устойчивая изжога. Им хочется тонких чувств и изысканных ощущений. Секс сам по себе давно не ценен. В цене наивность, уязвимость, невинность, трогательность, натуральность… Желание прикасаться к этому не разрушая. Клуб коллекционирует моделей с определенными психотипами. Для общения, для авторских сейшенов… Но часть девушек не против поработать и в другом амплуа. В некотором роде — гетеры. Сам факт сексуального общения, которое не заканчивается банальным сексом, держит клиентов на крючке гораздо крепче, чем проституция. А некоторых девушек с удовольствием забирают в шведские “семьи” или банально — замуж. И если девушки довольны — это их личное дело. Никого силой там не держат.

— Я тебе не верю.

— Почему?

— Работа? Я видела твою работу. Подсматривать за женщинами твоя работа? Увозить их? Продавать их?

— Нет. Я работаю в техническом обеспечении. Обеспечении этого элитного клуба в Цюрихе. Иногда с визовыми документами. Ничего противозаконного там нет. Но там есть некая эротическая практика…

— Камеры?

— Да.

— И сколько же человек смотрело на меня?

— Не сходи с ума, Саша. Камеры устанавливаются только с согласия модели. История с тобой… Начиная с того кастинга… Это только моё личное.

— Зачем?

Он отпускает меня. Встает. Уходит к окну. Отдергивает штору, приоткрывает его. Слышу щелчок зажигалки…

— Все началось с Арины. В какой-то момент, она решилась “выйти”, залила в себя бутылку вискаря и вскрыла вены. После этого, я решил, что ее надо как-то переключить, полечить от депрессии… Я нашел для нее хороший пансионат в Цюрихе. И мы уехали туда. Я не хотел обзаводиться никакими отношениями и быстро нашел себе интересную тусовку. Сначала как клиент заведения. Позже — как сотрудник тех обеспечения. Деньги, которые у нас были заканчивались, надо было искать работу. Да — мне нравилось заниматься тем, что я делал. Любому мужчине бы понравилось. Не вижу в этом ничего критичного. Извини уж… Но денег это приносило не столько, сколько нам бы хотелось иметь. Я нашел там работу для Арины, она в прошлом работала в модельном бизнесе и быстро уловила запросы клуба. Но так как девушки их интересовали в основном русские, то мы вернулись сюда, продолжая работать на клуб. Денег стало достаточно. Вот и все. А не то, что тебе показалось. А нет, не всё… Ты. Когда мужчина может позволить себе различные сексуальные изыски с посторонними женщинами, он начинает опустошаться. Так случилось и со мной. В какой-то момент вся эта игра перестала наполнять и возбуждать. Экраны с девушками вдруг перестали отличаться от экранов с коридорами, холлами, залами… Хотелось более тонкого чего-то, более ощутимого, того, что может затронуть. Захотелось впустить ощущения под кожу, а не только поиграть в это. Я много раз видел на камерах, как эротических моделей утаскивают в альтернативные формы сексуальных практик. Для этого есть специальные люди, да. И мне всегда хотелось попробовать. Когда я увидел тебя… Это желание стало непреодолимо. Но при первом же реальном контакте это перестало быть игрой, Саш. Дальше ты все знаешь!

— Ты мог бы рассказать.

— Ну да. А в какой момент? И где бы я тебя ловил? Я едва успел снять тебя с того поезда, если ты не помнишь.

— Ты сказал никаких тайн внутри семьи. Ты соврал.

— Нет. Я планировал объяснить. В Цюрихе. На выходных. Показать тебе этот клуб, чтобы ты не боялась…

— Я никуда не поеду!

— Не веришь мне?

Не верю? Не знаю… Не хочу. Пусть все закончится. Я больше не могу.

— Уходи.

— Нет! — сжимаются его челюсти. — Договор между нами подписан. Ты обещала принимать всё.

— Я его расторгаю.

— Саша…

Уворачиваюсь от его попытки прикоснуться к моему лицу.

— Не делай так, — чувствую, как он начинает звереть.