Распятая любовь (СИ) - Ковалева Анна

Глава 4

Развод

С Надькой мы встретились минут через сорок. Прямо напротив моего салона располагалась хорошая кофейня — кондитерская с чудесным названием «Вишневая рапсодия». Вот я и забурилась туда в ожидании подруги. И к моменту ее приезда успела приговорить средний чайник чая и слопать кусочек чизкейка. Надо же было хоть как-то успокоить нервы.

— Рассказывай давай, что натворил твой уродец, — Соловьева к расспросу приступила прямо с порога, не успев даже сесть в кресло.

— Он мне угрожал. — призналась, печально выводя узоры на скатерти. — Сказал, что если откажусь от мировой, то крупно пожалею. Он жениться собрался, понимаешь? Предложение сделал своей Анжеле.

— Какая же мразота, а… — подруга так стукнула кулаком по столу, что подошедшая к нам молоденькая официантка от испуга шарахнулась в сторону. Быстро приняв заказ, девчонка предпочла ретироваться от нас подальше. — Получается, он с ней давно сношается, раз так быстро сердечко свое гнилое предложил

— Надь, — поморщилась я.

— А что Надя? Ты правде в глаза смотри. Давно это у них. Пока ты дома его ждала, он чужую грядку окучивал… Ударник труда, чтоб его черти драли в хвост и гриву.

— Что делать будем? Глеб пообещал оставить меня без трусов. И даже заявил, — шмыгнула носом, — что меня вышвырнут из «Аэлиты», если он того захочет.

— Даже так? — клянусь, в этот момент в серых глазах подруги горело самое что ни на есть адское пламя. — Не боись, подруга. Мы своих в беде не бросаем. Это теперь дело чести. Прищучим твоего уебка.

Сказать оказалось легче, чем сделать. Следующие недели превратились в настоящий ад. Глеб решил пропустить меня через настоящую мясорубку, наняв адвоката еще более ублюдочного, чем он сам. Я не знаю, бывали ли более отвратные прецеденты в судебной практике.

Дошло дело до того, что Бессонов потребовал не то, что квартиру отдать ему, но даже подарки, которые он мне дарил за все годы отношений. Коих было не так уж и много. С легкой барской руки разрешив оставить мне шерстяную шкуру. И да, это он так обозвал моего кота.

Через месяц меня уже от всего тошнило, но с помощью Надьки я держалась. Ну и Мария поддерживала, конечно. Зато родная мать, когда узнала о разводе, окончательно от меня отгородилась.

У нас и так по жизни были прохладные отношения, а после смерти отца стали еще хуже. Мне иногда казалось даже, что это не моя мать, а еще одна свекровь. Уж очень она Бессонова любила.

Когда я впервые привела Глеба в дом, она аж расцвела и, наверное, впервые посмотрела на меня с одобрением и даже гордостью. Как же, в кои-то веки непутевая дочь сделала что-то стоящее. Нашла выгодную партию. Отец Глеба был топ-менеджером в одной из нефтегазовых компаний, а мать содержала элитную стоматологическую клинику. В общем, сын из такой семьи действительно хорошая партия для дочери бухгалтера и лаборанта.

Как же она меня доставала в то время, когда мы с Глебом встречались. Постоянные нотации. Надень то, сделай макияж такой. Хлопай глазками, крути попой, заманивай. А после мать вообще предложила подстроить беременность. Например, проколоть презерватив или попросту затащить его в постель по пьяни.

После этого я не разговаривала с ней пару недель. И вообще бы съехала из дома в общежитие, но папа вовремя заставил мать закрыть рот и уговорил меня остаться дома. Подначки свои она прекратила, но мне было уже все равно. Я окончательно перестала воспринимать ее как мать.

Что-то внутри оборвалось, какая-то нить, что по идее должна связывать родителя и ребенка на протяжении всей жизни. Но увы, это явно не про меня и Екатерину Фёдоровну. Я даже в мыслях стала звать ее только так, по имени-отчеству.

После нашей свадьбы чуть полегче стало, все же жить мы стали отдельно. Сперва в одной из квартир родителей Глеба, а потом уже переехали в собственную. Хотя мать все равно считала своим долгом если не прийти, то позвонить по телефону и начать поучать меня на тему того, что я должна холить и лелеять Глеба. Что ему дарить, что готовить, как вести себя, чтобы такой мужик от такой как я не слинял.

И вот, узнав о разводе мать взъярилась до крайности. Сильно подозреваю, что ее накрутил и ожесточил против меня Глеб, поскольку все месяцы, что мы провели в судах, она ежедневно трепала мне нервы. Скандалила, упрекала меня, говорила какая я никчемная и неблагодарная.

— Хватит таскать мужика по судам, — начала она разговор после одной из судебных сессий. — Дай ему жить спокойно.

— Хватит, мам. Я сама решу, что мне делать. И это не я решила развалить семью. Ему семейное спокойствие как раз и надоело. Потому и ушел к этой своей Анжеле.

— Дура ты! — окрысилась мать. — Правильно и сделал Глебушка, что ушел от тебя. Да ты по сравнению с Анжелой никто. Так, моль серая, облезлая.

— Как ты можешь, мам, говорить такое? — неверяще уставилась на нее. Н-да, кажется, моя маман пробила очередное дно.

— А ты не мамкай! Учила я тебя уму-разуму, учила, хотела, чтобы толк из тебя вышел. Только вот толк весь вышел, а бестолочь осталась. Тьфу! Даже мужика удержать не смогла…

— Хватит! — вскипела я. — Прекрати меня унижать.

— Не прекращу! — взвизгнула она. — И вообще, — подошла и ткнула пальцем в грудь. — Если не отзовешь иск и не пойдешь с мужем на мировую, то ты мне больше не дочь! Так и знай!

— Вот даже как! — несмотря на то, что между нами уже давно царило отчуждение, такие слова меня зацепили за живое. — Ладно, считай, что у тебя нет дочери! Только что ты делать будешь? Думаешь, Глеб тебя под крылышко возьмет⁈ Будет содержать? Да нужна ты ему! Он тебе не сын и никогда им не станет! Как бы ты ни пыжилась!

— Ну и пусть не сын! Но и ты мне не дочь! Видеть тебя больше не могу. Как лишишься квартиры, иди куда хочешь, только не ко мне. Хоть бомжевать иди, хоть на панель. Мне все равно.

— Убирайся! — не выдержала, схватила сумку матери и выкинула в коридор. — Иди к своему Бессонову и делай с ним, что хочешь. А ко мне дорогу забудь. И передай ему, что я дело доведу до конца. Чего бы мне это ни стоило.

Мать горделиво прошествовала к двери, подняла сумку, надела туфли. Затем окинула меня презрительным взглядом.

— Эх, знала бы, что такой тварью вырастешь, то аборт бы сделала.

И ушла, громко хлопнув дверью. Я же обессиленно опустилась на пол, привалившись к стене. Слез не было, было внутреннее опустошение. Холодная мертвая пустота, которую нечем было заполнить.

И только пушистое теплое тельце под боком, жалобно мяукнувшее и заползшее на колени, было мне утешением.

Глава 5

Между прошлым и будущим

После визита матери мне пришлось выпить успокоительное. Настолько она взвинтила мне нервы. И то только через час оно подействовало. Ну и ласки Василианыча помогли, конечно.

Нет, мне правда интересно. На что она рассчитывает? Что Глеб ее возьмет под крылышко? Или он что-то ей пообещал?

Схватив телефон, разблокировала номер и набрала Бессонова. Даже стандартного «да, слушаю», дожидаться не стала. Сразу прыгнула с места в карьер:

— Что ты наговорил моей матери? Вернее, что ты такого ей пообещал, что у нее крышу снесло?

— А много ли ей надо? — зло рассмеялся Глеб. — Немного лести в уши. Ну и хорошая сумма зелени в качестве вознаграждения.

— Ну ты и мразь, — вырвалось у меня.

— Не больше, чем твоя алчная мамашка. Так что лучше отступи, Лана. У тебя последний шанс согласиться на мировую. И так уж и быть, не оставлю тебя с голой жопой. Вернемся к первоначальному варианту. Подпиши документы и отвали от меня.

— Да пошел ты на хер, Бессонов! — отключилась и в сердцах бросила мобильник на пол.

Как же это подло. Хотя, чего я могла ожидать. Глеб и в своей адвокатской практике буквально выгрызал себе победы в процессах. Теперь мне становится понятно, как он это делал Чертов манипулятор. Холодный и беспринципный.