Свадебное проклятье (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна

Чэн отходит от окна, ногой подтягивает стул к моему столу. Садится напротив, сцепив руки.

— Да. Пришел, — соглашается с натужным спокойствием. — Но уже на своих условиях. Производство налажено, продукция на слуху, сплошные положительные отзывы, бренд узнаваемый, но на рынок Сейко меня все еще не пускают. Приходится все сбывать по провинциям. Я наконец пробился к президенту Мейли, чтобы как-то решить этот вопрос (до сих пор остаюсь наивным деревенским парнем, да?), и-и-и… там увидел тебя.

И я стала гарантом тех самых условий. Ну и что, это известно с самого начала.

— А ты, наивный провинциал, своего не упустишь! Двух птиц одним камнем, да?

Усмехается в ответ:

— Стараюсь! Но мне сильно повезло — и что ты согласилась выйти за меня, и что я в тебя влюбился.

Отмахиваюсь — в том числе и внутренне: и этого сейчас не надо! Тем более я уже не понимаю, что из слов и… чувств, в том числе моих — правда. Чэн Маркус слишком быстро успокоился.

— Так почему ты все-таки умолчал о вашем с ним знакомстве?

Маркус принимается рассматривать что-то над моей головой.

— Понимаешь…

— Нет.

— Ты и так чуток… разочарована в первом женихе после той истории с платьем. А по твоим рассказам о директоре Брауне ясно, что ты знаешь его только с одной стороны: ну там внимательный, добрый, чуткий. Порядочный. Настоящий добрый дядюшка! Не хотел тебя расстраивать еще больше.

Смотрю внимательно.

— Не хотел расстраивать?

— Да.

— Или боялся, что я не выйду за его врага?

— М-м-м… мы с ним, скорее, не враги, а… лютые конкуренты.

Продолжаю самым светским тоном:

— А ты избиваешь всех своих конкурентов?

Чэн дергает коленом так, что стол вздрагивает.

— Вот д-демон!

Мило улыбаюсь:

— Да, похоже, он как раз здесь! Сидит напротив.

— Эби, я… — Чэн подается ко мне и замирает, когда, оттолкнувшись ногой, я отъезжаю от стола на компьютерном кресле.

— Об этом ты тоже молчал, потому что не хотел меня расстраивать? — уточняю я, следя за его руками. До сегодняшнего дня мне нравилось, что они такие жесткие и сильные…

С полувздохом-полустоном Чэн потирает ладонями лицо. Говорит из-под них глухо:

— Как же я боялся, что ты узнаешь! Эби… я правда этим не горжусь. Тогда был самый скверный день моей жизни. Утром Джия умерла в больнице, одна, среди чужих людей. Мы с ней даже не успели попрощаться. В Сейко невозможно похоронить человека по-людски, в земле, только через крематорий, а жена всегда была против. Везти тело на родину? Там никого из наших не осталось, еще в больнице торопят с погребением… Принес урну с ее прахом в квартиру. Пустой темный дом, ни друзей, ни родных. Дочка с классом в поездке в горах, я не стал ее вызывать. Наверное, оттого что Альбина не видела мертвую Джию, долго потом не верила, что мама умерла на самом деле…

Сцепляю зубы: вот только не надо стараться меня разжалобить!

— Сижу я в пустой квартире, думаю, как жить дальше… хотя вру, ничего я тогда не думал, просто на урну смотрел, с Джией говорил… то в окно… и тут приходит уведомление о следующем судебном слушанье. Новый суд! Уж и не помню, по какому поводу… И вот за это подлецу спасибо, я очнулся. Сказал Джии: «скоро вернусь», и поехал к брауновскому офису.

— Хотел его избить?

— Убить, — цедит Маркус, опуская взгляд на меня. — Если бы он мне тогда сразу попался, я бы реально его убил, Эби! Ничего не планировал, вообще не надеялся застать его, уже конец дня был, половина здания темная… Стою я рядом с входом, задрав голову, и думаю, где взять взрывчатку, чтобы все это взлетело на воздух…

— Нет, — вырывается у меня. Чэновские глаза сейчас не зеленые — практически черные, как темные агаты.

— Да, — говорит он. — И мне было совершенно плевать, что погибнет много народу. И тут вижу выходящего из машины директора Брауна…

Молча жду. В голосе Маркуса сожаление:

— Я врезать-то успел ему все пару-тройку раз, охрана выбежала. Не помню, что тогда кричал: что-то про Джию, про дочку, про то, какие же они сволочи… всё такое. А он…

Чэн издает тихий смешок.

— …стоит, слушает, вытирается своим платочком… я же ему рот разбил. Очки погнутые неторопливо выправляет, когда ему с земли подняли… Охрана мне наподдавала, собирались полицию вызвать, директор остановил. Сказал эдак сочувственно: мол, у человека горе, понять надо… А него наоборот радость, женится на днях.

Машинально указываю на себя, Чэн нетерпеливо кивает:

— На тебе, на тебе, на ком еще-то! Сказал меня отпустить, сам решит, что со мной делать. Велел принести ему аптечку и купить бутылку самого дорогого вина в соседнем супермаркете — мол, вместо обезболивающих, а то у него на них…

— …аллергия, — подсказываю так же машинально.

— …да. Я когда уходил, слышал еще: сейчас он поднимется в пентхауз, как придет посетитель, пропустить, не беспокоить…

Чувствую внезапное головокружение. Переспрашиваю почти шепотом:

— Пентхауз? Так это было… тогда?

— Да, тем самым вечером, как директор Браун слетел с верхнего этажа вашего офиса.

Я встаю. Чэн смотрит на меня снизу: глаза его совершенно больные. Или сумасшедшие.

— Ну и как бы я тебе рассказал, что то, что для тебя страшное горе, для меня — возмездие Небес?! Думаешь, я хоть раз пожалел о его смерти?

Теперь уже я кружу по комнате. В какой же странный и… безумный узел все связалось! Мой прошлый жених и нынешний муж — враги, то есть «лютые конкуренты». Один обвиняет другого в смерти жены, второй… А вдруг именно тогда Алекс получил травму… допустим, сотрясение мозга? Потом закружилась голова или он вообще потерял сознание…

Стоп.

Останавливаю мысли и саму себя.

— Говоришь, он в тот вечер кого-то ждал?

— Ну.

— Но в здании никого не оставалось, кроме Алекса и охраны внизу. И по камерам тоже никого…

— Значит, посетитель так и не явился! — говорит Чэн нетерпеливо. — Эби, прости, но мне плевать, сам директор Браун решил измерить высоту своего офиса… хотя с чего бы — он же правая рука президента, еще и счастливый жених, ценный зять… или это произошло случайно, или его скинул неизвестный «доброжелатель», уверен, таких в его жизни хватало! Важно, чтобы ты поняла, почему я ничего не говорил.

Как обычно, узнаю всё последней! И о платье и о…

— А отец знает о той драке?

— Да. От души посмеялся. — Под моим взглядом Чэн разводит руками. — До сих пор не изучила своего батюшку? Президенту нравится наблюдать за людьми, как за ядовитыми пауками в банке… ну, или крысами в бочке, из которой не выбраться. Еще и стравливает специально.

В это как раз верится легко, в отличие от того, что Алекс… Нет, у меня будет время все хорошенько обдумать!

— Значит, отцу приглянулись не только твое сватовство и перспективный бизнес, но и твои кулаки?

— Похоже, что так.

Некоторое время молчу, глядя в окно, как недавно Чэн. За стеклом ночь, в комнате горит лишь настольная лампа, высвечивая наши смутные блеклые силуэты. Все так зыбко, нечетко… Нереально.

— А что потом?

— Когда потом? А… я напился, конечно. Не помню даже, как добрался до дома. Хорошо, по дороге больше никуда не ввязался, и без того охранники от души приложили… Проснулся только к обеду, вспомнил про вчера, стал думать, как быть с Альбиной. Что директор на радостях от свадьбы с дочкой своего президента меня простит не верилось, уж извини… Потом включил новости, а там…

— …буквально решение всех твоих проблем! — подытоживаю я. Чэн взгляд не опускает, признает просто:

— Да.

— Скажи, а ты всегда не помнишь, что с тобой бывает в подпитии?

— Да я редко до такой степени набираюсь… — Чэн осекается и, опершись ладонями о стол, медленно встает. — Эби, ты что, думаешь…

— Скажи, что именно я думаю, — предлагаю я.

— …что это я вернулся и скинул его вниз?!

— А почему я не могу так думать? — Скрещиваю, вернее, сцепляю руки на груди. Как броню, как защиту — и от его взгляда и от собственных чувств — растерянности, гнева… Разочарования.