Когда Круз вернулся домой, Сантаны не было. Он устало бросил пиджак на спинку дивана и прошел к своему столу. Нажав на кнопку воспроизведения записи автоответчика, он несколько раз подряд прослушал запись.
— Не звони, мы с мамой рано ляжем спать. Увидимся утром. Я люблю тебя.
Круз, конечно, допускал, что он мог уснуть ночью и не услышать трели телефонного звонка. Однако все это выглядело как‑то неправдоподобно. Спал он обычно чутко, всегда реагируя на малейший шум — этому его приучила многолетняя служба в полиции. Ночные дежурства требовали особого внимания и, даже если выдавалась возможность немного поспать или просто отдохнуть, приходилось все время быть начеку.
Он был убежден в том, что наверняка услышал даже самый тихий, самый слабый телефонный звонок. Но ведь стояла полная тишина. Даже под утро он так и не уснул по–настоящему.
Первоначальные сомнения, которые он испытывал по поводу приведенного Сантаной объяснения, теперь превратились почти в уверенность в том, что она солгала. Солгала в очередной раз. Впрочем, это нетрудно проверить. Нужно лишь позвонить матери Сантаны, Розе Андрейд.
Несколько мгновений Круз колебался. Он испытывал неимоверный стыд от того, что вынужден не удовольствоваться объяснениями собственной супруги, а искать подтверждение или опровержение ее слов у других. То, что в данном случае ему придется иметь дело с Розой, не облегчало, а лишь усложняло задачу. Роза очень переживала за дочь, и любой, даже самый малый намек на ее супружескую неверность, мог привести к непредсказуемым последствиям.
Но к сожалению, у Круза не оставалось другого выхода. Тяжело вздохнув, он поднял трубку телефонного аппарата и набрал номер дома Кэпвеллов. Дождавшись, пока к телефону позовут его тещу, он сказал:
— Здравствуй, Роза. Это я, Круз. Как дела?
Они разговаривали по–испански.
— Спасибо, у нас тоже все неплохо. Сантана сказала, что Рубен уехал из города… Ах, вот как?.. Нет, я просто так позвонил. Я хотел спросить, это правда… — он запнулся, так и не осмелившись задать интересовавший его вопрос. — Может, тебе нужна какая‑нибудь помощь? Хорошо, завтра вечером я подъеду… Но она мне ничего об этом не говорила. Да, хорошо, не буду отрывать тебя от дел, Роза. До свидания. Всего хорошего.
Нахмурившись, он положил трубку.
Полицейская машина с воем, сиреной преследовала промчавшийся на красный свет светофора небольшой черный автомобиль. Наконец, спустя несколько десятков метров, машина затормозила и съехала на обочину. С патрульной машины вышел полицейский и, освещая себе дорогу фонариком, приблизился к задержанной машине. За рулем сидела, низко склонив голову, молодая женщина в ярко–желтом платье с пышной копной иссиня–черных волос на голове.
— Служба дорожной полиции, — представился полисмен. — Сержант Райдер. Мадам, вы нарушили правила, проехав на красный свет. Предъявите ваши водительские права и документы на машину.
Она подняла голову и переспросила:
— Водительские права?
— О, миссис Кастильо! — воскликнул полицейский. — Я вас и не узнал. Вам плохо?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, нет, со мной все в порядке.
В полутьме, уже опустившейся на город, полисмен не заметил, что на сиденье рядом с Сантаной лежит пузырек с таблетками.
Уверенно подняв голову, Кейт Тиммонс вошел в зал ресторана «Ориент Экспресс». Сегодня вечером здесь было довольно много народу и ему не сразу удалось обнаружить свободный столик. Увидев проходившую мимо Иден Кэпвелл, он довольно бесцеремонно ухватил ее за руку.
— Здравствуйте, миссис Кэпвелл.
Она решительно убрала его руку, но не ушла, а вежливо и предупредительно обратилась к нему холодным официальным тоном:
— Добрый вечер, мистер Тиммонс. Я проведу вас за ваш столик. Вы сегодня вечером один?
Он широко улыбнулся.
— Увы, да.
Она развела руками.
— К сожалению, вам не повезло. Сегодня вечером все столики на одного заняты.
Она уже собиралась покинуть его, но в этот момент Тиммонс спросил:
— Может быть, вы составите мне компанию?
Она решительно покачала головой.
— Нет, не смогу.
Он криво усмехнулся.
— Вы недовольны тем, что я не совершил ничего противозаконного?
Она смерила его презрительным взглядом.
— Вы поступили гораздо хуже.
Он удивленно спросил:
— А что такого я сделал? Хотелось бы встретиться с тем, кто меня обвиняет.
Она холодно отвернулась.
— Нет, в другой раз.
Он безразлично пожал плечами.
— Ну что ж, в таком случае, я заеду в какой‑нибудь другой ресторан. Возможно, мне там повезет больше, чем здесь. Кстати, — он остановился в двери, — ко мне заезжал Круз. Его интересовала система слежения, установленная в президентском номере вашего отеля. Он надеялся получить пленку с записью последних минут жизни Дилона Хартли. Я просмотрел архивы и не обнаружил там никаких записей. Окружной прокурор не давал санкций на прекращение съемок.
Иден недоуменно посмотрела на него.
— Что это значит? Тиммонс лукаво улыбнулся.
— Не знаю. В жизни, порой, случаются необъяснимые вещи. Эта пленка, к сожалению, бесследно исчезла.
Иден смотрела на окружного прокурора неподвижным взглядом.
— Понятно, — без особого энтузиазма ответила она. — Спасибо за информацию. Но доказать вину или невиновность можно и другим способом.
Он ухмыльнулся и, загадочно прищурив глаза, вышел из зала.
Перл вместе с Келли подкрался к двери кабинета доктора Роулингса и, достав из волос шпильку, разогнул ее. Келли опасливо осмотрелась по сторонам. В коридоре было тихо. Просунув тонкую стальную шпильку в замок, Перл стал осторожно поворачивать его.
— А почему ты веришь в существование еще одной папки? — спросила Келли. — Ты думаешь, что у доктора Роулингса есть еще одна история болезни.
Озабоченно повозившись с замком, он сказал:
— Разве ты не слышала? Ведь Роулингс сказал, что ждет важные документы из Бостона.
Келли непонимающе посмотрела на него.
— Но ведь это совсем не означает, что он привезет старое дело Брайена?
Перл нетерпеливо помотал головой.
— Оно существует, иначе смерть Брайена невозможно объяснить простым логическим путем. Понимаешь, Келли, в его письмах не было упоминания о предполагаемом самоубийстве. Они написаны ровно и совершенно неэмоционально. Отсутствие эмоций — это показатель стабильности подсознания.
Он радостно ей улыбнулся, когда дверной замок щелкнул.
— Ага, путь свободен, — радостно прошептал Перл, потирая руки.
Он вошел в дверь и, на мгновение задержавшись у порога, обернулся.
— Запомни, Келли, если услышишь какой‑нибудь шум, сделаешь два удара по дверному косяку.
Она испуганно закусила губу.
— Перл, я нервничаю.
Он, едва слышно, рассмеялся.
— Какое совпадение. Я тоже.
С этими словами он проник в кабинет и тихонько закрыл за собой дверь. Оказавшись у стола Роулингса, он включил настольную лампу. Документов на столе не было. Озабоченно повертев головой, Перл направился к двери во внутреннее помещение кабинета, где у Роулингса находился архив. Как ни странно, дверь оказалась открытой. Но это не смутило Перла. Он метнулся к большому железному шкафу и стал один за другим выдвигать ящики.
В этот момент тихонько скрипнула дверь стенного шкафа, в котором Роулингс обычно хранил одежду. Оттуда показалась невысокая фигура в брюках, белой рубашке и с галстуком на шее.
Осторожно сняв со стола тяжелую стеклянную банку с леденцами, доктор Роулингс направился к двери в архив.
Перл был так увлечен архивом, что не услышал, как дверь позади него открылась. Он рылся в папках и наконец обнаружил одну из них, на которой было написано «Леонард Капник». Внизу четким разборчивым подчерком было приписано «Майкл Брэдфорд Болдуин». Прочитав надпись, Перл потрясенно прошептал:
— О нет.
В этот момент доктор Роулингс тихо подобрался к нему сзади и с силой опустил стеклянную банку с леденцами на голову Перла. Потеряв сознание, тот безжизненно рухнул на пол.
