Алиса в Стране Чудесных Клёнов (СИ) - Арчер Наталия

Приставка “полу” — означает "половина", понятно, а сфера — это трёхмерная форма, которая идеально круглая. Всё сходится. Каждая её ягодица круглая. Каждая ягодица идеальная.

О, да… По-лу-сфе-ры… Охренеть можно. Даже это не помогает.

Я хочу больше.

Элис отстраняется, чтобы перевести дыхание, и спрашивает меня с ухмылкой:

— Тебе нравится ткань моего платья?

Я не отвечаю, обрабатываю полученную информацию, не имея возможности так быстро сосредоточиться.

— Всем сердцем ненавижу. Мне нравится то, что под ней, — отвечаю серьезно. — Я имею в виду твою душу.

В этом месте она беззвучно смеётся, всё ещё со сбитым дыханием. Мне интересно, почему она спросила про ткань? Она приятная на ощупь, согласен, но меня больше интересует хитринка в глазах, с которой был задан вопрос. Могу поспорить, что за этим должна быть какая-то история. У Элис всегда есть одна или две на любой случай жизни.

Как бы то ни было, узнаю потом, а пока есть другие дела. Мне не нужен кислород, я не неженка, поэтому я продолжаю покрывать поцелуями Элис, её лицо, линию подбородка, спускаюсь по шее, и в этот момент мы слышим громкий стук в дверь.

— Патруль охраны девственности, — говорит моя раздражающая сестра за дверью, а затем ржёт. Сначала я не могу понять, почему она не в Торонто. О, как бы я хотел, чтобы она оказалась там прямо сейчас. — Вы двое нарушаете все возможные социальные нормы. Ваши родители сидят внизу, между прочим, и они не очень рады вашему столь долгому одновременному отсутствию. Ситуация, мягко сказать, неловкая. Одевайтесь, давайте, или заканчивайте то, что вы там делаете, о чём я даже думать не хочу, и убирайся нахрен из этой комнаты к своим матерям. Я сказала, что покажу Элис свою опочивальню и детские фотографии, так что у вас есть около десяти минут, прежде чем они придут сюда, думая, что я присматриваю за вами, детишки, как вы себя хорошо ведёте.

Джессика говорит, чуть ли не зевая от скуки.

Элис замирает в моих объятиях, но не от шока. Потом делает слабые полшага назад от меня, но я по-прежнему могу держать её за руки, на случай, если она споткнется о моё головокружительное великолепие.

— Мы не делаем ничего плохого, ты можешь войти, Джесс, — говорит она со сбитым дыханием, как от бега.

Я усмехаюсь, глядя в её большие зеленые испуганные глаза. Она настолько невинна, что даже мысль о других людях, которые могут подумать о нас как о “делающих что-то плохое” за закрытыми дверями, заставляет её покраснеть. Причём так сильно, что она сразу становится похожа на красную спелую клубничку. Так бы и съел.

— Нет уж, спасибо. У нас с Дэннисом здоровые отношения, — смеясь, отвечает Джессика. — Это не моё дело, чем вы там изволите заниматься, я всего лишь пытаюсь помочь, прикрывая ваши задницы. Надеюсь, уже одетые.

— Спасибо? — отвечает Элис. Её голос звучит невероятно сексуально.

Я сажусь на подоконник, облокачиваясь на колени, скрывая свое излишне приподнятое настроение самым непринужденным образом, как будто я крутой парень.

“Всё спокойно. Здесь совсем не так жарко, как кажется. Нет, тут даже холодно”, — говорю себе. — “Холодно, как во время дождя на Титане".

Вспомнилась история, от которой я усмехаюсь.

Элис в это время наоборот тяжело выдыхает, прижимая ладони к щекам, очевидно, тоже разговаривая сама с собой, затем она смотрит на меня.

— Дэннис, пожалуйста, иди к Джесс и объясни, что мы не делали ничего плохого, всего-то целовались, — умоляюще говорит она, подходя ближе и смотря на меня своими непривычно тёмными, дико блестящими глазами.

— Я не могу сделать это прямо сейчас, потому что иначе я лишь докажу обратное, — многозначительно приподнимаю бровь, чтобы дать ей подсказку.

Когда вижу, что она краснеет ещё сильнее, знаю, что меня поняли.

— Ну, тогда я пойду, — отвечает Элис, расправляя плечи.

— Да, она определенно поверит тебе, увидев тебя такой потрясающе взволнованной, с распухшими от поцелуев губами, — говорю, проводя большим пальцем по упомянутой части её прекрасного лица, прикасаясь ладонью к горячей щеке. — Такими горящими глазами и обалденным румянцем. Я бы ни на секунду тебе не поверил. Почему бы тебе просто не задрать юбку, чтобы твоё оправдание прозвучало ещё убедительнее?

Стараюсь не очень громко смеяться, когда на сердце и в голове настолько легко и беззаботно.

Я притягиваю Элис поближе к себе.

— Почему ты считаешь предположение о том, что мы тут делаем, “неправильным” или “плохим”? Ты — моя девушка, мы встречаемся, знакомы уже целую вечность, как оказалось. И мы нравимся друг другу, — перечисляю, медленно скользя пальцами от её длинной шеи вниз к обнаженному плечу и руке, а затем обратно. — Ты мне о-очень нравишься, Элис, если ты до сих пор этого не поняла, — добавляю.

— Ты мне тоже, Дэннис, — шепчет она в ответ. — И я не думаю, что ”предположение” является неправильным или плохим, — отвечает она, застенчиво опуская глаза. — Это просто слишком ново для меня…

— Как и для меня, Элис.

Встаю, чтобы поцеловать её в щёку. Я чувствую столько нежности к ней, что кажется, будто моё сердце растет и ему становится тесно в грудной клетке. Но пока я на такой поэтической ноте, ловлю на себе её взгляд, полный очевидной усмешки и недоверия.

— Да ты что, правда? — спрашивает она, прищурив свои прекрасные глаза. — Тоже для тебя в новинку? Очень правдоподобно. А как насчет ящика тумбочки, полного средств защиты?

— Ты задаешь этот вопрос с практическим интересом? Или это всего лишь твоё естественное любопытство?

— Это естественный интерес и практическое любопытство, — отвечает она, не теряя ни секунды, и мягко постукивает меня по носу подушечкой указательного пальца. — Сколько девушек было в этой комнате до меня?

Вау! Она ревнует! Она завоевывает моё сердце снова и снова, и я не представляю, как такое возможно. Здесь, конечно, были девушки, но я не хочу даже думать о них. Теперь они для меня ничего не значат. Всё, что было до неё, — неважно. Вот почему я абсолютно искренен, говоря, что всё это для меня тоже впервые.

— Я — сын врача. Защищать — моё второе имя, да будет тебе известно, — гордо говорю и разражаюсь смехом.

— А я-то думала, что ты — Рудольф. Вот же обманщик!

Я обнимаю её, надеясь, что она не будет больше задавать вопросов о моих бывших.

— Кстати, в моей прикроватной тумбочке нет ящика, если ты не заметила, — затем добавляю шепотом: — Но я настоятельно не рекомендую открывать шкаф. В нём хранится половина ассортимента самых развратных секс-шопов и всё прочее, о чём ты даже не догадываешься, а я пока не разобрался, как пользоваться. Опасаюсь, что моя долгая и насыщенная сексуальная жизнь может напугать тебя, поэтому сегодня не покажу, не уговаривай, — подмигиваю ей, и мы оба хохочем, зная, что это неправда. Что ж, я, по крайней мере, надеюсь, она понимает, что я шучу.

— Сколько времени у нас осталось? — спрашивает она позже, беря меня за руку, чтобы посмотреть на запястье. — Вау, ты все-таки изменил своё мнение о цифровых устройствах.

Элис смотрит на мои смарт-часы, о которых я рассказал ей в тот день, когда мы встретились.

— Что случилось с хронографом? Забыл зарядить?

И это как никогда удачное время, чтобы рассказать ей историю о моих старых часах, соединяющих моё прошлое с нашим будущим через саму Элис.

К тому же, это поможет нам прийти немного в себя до того, как наши родители поднимутся наверх, что тоже на руку.

— Присаживайся сюда, пожалуйста, — говорю, жестом приглашая свою девушку присесть на моё супер комфортное кресло у компьютерного стола. Пока она с присущей только ей грацией занимает предложенное место, я на пару дюймов приоткрываю дверь и сажусь на пол у её великолепных ног, прислонившись спиной к кровати. — Хочу рассказать тебе кое-что интересное, на что ты меня вдохновила.

Хочется, чтобы Элис села на моё кресло не только потому, что оно по-настоящему удобное, но и по причине, что это поможет мне держаться от неё подальше. Звучит по-идиотски, но это исключительно на случай, если наши матери решат внезапно проверить, ведём ли мы себя прилично, что, действительно, сложно. Какой дурак сказал, что дома и стены помогают? Чушь какая-то…