Порочные цели - Кейн Мила

— У Вас талант, это дар, — сказала Уинтер. — Признайте его.

Я проглотила очередное возражение. Я могла бы сказать им, что талант ничего не значит, когда жизнь изо дня в день бьет и давит, выжимая из тебя все юные надежды и мечты… но какой в этом смысл? В конце концов, это прозвучало бы всего лишь как оправдание того, почему я позволила собственным мечтам ускользнуть. Мои проблемы не были их проблемами, и я изо всех сил надеялась, что они никогда не испытают ту особую боль, которая приходит от осознания, что ты мог бы кем-то стать… но уже никогда не станешь.

Скованность в пальцах была постоянным напоминанием о том, что я больше не смогу по-настоящему блистать на сцене. Эта возможность навсегда утеряна.

Я оставила Ашера и его девушку с остальными Ледяными Богами и двинулась вдоль коридора. Я постоянно оборачивалась, потому что казалось, что за мной следят. Неужели меня узнал кто-то еще? Я не видела ни одного студента музыкального факультета, и, кроме того, все были поглощены вечеринкой.

Но ощущение, что за мной наблюдают, не покидало.

Я добралась до верха лестницы и в последний раз обернулась, чтобы окинуть взглядом толпу, но не смогла разглядеть никого конкретного. Развернувшись, я быстро спустилась по лестнице, чуть не пропустив ступеньку из-за маски, закрывавшей обзор.

Внизу лестницы тянулся длинный коридор. По обеим сторонам было несколько закрытых дверей, но звук музыки доносился из дальнего конца. Я направилась туда, все еще ощущая на себе чужой взгляд.

Я уже почти передумала проверять, как самочувствие Маркуса, когда, завернув за угол, увидела открытую дверь в игровую комнату. Там было несколько студентов, игравших в бильярд. Они проигнорировали мое появление и продолжили игру. Я направилась в угол, где старый проигрыватель играл пластинку. Похоже, Маркуса здесь уже не было.

Мне уйти? Пластинка остановилась, и я снова опустила иглу на диск, начиная песню с начала. Студенты закончили играть и вышли из комнаты, оставив после себя тяжелую тишину, прерываемую лишь низкими, интимными ритмами музыки.

Я решила уйти. Его здесь не было, и я тратила время впустую. К тому же с Маркусом все было в порядке, раз друзья видели его. Я направилась к двери. В темном коридоре, ведущем обратно к лестнице, мелькнула тень.

Человек в белой маске смотрел на меня из другого конца коридора. На нем была одна из тех винтажных масок, которые стали популярны благодаря фильмам ужасов. По спине пробежал холод.

— Маркус? — позвала я.

Высокая, широкоплечая фигура зашагала по коридору в мою сторону. Я попятилась, отступая обратно в комнату, сердце бешено колотилось. Наверняка, это был Маркус; я узнала его по очертаниям плеч и походке. Я была уверена, что это он, и все же сквозь меня прокатилась волна чистого страха. Я споткнулась о бильярдный стол, когда он вошел.

— Маркус, я знаю, что это ты, — крикнула я ему.

Он закрыл за собой дверь с оглушительным щелчком. Мы остались одни.

Жуткая маска наклонилась, и я усомнилась в своей уверенности.

— Я знаю, что это ты, так что не пытайся меня обмануть… — я сорвала собственную маску с лица и бросила ее на зеленое сукно.

Я скользнула вдоль бильярдного стола, пока он следил за каждым моим движением, после чего поспешно обошла стол, используя его в качестве барьера между нами. Мы замерли, глядя друг на друга, а затем я резко метнулась влево, пытаясь заставить его двинуться в другую сторону.

Он не купился, рванул вправо и схватил меня.

— Думаешь, можешь запутать меня? Я ведь вратарь, помнишь? Я всегда поймаю тебя. — Он обхватил меня за талию и притянул к себе. — Зачем ты пришла сюда, Ари? Я думал, что должен держаться от тебя подальше до конца семестра. Ты пытаешься мучить меня или тебе от меня что-то нужно?

Я попыталась разжать его руки, но он даже не пошевелился.

— Я волновалась за тебя. Ты поранился…

Он отпустил меня ровно настолько, чтобы я смогла развернуться, и тут же прижал к бильярдному столу. Сквозь прорези маски я могла видеть только его карие глаза.

— Ты волновалась, — повторил он.

Я кивнула.

— Я… я не могу забыть вид твоей крови на льду, — призналась я. Образ Маркуса, бросающегося в гущу драки, затем свисток и алые брызги на белом, преследовал меня.

Я видела слишком много дорогих мне людей ранеными и истекающими кровью. Я не могла этого вынести.

— Это было ужасно, — пробормотала тихо.

Я не могла разглядеть лицо Маркуса сквозь маску, поэтому понятия не имела, о чем он думал. Он замер, уперев руки по обе стороны от меня, склонив голову так, чтобы смотреть мне прямо в глаза.

— Осторожнее, Ари… Я могу поверить, что ты действительно беспокоишься обо мне… и тогда, ты должна знать – я никогда тебя не отпущу.

Рука страха и чего-то еще, чего-то неправильного и запретного… похожего на предвкушение… сжалась вокруг моего сердца.

— Очень смешно.

— Я никогда не был так серьезен. Будь очень осторожна, профессор Мур: не запечатай свою судьбу нежным участием и ранимым, прекрасным сердцем. Люди не беспокоятся обо мне, и я к этому привык. А ты приходишь сюда и так беспечно даришь свою заботу… детка, ты играешь с огнем.

Я закатила глаза, по большей части потому, что не знала, что еще делать. Его слова звучали возмутительно, нелепо, чрезмерно, и в каком-то извращенном смысле… они были самыми романтичными, что я когда-либо слышала.

Затем мое внимание привлекла его рука. На ней была повязка телесного цвета, поэтому я не заметила ее раньше. Забыв про нашу игривую перепалку, я ахнула и потянулась к нему.

— Маркус, это серьезно, — пробормотала я и поднесла его руку к лицу, чтобы рассмотреть. Повязка была чистая и сухая, наложенная профессионально, но кожа вокруг покраснела и выглядела воспаленной.

— Угу, настолько серьезно, что пришлось наложить четырнадцать швов… Поцелуешь, чтобы всё прошло?

Я провела пальцем по грубой повязке, думая о том, как ему накладывали каждый шов, и новая волна тревоги накрыла меня с головой. Я ненавидела больницы и отделения скорой помощи. Я ненавидела запах антисептика и внезапный громкий голос из динамиков, вызывающий врача. В моей памяти пряталось слишком много болезненных воспоминаний, и я была слишком труслива, чтобы снова встретиться с ними.

— Прости, что не пришла в больницу. Я... я ненавижу запах там, свет… — Я сделала глубокий вдох. Мне стало плохо от одной только мысли. — Я не выношу всего этого.

Маркус изучающе посмотрел на меня, затем склонил голову в маске набок.

— Почему?

Я проглотила правду, которая никому не принесла бы пользы и лишь заставила бы меня звучать как жертва, и пожала плечами.

— Не люблю вид крови, никогда не любила.

Он помолчал мгновение.

— Ты лжешь мне, именинница. Причина есть, но ты не хочешь говорить мне. Это ранит мои чувства, но не волнуйся, есть способ, как ты можешь загладить вину.

— Есть? — переспросила я.

Он кивнул, белый круг его маски дразняще смотрел на меня.

— Есть. Вместо того чтобы целовать мою руку, ты можешь поцеловать кое-где еще… если, конечно, не струсишь. Не приближаться к тебе – это пытка. Облегчи мои чертовы страдания, если тебе правда жаль.

Он отступил на шаг и опустил взгляд. Жар ударил мне прямо в живот, обжигающий и томный. Я тоже посмотрела вниз и увидела его член, уже твердый и толстый, упирающийся в джинсы.

— Ты хочешь, чтобы я поцеловала твой член? — спросила я, чувствуя, как пылают щеки.

Черт возьми, я не была краснеющей девственницей, но Маркус заставлял меня чувствовать себя такой. Его уверенности не было равных – как в спальне, так и вне ее. Одним лишь знающим взглядом он мог заставить меня ерзать.

Он наклонил голову в маске.

— Я хочу, чтобы ты опустилась передо мной на колени и загладила свою ложь, заглотив мой член так глубоко, как только сможешь, а потом выпила всю мою сперму, как будто скучала по мне так же сильно, как я по тебе.

Маркус прислонился бедром к бильярдному столу, оставляя мне место перед собой. Я облизнула губы, рот пересох при мысли о том, чтобы принять его всего. Он был огромен. Мне бы ни за что не удалось взять больше половины, но по какой-то причине я хотела попробовать.