Неистовый (ЛП) - Солсбери Дж. Б.

— Это было бы неловко.

Я хочу сказать ей, что живу в мире, где слишком большое значение придается совершенству. Даже в своей собственной жизни я не ожидаю от себя ничего меньшего. Вот почему я нахожу ее недостатки освежающими. Джордан говорит все, что у нее на уме, в той степени, в какой рискует вывести меня из себя. Я нахожу это качество столь же привлекательным, сколь и опасным.

Ее сияющие глаза прикованы к группе, и когда наша официантка подходит, чтобы принять заказ на напитки, Джордан моргает, как будто ее только что вернули в реальный мир. Я беру на себя смелость заказать ей бокал вина, чтобы она могла вернуться к рассматриванию группы.

Планируя это свидание, я не представлял, каким удобством будет живая музыка. Ей не пришлось заполнять молчание между нами миллионом вопросов о моем прошлом, и я имел честь наблюдать, как лицо Джордан светится от удовольствия, когда играет музыка.

Наша еда прибывает как раз в тот момент, когда группа делает перерыв, и снова я благословлен видением, как красивая женщина поглощает вкусную еду, ее рот слишком полон, чтобы расспрашивать.

— Ты должен попробовать эти гребешки, — говорит она и подносит вилку к моим губам.

Обычно я не отношусь к тому типу людей, которые делятся едой, делятся чем-то на самом деле, но я ловлю себя на том, что наклоняюсь, когда Джордан подносит вилку к моим губам. Действие кажется таким простым и в то же время таким интимным. Ее глаза встречаются с моими, и она, приподняв брови, ждет моей оценки.

— Невероятно. — Я подражаю ее поведению и предлагаю ей кусочек моего стейка.

Я подношу вилку к ее губам и смотрю, как она жует, закрыв глаза. Тихий стон срывается с ее губ.

— Так вкусно.

Мы опустошаем наши тарелки, и это еще одна вещь, которую, как я заметил, делает Джордан, чего не делает большинство женщин — она съедает всю свою еду. Интересно, это побочный продукт того, что она в детстве обходилась без еды?

Официантка убирает наши тарелки и освежает напитки.

— Теперь, это то место, где я хотела бы работать, — говорит она, ее лицо все еще выражает благоговейный трепет. — Музыка, еда, клиенты приходят за тем, чтобы расслабиться и отдохнуть.

— Я могу видеть тебя в таком месте.

Ее улыбка становится ярче, как будто я только что сделал ей самый лучший комплимент.

— Не обслуживать столики, а владеть таким заведением, как это.

— Нет. — Джордан качает головой, но не может скрыть румянца. — Ни за что. Я ничего об этом не знаю. У меня нет образования…

— Опыт. Талант. Навык. Эти вещи могут превзойти образование.

— Ты действительно так думаешь? — Джордан закусывает губу, и я действительно хочу, чтобы она этого не делала. Я не любитель публичных показов, но привлечение внимания к ее рту вызывает во мне желание положить ее задницу на этот стол и сожрать ее, не заботясь о том, кто смотрит.

— Я никогда не лгу.

Ее улыбка мягкая и немного дрожащая.

— Знаю. Это одна из вещей, которые я люблю в тебе. — Ее глаза расширяются, и взгляд падает на мою грудь. — Не то чтобы я тебя люблю, но…

Группа возвращается на сцену, и ее слова прерываются аплодисментами окружающих нас людей. Мои брови хмурятся, пока я обдумываю ее слова. Любовь — это эмоция, которую я не способен ни почувствовать, ни распознать. Похоть, одержимость и влечение — это все, что я могу предложить. Я уже говорил ей, что то, что у нас есть, временно. Она не может ввязываться в отношения со мной вслепую. Я был откровенен в том, кто я такой. И все же Джордан произнесла слово «любовь».

Было ли ее признание обмолвкой? Или то, что она действительно чувствует?

Я хмурюсь и смотрю, как играет группа, думая, что Джордан нужно еще одно напоминание о том, что я не типичный мужчина.

ДЖОРДАН

Я словно выплываю из клуба, рука об руку с Александром, единственной твердой силой, удерживающей меня, когда переигрываю эпическую ночь, которую только что пережила. Вино заставляет меня чувствовать себя свободно, и я напеваю последнюю песню, которую играла группа Blue is Green Майлза Дэвиса, всю дорогу до машины.

— Похоже, вечер удался, — говорит Мерфи, глядя на мою ленивую, довольную улыбку.

— Самый лучший вечер на свете. — Я крепче сжимаю руку Александра и поднимаю глаза, чтобы увидеть, что он сердито смотрит, как будто застрял в собственной голове, обдумывая то, что я сказала ранее. Так не пойдет. Я приподнимаюсь на цыпочки, потянув его за руку, чтобы поднести свои губы к его уху. Вместо того чтобы что-то прошептать ему, я высовываю язык и облизываю его щеку. Его хмурое выражение лица трескается, и он смотрит на меня с удивлением. Я улыбаюсь так, что, надеюсь, это выглядит соблазнительно, а не небрежно. Его глаза останавливаются на моих губах. — Хотела посмотреть, так ли ты хорош на вкус, как пахнешь.

Он хмурится и отпускает меня, чтобы усадить на заднее сиденье машины, в то время как Мерфи пытается скрыть свою ухмылку.

Александр забирается в машину, вытирая щеку, которую я лизнула.

— По крайней мере, ты больше не задумчивый.

Его взгляд падает на меня.

— Я вовсе не задумчивый.

— Так и было. — После того, как я уронила бомбу со словом на «л», он выглядел так, будто его затянули в корсет на два размера меньше — жесткий, неуютный и задумчивый.

— Я хорошо провел время сегодня вечером, — говорит он, и слова звучат так, как будто его учили, что это правильные слова, которые нужно говорить после свидания, независимо от того, чувствует он это на самом деле или нет.

— Послушай, я знаю, что происходит. Это из-за слова на «л», которое я обронила ранее. Это просто вырвалось, ясно? Знаешь, что еще я люблю?

Мужчина вздрагивает при этом слове.

— Красную лакрицу. И не спрашивай меня, почему. Я не знаю. Я все еще пытаюсь понять, какой это вкус, но съем целую коробку и не буду чувствовать ни малейшей вины. А также люблю полотенца, все еще горячие из сушилки. Люблю весну в городе. И запах дизельного топлива смешанного с океанской водой. И мне нравится ощущение, когда пишешь хорошей качественной шариковой ручкой по бумаге.

Он, кажется, совершенно сбит с толку моим списком.

— Не зацикливайся на этом слове, Гризли. — Я утыкаюсь ему в плечо. — Для такого большого парня ты легко пугаешься.

— Я не испугался. — Он искоса смотрит на меня с намеком на улыбку.

Я кладу голову ему на плечо.

— Забудь слово на «л», я действительно хорошо провела время сегодня вечером.

Александр прижимается губами к моей макушке.

— Это еще не конец.

Я усмехаюсь про себя.

— Надеялась, что ты это скажешь.

Понятия не имею, как мы попали из задней части внедорожника в пентхаус, потому что мои глаза были закрыты. Мы целовались в машине, а затем через вестибюль, набросились друг на друга, как животные в лифте, и он понес меня внутрь, все еще прижимая свои губы к моим.

Пинком закрыв дверь, он опускает мои ноги только для того, чтобы прижать меня спиной к стеклу. Мужчина наклоняется, чтобы закинуть мою ногу себе на бедро, а затем делает то же самое с другой. Мое платье задрано вокруг талии, я сжимаю лодыжки и держусь, пока он прижимает меня к двери.

Его рот отрывается от моего только для того, чтобы скользнуть по моей челюсти к уху. Он тяжело дышит мне в кожу.

— Слишком много одежды.

Он покусывает мочку моего уха и зубами тянет за дорогую ткань моего платья. Мне так жарко, что даже все равно, если бы он сорвал с меня эту штуку. Мои губы находят его, и мы целуемся так, словно оба изголодались по этому поцелую. Мужчина удерживает меня на месте своими бедрами и откидывается назад достаточно, чтобы задрать мое платье. Наши губы разъединяются только для того, чтобы снять его через голову. Он снова целует меня, в то время как его рука сжимает мою грудь в доминирующей хватке. Одна бретелька спадает с моего плеча, и он опускает ее вниз своим ртом, целуя и облизывая мою кожу, прикусывает мой сосок.