После развода. Бывшая любимая жена (СИ) - Томченко Анна

— Да. А мама приедет?

Родион вздохнул, опустил глаза.

— Машенька, сейчас нам надо побыть с бабушками и дедушками, хорошо?

Маша послушно кивнула.

— Мы с тобой обязательно потом все обсудим и во всем разберёмся. Ладно?

Маша снова кивнула. Я посмотрела на Родиона.

— А ты?

— А у меня слишком много дел. У меня сегодня встреча с Тагиром. А дальше посмотрим.

— Ну ты тоже без охраны никуда не девайся.

— Да. — Согласился сын.

И ближе к шести часам вечера, мы сели в несколько машин и таким эскортом двинулись в направлении загородного дома.

Шикарный посёлок в еловой роще. Дом на три этажа и два крыла. Немного старомоден. Было видно, что строили именно под какой-то определённый стиль и даже мизанин был.

Мама схватила меня за локоть.

— Устиния, скажи, что происходит?

— Ничего. Ничего не происходит. Но пока нет Адама в городе, пока он занят с матерью, он приказал, чтобы мы все были в одном месте. Чтобы он не переживал и не нервничал.

Маму такой ответ устроил лишь наполовину. Свёкор подошёл. Тяжело вздохнул, покачал головой.

— Не бойтесь. Все хорошо. Ничего не происходит.

Мама посмотрела на него и всхлипнула.

— Да как это же ничего не происходит? А Аня? А когда будут известны хоть какие-нибудь подробности?

Свёкр вздохнул.

— Все будет. Все утрясётся.

И он действительно был прав. Все должно было обязательно утрястись.

На утро позвонил Назар и сказал, что возможно все будет намного быстрее, потому что по прогнозам врачей все не так страшно. Я молилась Богу за это, а ещё молилась за свою свекровь.

Родион ходил хмурый, злой и нервный. Дом был большим и мы физически не успевали с мамой держать его в порядке. Поэтому тот самый, который звонил мне, через несколько дней отдал приказ о том, что приедет на постоянку с проживанием команда из обслуживания.

Родион светлее не становился.

Один раз подслушала ужасный разговор.

— Так, а теперь слушай внимательно и запоминай, дважды не повторяю. Дядю Витю генпрокурора помнишь?

— Нет. — Холодно ответил сын и выглянув из-за угла, сунув нос в кабинет, проследила за тем, что происходило внутри.

Родион сидел за столом. Перед ним лежал телефон на громкой связи, а сам он занырнув в ноутбук, что-то быстро печатал. Из динамиков раздавался голос Адама.

— Вспоминай. Дядька, с которым я ездил на охоту.

— Это который бородатый?

— Да, который бородатый. В выходные поедешь к нему. У него есть пакет документов. Это для участия в аукционе.

— Что будем выигрывать?

— Тебе надо всеми возможными силами заполучить объект с регистрационным номером…. — Адам быстро назвал какую-то череду цифр так, что у меня дёрнулся глаз.

— Да, да. Записал.

— Вот отлично. Всеми возможными способами, Родион.

— Я тебя понял. А что это? Для чего мы вообще это делаем? Мне казалось, что я должен вести дела компании. Быть твоими руками, но никак не…

— Мальчик мой, — произнёс хрипло Адам, — мы здесь играем, твою мать, в монополию.

Я понимала, что Адам пытается откусить какой-то большой кусок рынка. Но не понимала, почему именно сейчас, когда его фактически нет в России. Когда на раздаче стоит младший сын. Я не понимала, почему это происходило, но предчувствие чего-то нехорошего витало в воздухе.

— Она так и не пришла в себя?

— Пока нет.

Ещё через день созвонилась сама с Адамом.

— Врачи говорят, что всему нужно время и если бы наши специалисты были немножко расторопнее— возможно удалось бы избежать такого положения дел.

— Как она перенесла операцию?

— Тяжело, но пока о последствиях и каких-либо результатах не имеет смысла говорить.

— Я боюсь.

— Не бойся. — Тихо произнёс Адам.

— Ты созванивался с Назаром? — Спросила я, зажмурив глаза.

— Да. У них все идёт так, как мы и планировали. Надеюсь они добьются того, что малька скоро можно будет забрать и спокойно везти в Россию уже без медоборудования и всего прочего.

Я вздохнула, зажмурилась.

Жизнь текла по буеракам. Я хотела выехать в клиники, но мужик с тем самым голосом перезвонил и заметил:

— Устиния Анатольевна, в этом нет сейчас необходимости. У нас отдана часть внимания на то, чтобы найти хорошего управляющего, который будет заниматься всей сетью. Поэтому вы пока не лезьте. Не стоит.

— Но это моя работа.

— И я тоже выполняю свою. Поэтому не стоит, Устинья Анатольевна.

Я понимала, что мы находимся на каком-то военном положении. Вот ей Богу. У меня мысли одна за другую заходили. Живот периодически подёргивал и я в такие моменты становилась тихой и слишком собранной.

Домработница и ещё её помощница сновали по дому двумя тенями. Боялись разговаривать и отвечали только на прямые вопросы.

Я никогда не была в такой ситуации.

Через неделю, совсем обессилев от непонимания, я уже молилась в открытую. Просила Бога, чтобы все было хорошо, потому что не понимала, что происходило.

И звонка Адама ждала с затаённой болью, страхом и надеждой. Надежда ведь умирает последней.

Одним вечером слышала, как плакал свёкр в своей спальне. Дёрнулась, хотела зайти, но меня перехватил отец.

— Не лезь. Не лезь, пожалуйста. Сейчас не время, Усечка.

Облизывала губы, дрожала.

А когда неделя пришла к концу, телефонный звонок с давно выученным номером заставил все сжаться в ожидании.

— Адам. — Тихо произнесла я, включая видеосвязь. — Адам.

Он плакал. Вытирал слезы запястьем.

— Адам… — Тихо заскулила я и экран дёрнулся. — Мама…

Едва приоткрытые глаза. Слегка приспущенная кислородная маска.

— Уся… Усечка… — Почти не слышно, на выдохе.

Эпилог

Устинья. Два года спустя.

Киря подбежал ко мне и протянул венок из одуванчиков, который нарвал на моей клумбы.

— Спасибо родной. — Тихо произнесла я, гладя младшего внука по голове

Кирилл был почти ровесником моего Миши. Только Миша в своём возрасте балаболил, тараторил и ни на секунду не утихал, а Кира не говорил. София сначала ударилась в панику. Проверяла на церебральный паралич, на аутизм, но нет— ничего не поставили. В какой-то момент дурацкая мысль о том, что может быть он просто не слышит, но нет— все было хорошо. Детский психолог дал заключение, что Кирилл не отстаёт ни от кого. Он просто не говорит и вероятнее всего он не хочет говорить, потому что он все понимает. Он прекрасно взаимодействовал с Мишей, который не умолкал. Он прекрасно взаимодействовал с Марусей, но сам он не говорил. И конечно Софию с Назаром это пугало.

Сидели в нашем загородном доме, в том самом, в который мы переехали два года назад сначала просто, как в арендное жилье, а потом, когда Адам вернулся с Польши с матерью, он его купил. Еще землю, которая прилегала к участку, но принадлежала лесному кооперативу. Купить её удалось не сразу, но Адам все-таки упёрся рогом и смог это сделать.

А для чего?

За этим куском леса было огромное поле. На поле стояли амбары, сейчас с лошадьми. Адам решил, что для семьи не хватает большого семейного гнезда, потому что я потом не переехала в город, но и родителей не отпустила от себя. Я бы и детей от себя не отпустила, но у Родиона была работа и он нашёл Маше чудесную няню по имени Кира.

С Дашей все эти два года шли судебные разбирательства. Настолько выматывающие, настолько удушающие, что все уже от этого устали. Во время всего этого пока было непонятно, с кем в итоге останется Маша и будет ли у них совместная с Дарьей опекой над дочерью— Маша ездила к матери. Только почему-то через год её желание туда ездить как-то совсем поутихло. А буквально недавно произошло неприятное событие— Даша на машине отца влетела в ограждение, снеся их к чёртовой матери. В принципе, как и всю морду машины. Позже оказалось, что она была в состоянии алкогольного опьянения и здесь Родиона переклинило. Он напрочь отказывался слушать голос разума и давил на то, что никакой совместной опеки по определению быть не может, потому что в этой машине могла находиться дочь. И Маша почему-то сейчас сама все реже и реже просилась к маме. Пожимала плечами, отводила глазки и не отвечала на вопрос:” а почему? Тебя там обижают или как? “ И за счёт этого Родион использовал ситуацию по максимуму. Он как будто бы нежеланием Маши видеться с матерью, получил зелёный свет.