Надежный тыл (СИ) - Костадинова Весела

У меня забрали кабинет и возможность участвовать в стратегических совещаниях, оставив лишь непосредственную работу с дизайном. Я скрипела зубами, подавляя эмоции, понимая, что не могу ничего изменить, но могу навредить себе, если дам слабину.

Самое плохое оказалось то, что Борис вмешивался в любые процессы компании, мог зайти к ювелирам и запросто сорвать работу на весь день. Накричать на опытных мастеров, которые работали в компании многие годы, если ему казалось, что они что-то делают неправильно, отходят от эскиза. Он мог позволить себе оскорбительные высказывания в адрес обслуживающего персонала, женщин, чья честность и трудолюбие были проверены временем. Я постоянно встречала в коридорах то заплаканных девушек, попавших ему под горячую руку, то хмурых мужчин, задумывающихся о смене работы.

Больше всего доставалось моему отделу. Борис любил зайти к нам и начать на моих глазах доводить дизайнеров до белого каления, придираясь к работе. Ему словно доставляло извращенное удовольствие видеть мою беспомощность в вопросе защиты моих подчиненных. И как только я срывалась и вмешивалась в ситуацию — оказывалась снова и снова объектом его злобы. Он всем давал понять, кто виновен в сложившейся ситуации.

Права оказалась Маргарита — Борис разваливал компанию изнутри, причем делал это в максимально короткие сроки.

Состояние Даниила не улучшалось. Его прогнозы оставались такими же туманными, а каждое утро начиналось с надежды, что появится хоть малейшая положительная новость.

Николай, несмотря на всё происходившее в компании, никогда не скрывал от меня состояния Дани. Напротив, он иногда сам звонил мне вечером, чтобы рассказать о том, что он узнал.

— Пока без изменений, Лин. Стабильно тяжёлое, но он держится, — говорил он, и эти слова становились для меня спасением в дни, когда казалось, что всё катится в пропасть.

Я знала, что Николай не может открыто поддерживать меня — это было бы слишком опасно для него самого. Но его вечерние звонки были для меня маленьким лучом света в этом мраке. Они показывали, что его отношение ко мне не изменилось, что даже в этом хаосе я не одна.

Однако через три дня мне пришлось отдать Киру в семью Николая. Анна не оставляла её в покое: она звонила дочери каждые два-три часа, требуя немедленно сообщить, где она находится. Если Кира не брала трубку или задерживала ответ, звонки шли к Наталье или самому Николаю.

Эти постоянные вторжения не давали Кире даже малейшего покоя. Она становилась всё более раздражительной, её нервное состояние ухудшалось. Казалось, что каждый звонок матери вытягивал из неё остатки сил.

Так продолжаться больше не могло. Анна была словно безумной, решив, что сможет достичь своего, изматывая дочь до предела. Я видела, что Кира уже не справляется. Её маленькая, измотанная фигура напоминала мне птицу, которая изо всех сил пытается вырваться из клетки, но только сильнее обдирает крылья.

В конце концов, девочка отправилась в семью Николая, поскольку мы всерьез стали опасаться, что Анна заставит Киру прислать свою геолокацию. Там у неё хотя бы была надежда на относительное спокойствие и передышку от постоянного давления. Мне было горько, но я понимала, что это лучшее решение для неё. Кира нуждалась в этом отдыхе, даже если Анна не собиралась так просто её оставлять.

Обнимая нас на прощание — меня и Зою, у которой мы жили, — Кира не скрывала слёз. Её дрожащие плечи, тихие всхлипы и красные глаза раздирали мне сердце. Она была такой хрупкой, такой растерянной, и в этот момент я чувствовала себя предательницей, хотя понимала, что поступаю правильно.

Я так привязалась к этому подростку за эти дни, что отдавать её оказалось невероятно трудно. Кира стала для меня чем-то большим, чем просто дочерью Даниила. Она была чем-то своим, родным, человеком, о котором я начала беспокоиться так, как будто она действительно часть моей семьи.

Мои руки крепко сжимали её плечи, будто стараясь передать ей всё тепло, всю защиту, на которую я только была способна.

— Все хорошо, все будет хорошо, — шептала я ей в ухо, но сама едва ли верила в это.

— Я буду звонить, Лин, — шепнула она, поднимая на меня заплаканные глаза. — Можно?

— Нужно, — ответила я твёрдо, стараясь улыбнуться, чтобы она почувствовала хоть немного уверенности.

Зоя, стоявшая рядом, осторожно погладила её по голове.

— Если что, звони мне, — сказала она мягко.

— Спасибо, — прошептала Кира, обнимая нас обеих ещё раз, прежде чем, наконец, сесть в машину.

За рулём сидел мрачный Николай. Его взгляд был тяжёлым, лицо сосредоточенным, а в руках тлела уже, наверное, третья сигарета. Он нервно выдыхал дым, но ничего не говорил.

Когда дверь машины закрылась, я осталась стоять с Зоей на пороге, чувствуя, как на душе растёт пустота.

— Она справится, Лин, — сказала Зоя, кладя руку мне на плечо.

— Она — да, — глухо ответила я, глядя на падающие на землю снежинки. — А вот я — не уверенна.

Зоя тяжело вздохнула рядом.

И все же крошеная надежда, что жила огоньком в моей душе, не давала мне сломаться окончательно. Именно она двигала меня вперед, заставляя утром вставать и снова и снова идти на работу, которая стала адом. Она заставляла меня, сжав зубы, упорно работать над новой коллекцией, вести переговоры с клиентами.

Марышкина всё настойчивее требовала начать работу над её брошью, а я продолжала тянуть время, снова и снова совершенствуя свой эскиз, предлагая новые идеи и варианты дизайна. Но её терпение явно истощалось, и я понимала, что в любой момент наша проблема с камнем может всплыть наружу.

Вечером я зашла в кабинет Николая, чувствуя, что больше тянуть нельзя.

— Николай Платонович, — начала я, заходя и закрывая за собой дверь, — так больше продолжаться не может. Нужно или сказать правду, возместив заказчику все её потери, или…

Он поднял на меня голову, прервав мои слова.

— Я нашёл камень, — произнёс он спокойно, но в его голосе чувствовалась скрытая усталость.

Я застыла на месте, не веря своим ушам.

— Почти один в один, — добавил он, продолжая смотреть на меня. — Разница есть, он чуть больше, чем тот, который раскололи наши мудаки, но она этого даже не заметит.

На мгновение я почувствовала, как напряжение внутри чуть ослабло.

— Серьёзно? — выдохнула я, не скрывая облегчения.

— Серьёзно, — кивнул Николай. — Его забронировали за нами…. За мной….

— Ноооо, — потянула я.

— Алина, я не могу вытянуть его стоимость из оборотных средств компании…. Камень…. Как бы это сказать…

— Но… на такие случаи раньше у нас всегда был выход какой-то? Я не верю, что не случалось таких оказий раньше….

— Алин, камень с чёрного рынка. Мы не можем его провести официально.

— Твою мать, — выдохнула я, опустив голову на руки.

— И не говори… — Николай вздохнул, чуть откинувшись в кресле и потирая лицо. — Раньше на такие случаи у нас всегда были… личные средства.

— Дани? — спросила я, уже зная ответ.

— Да, — кивнул он. — Даня платил из своего кармана, а потом возмещал затраты через прибыль. Это всегда работало.

— А теперь его счета заблокированы! — вспыхнула я, поднимая голову. — А сам он….

— Именно, — покачал головой Николай, его лицо стало мрачным, словно он и сам был на грани.

Мне хотелось завыть от отчаяния.

— И… какая цена? — спросила я тихо, понимая, что не услышу ничего хорошего.

— Почти триста тысяч, Лин, — ответил он, глядя мне прямо в глаза. — Триста тысяч долларов. Не самая большая сумма для компании, хоть и ощутимая. Но… сейчас мы в полной жопе.

Я схватилась за виски, чувствуя, как голова начинает раскалываться.

— Чёрт… — прошептала я, чувствуя беспомощность.

— Не за рулём? — спросил Николай, наливая в стакан немного коньяка и протягивая мне.

Я покачала головой, принимая стакан дрожащими пальцами.

— Даже если я распродам себя по частям, мне не собрать такую сумму, — тихо сказала я, чувствуя, как слова звучат горько и беспомощно.