Порочная королева (ЛП) - Торн Айви

— Я знаю, — мягко говорю я. — Но, Кейд, так или иначе, скоро всё изменится. Мы должны быть честны друг с другом. И... — Я делаю глубокий вдох, собираясь с мыслями. Я не хочу быть той, кто скажет ему это первой. Но я знаю, что с Кейдом это необходимо. Он может пойти мне навстречу, но никогда не сможет сделать первый шаг. Что бы ни случилось с ним, это оставило на нём гораздо больше шрамов, чем отметины на спине.

Я протягиваю руку, переплетая свои пальцы с его, и чувствую, как он напрягается.

— Афина... — В его голосе звучит почти предупреждение. — Афина, нам не нужно этого делать. Мы...

— Да, — уверенно отвечаю я. — И что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знал.

Его глаза встречаются с моими, и я замечаю в них то, чего совершенно не ожидала увидеть.

Страх.

— Афина...

— Кейд, я люблю тебя. — Я крепко сжимаю его руки, произнося эти слова прежде, чем он успевает меня остановить. — Я знаю, это может показаться странным. Я понимаю, что из всех нас у нас с тобой был самый необычный путь к этому моменту. Ты жестокий, сломанный, пугающий человек, и ты разорвал меня на части так, что я не могу даже описать. Но ты также собрал меня заново.

Он ничего не говорит, и я продолжаю:

— В каждом из вас, Кейд… в тебе, Дине и Джексоне, есть что-то, что есть и во мне тоже. И с тобой...

— Гнев. — Он произносит это низким голосом, грубым и глубоким, и эти слова находят отклик где-то глубоко внутри меня.

Я киваю, с трудом сглатывая.

— Мы оба переполнены эмоциями, Кейд. Мы злимся на мир, на самих себя и на всё, что с нами произошло. Мы оба хотим причинить боль тем, кто причинил нам боль. Вместо этого ты пытался причинить боль мне, и какое-то время это работало. Но ты не учёл, что я могу вернуть тебе то же самое.

Я чувствую, как слёзы наполняют мои глаза, и смеюсь, сжимая его руки в своих.

— Это странно и жестоко, и, возможно, это действительно вредно для здоровья, но в данный момент кого это волнует? — Я смотрю в его зелёные горящие глаза и знаю, что он меня слышит. Я знаю, что мы на верном пути, и не останавливаюсь. — Если ты хочешь сжечь мир дотла, Кейд, я сделаю это вместе с тобой. Если тебе нужно разозлиться, если тебе нужно, чтобы я забрала это у тебя, я это сделаю. А ты заберёшь моё у меня. И, может быть, где-нибудь по пути мы оставим немного от этого, чтобы наконец обрести хоть какой-то покой.

— Я не уверен, возможно ли это. — Он делает глубокий прерывистый вдох. — Афина...

— Кейд...

— Нет, теперь ты послушай меня сейчас. — Его челюсть сжимается, а глаза темнеют. — Я даже не предполагал, что моя жизнь будет такой. Мой брат погиб из-за того, что какой-то мудак сел за руль в нетрезвом виде и сбил его. Если бы не это, он был бы сейчас с тобой в одной постели… Хотя, нет, — качает головой Кейд. — Ты здесь, потому что мой отец хотел, чтобы я победил в игре. Так что тебя бы здесь даже не было. Ты бы жила своей жизнью и никогда бы не столкнулась со всем этим. Ничего из этого никогда бы не произошло. И...

— Мне очень жаль, что твой брат умер, — говорю я ему, глядя прямо в глаза. — Но я не жалею, что нахожусь здесь. Больше нет. Я люблю тебя, Кейд, независимо от того, что это значит, или как тяжело нам бывает, или как мы иногда ссоримся. Я также люблю Дина и Джексона, и я хочу, чтобы вы все трое были вместе со мной. Я искренне этого желаю, и если мы доживём до Хэллоуина, это ничего не изменит. Я участвую в этом вместе с вами. Я говорю серьёзно.

— Возможно, так и есть, — отвечает Кейд глубоким и печальным голосом. — Но ты не можешь изменить того, что произошло, Афина. Ты не можешь изменить то, как мой отец обращался со мной только потому, что я не был похож на брата. Потому что я никогда не мог сравниться с ним. Ты не можешь изменить того, что я видел, как один из «сынов» повесил человека, виновного в аварии, а мой отец стоял и смотрел на это, заставляя меня смотреть тоже. Ты представляешь, что это делает с подростком?

— Могу себе представить.

— Нет. Нет, блядь, ты не можешь, — говорит Кейд сквозь зубы, его грудь тяжело вздымается. — Мой отец превратил меня в того, кем я даже не хотел быть. Всё, что я есть, как я выгляжу, какими видами спорта занимаюсь, какую жизнь веду, вплоть до того, что я здесь, кто-то другой выбрал за меня. Я никогда не выбирал для себя, пока... — он прерывисто вздыхает, и внезапно, словно что-то изменилось внутри него, я чувствую, как его руки тоже обхватывают мои. — До тех пор, пока я не решил не позволить Дину победить, — тихо говорит он. — До тех пор, пока я не поверил в тебя. И я никогда не жалел об этом, малышка Сейнт. До этого я сожалел обо всём в своей жизни. Но не об этом. И что бы ни случилось дальше, я этого не сделаю.

Я не могу подобрать ни единого слова, чтобы ответить. Моё сердце бешено колотится в груди, и я прижимаюсь к нему, внезапно чувствуя, что у меня перехватывает дыхание.

— Так что да, — Кейд качает головой, и его губы изгибаются в лёгкой улыбке. — Да, Афина, я чертовски сильно люблю тебя. Ты единственная, что я когда-либо выбирал для себя, и этот путь, по которому ты меня привела, единственный выбор, который когда-либо был моим собственным. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — шепчу я, наклоняясь вперёд, чтобы поцеловать его. Его рука обнимает мой затылок, прижимая мои губы к своим. — Я люблю тебя, Кейд. Когда-то я ненавидела тебя, и, чёрт возьми, иногда я всё ещё ненавижу. Но и всё равно люблю тебя.

— Теперь мы вместе, — бормочет Кейд. — Все мы. Ты единственная женщина, которой я когда-либо говорил это, Афина. Единственная женщина, которую я когда-либо любил. И если я потеряю тебя...

— Ты этого не сделаешь, — яростно шепчу я эти слова ему в губы. — Никто из вас не потеряет меня, и я не собираюсь терять никого из вас. Мы должны в это верить. Мы должны.

Кейд кивает головой:

— От меня, калеки, будет не так много пользы, но я сделаю всё, что в моих силах.

— В любом случае, это не такой уж грандиозный план, — говорю я с мрачным смешком. — Но мы приложим все усилия, чтобы добиться успеха. И неважно, добьёмся мы успеха или потерпим неудачу, мы сделаем это вместе.

Кейд снова целует меня, его губы крепко и жарко прижимаются к моим. Мы вместе падаем на матрас, обхватывая друг друга руками и губами, растворяясь в этом объятии. Мы далеки от безопасности, но наконец-то у меня есть все трое, полностью. И, несмотря на все трудности, я чувствую, как на меня нисходит умиротворение.

Я уже зашла так далеко. Мы преодолеем оставшийся путь вместе.

***

Мой следующий бой назначен на ночь перед Хэллоуином. Мы обсудили возможность моего исключения из турнира, главным образом потому, что было бы нежелательно получить травму завтра вечером.

— Она должна быть в хорошей форме, — сказал Дин, — без синяков и боли.

Однако возможность найти какие-либо подсказки о том, что может произойти завтра, перевесила беспокойство о том, что это может случиться со мной. Уже слишком поздно втягивать Джексона в эти разборки, и я всё равно не смогу получить много информации, кроме как подслушивать.

— Я смогу за себя постоять, — твёрдо пообещала я, глядя на них. — Со мной всё будет в порядке.

Когда я вышла из дома, то не ожидала увидеть Уинтер на подъездной дорожке, прислонившейся к своему белому «Мерседесу». Мы с Джексоном мгновенно застыли, и я почувствовала, как он перешёл в боевой режим, напряжённый и злой.

— Что ты здесь делаешь? — С возмущением спрашивает Джексон. В ответ Уинтер лишь смеётся своим высоким девичьим смехом и отходит от машины.

— Я здесь, чтобы кое-что сказать Афине, — с улыбкой говорит она.

— Пошла ты! — Джексон начинает наступать на меня, но я останавливаю его, положив руку ему на грудь.

— Я сама могу справиться со своими проблемами, — спокойно отвечаю я. — И если она здесь только для того, чтобы что-то сказать, то беспокоиться не о чем.

— Именно поэтому я здесь, — говорит Уинтер с неискренней улыбкой. — Я хотела пожелать тебе удачи на твоём сегодняшнем поединке.