Искалеченная судьба (ЛП) - Джеймс М.

Она ворочается, издавая тихие, сонные звуки, и мне хочется присоединиться к ней в постели. Однако, с сожалением, я оставляю её, и её образ, свернувшись калачиком на моих простынях, с тёмными волосами, рассыпавшимися по подушке, продолжает преследовать меня, когда я спускаюсь вниз.

Я хватаю ключи, когда я остаюсь в своём пентхаусе, то предпочитаю садиться за руль сам и, сунув телефон в карман брюк от костюма, направляюсь к лифту, ведущему вниз, в гараж. Если я потороплюсь, то, возможно, успею выпить кофе перед встречей.

Мне повезло. В пятницу утром движение на выезде из города было не таким интенсивным, как я ожидал. Я зашёл в свою любимую кофейню как раз вовремя, чтобы увидеть, как постепенно уменьшается утренняя очередь. Это подняло мне настроение: похоже, день начинается хорошо, и я надеюсь, что так будет и дальше.

Я надеюсь, что мой отец прислушается ко мне и мы придумаем план, который будет работать для нас обоих, а не просто соответствовать его представлениям о том, как мы должны справиться с ситуацией.

Меня радует, что именно София является источником моего прекрасного настроения. Три дня, проведённые с ней в постели, после двух лет сексуальной депривации и бесконечного поиска развлечений, значительно улучшили моё настроение. Я даже улыбнулся молодой брюнетке, которая протянула мне мой чёрный кофе, оставив её заикаться и краснеть от смущения. А затем я вернулся к своему винтажному Porsche.

Дорога к особняку моего отца кажется мне такой знакомой, и, несмотря на все трудности, я чувствую, как напряжение немного спадает, когда возвращаюсь домой. Каким бы прекрасным ни был курорт, если не считать покушений на убийство, и каким бы идиллическим ни было уединение в комнате с Софией, я ощущаю, что вернулся туда, где моё место.

Утро в Майами уже жаркое, и солнце отражается от воды, когда я еду вдоль побережья. Я опускаю стекло, позволяя солёному воздуху обдувать меня. Мне приятно быть дома, несмотря на всё, что произошло на курорте.

Охрана моего отца сразу узнает мою машину, и ворота распахиваются при моём приближении. Я паркуюсь на своём обычном месте и захожу внутрь, кивая охранникам, стоящим у входа. В доме тихо, большая часть персонала держится особняком, когда мой отец не принимает гостей.

Как и ожидалось, я нахожу отца в его кабинете. Он сидит за массивным письменным столом, на котором разложены бумаги. Когда я вхожу, он поднимает голову, и его взгляд, несмотря на болезнь, которая медленно его одолевает, становится острым.

— Константин, — говорит он, указывая на стул напротив себя. — Садись.

Я повинуюсь и занимаю кожаное кресло. Я замечаю, как сильно повлияли на него последние несколько месяцев: его лицо стало более измождённым, чем когда я уходил, а морщинки вокруг глаз стали глубже. Но его взгляд, как всегда, пронзителен, и он внимательно изучает меня, пока я сажусь. Я чувствую, как напряжение снова охватывает мои плечи. Встречи с моим отцом никогда не бывают простыми, и он не всегда согласен с моим мнением. Ему нравится быть услышанным, а не слушать.

Он внимательно изучает меня, словно составляя мнение, о котором я пока не догадываюсь.

— Ты хорошо выглядишь, — наконец говорит он, откидываясь на спинку стула. — Медовый месяц прошёл для тебя удачно, несмотря на некоторые... трудности.

— Четыре покушения на мою жизнь – это не то, что я бы назвал осложнением, — отвечаю я холодно. — Насколько я понимаю, это объявление войны. Я почти удивлён, что ты решил дождаться моего возвращения домой, чтобы разобраться с Дженовезе и его людьми из Братвы.

Мой отец криво улыбается и хмыкает.

— Ну, ты жив, не так ли? И отчасти благодаря твоей милой жене. Думаю, теперь ты рад, что я выбрал её для тебя.

Я постукиваю пальцами по подлокотнику кресла, стараясь сдержать раздражение.

— Если бы не она, меня бы не было на курорте. — С каждым днём я всё больше привыкаю к мысли, что София - моя жена, но я не собираюсь говорить ему об этом. Последнее, чего я хочу, – это уступать ему в чём-либо.

Он не воспримет это как компромисс. Он воспримет это как проявление слабости.

Виктор снова что-то бормочет.

— Расскажи мне всё. С самого начала.

Я рассказываю отцу о событиях, которые произошли на курорте: об официанте с пистолетом, о гиде во время нашего похода, об Элии в нашем номере и, наконец, о змее, которая оказалась в нашей постели. Отец слушает меня без единого слова, и с каждым моим рассказом его лицо становится всё мрачнее.

По крайней мере, он рассержен из-за того, что его сын стал мишенью. Это, в основном, развеивает мои подозрения в том, что он мог быть как-то причастен к происходящему. Я не был полностью уверен, что он не устроил нападение Дженовезе и братвы Слакова на меня, чтобы создать видимость своей невиновности, а затем объявить им войну, выбрав другого наследника.

Это звучит драматично, но, как известно, криминальные семьи совершали гораздо более ужасные поступки.

— А как твоя жена? — Спрашивает он, когда я заканчиваю свой рассказ. — София? Как она со всем этим справилась?

Я делаю паузу, тщательно обдумывая свои слова.

— Она была… замечательной. Она не раз спасала мне жизнь. Она совсем не такая, как я ожидал.

— Так ты и сказал. — Его брови сходятся на переносице. — Объясни мне это ещё раз. — В его голосе звучат резкие, требовательные нотки, которые, как мне кажется, я понимаю. Мой отец не любит, когда его застают врасплох. Особенно ему не нравится, когда он не знает всех аспектов ситуации и ясно, что есть некоторые аспекты Софии, о которых он не подозревал, когда выбирал её в качестве моей невесты.

Я делаю паузу, ещё раз обдумывая, прежде чем заговорить.

— Она обучена. Хорошо обучена. Она может постоять за себя в бою, знает, как пользоваться оружием, и... — Я колеблюсь, раздумывая, стоило ли мне упоминать о роли Софии в допросе Элии раньше. Но теперь уже слишком поздно что-либо менять. — Она помогла мне допросить ту женщину, Элию. Она точно знала, что делала.

Брови моего отца слегка приподнимаются, что является единственным признаком его удивления.

— И как она это объяснила?

Я уже говорил ему об этом раньше. Интересно, это из-за возраста, или он просто хочет убедиться, что я не повторяю одно и то же дважды? В любом случае, мне не стоит напоминать ему о нашем предыдущем разговоре.

— Она рассказала мне, что отец учил её с ранних лет. Он брал её с собой на работу, учил драться и задавать вопросы людям, — говорю я, наклоняясь вперёд внимательно наблюдая за его реакцией. — Ты знал об этом, когда планировал наш брак?

Он усмехается в ответ.

— Конечно, нет, — говорит он, и это удивляет меня. Я ожидал, что он хотя бы соврёт. Виктор Абрамов известен тем, что не признаёт свою неправоту.

— Я, конечно, знал, что у её отца были связи с мафией, — продолжает он, — всё это было в её личном деле. Но, судя по тому, что я прочитал, она была идеальной леди. Получила образование за границей, изучала искусство, занималась благотворительностью. Ничего об этом... неженственном насилии, — он взмахивает рукой. — Я бы даже не подумал о ней, если бы знал об этом.

В моей груди поднимается волна негодования.

— Что ж, я рад, что ты выбрал её.

Отец вскидывает голову, его взгляд встречается с моим, отражая ту же растерянность, которую чувствую я. Я не хотел, чтобы эти слова вырвались у меня, но что-то внутри меня мгновенно восстало при мысли о том, что он совершил ошибку, выбрав Софию.

То, чего я раньше боялся, теперь стало тем, что я готов защищать.

— Она не похожа на других женщин, с которыми ты пытался меня познакомить, — продолжаю я, тщательно подбирая слова. — Она способная. Опасная.

Виктор приподнимает бровь.

— Не похоже, чтобы это тебя расстроило. — Он снова усмехается. — Конечно, нет. Ты бы предпочёл неподходящую невесту. И куда ты отвёз её, когда вернулся домой прошлой ночью? В свой пентхаус, а не сюда?

Я киваю.

— Она тебе небезразлична, — его острый взгляд не пропускает ни секунды. — Иначе ты бы привёз её сюда.