Неприятности с любовью (ЛП) - Мэйсен Кэт T.

Не говори этого. Не повторяй то, что сказал Цукерман.

Я поворачиваюсь назад, чтобы войти в лифт, ярость вспыхивает, когда двери закрываются, заманивая меня в мой личный ад. Мой пульс начинает учащаться, мышцы дрожат, сердце стучит громко, как барабан, и хочется разбить кулак о зеркало в замкнутом пространстве.

Каждая секунда кажется часом. Затем открывается дверь на первый этаж. Потными ладонями я достаю из кармана телефон, чтобы позвонить Шарлотте.

— Лекс, — хрипит Шарлотта в трубке. — Мне нужно на встречу с клиентом. Я перезвоню тебе через час?

Я не могу говорить. В груди так тесно, что даже слова застряли, не в силах составить связное предложение.

— Лекс? Привет, ты еще здесь?

— Я здесь, — кричу я.

— Что случилось?

— Ты знаешь, что Уилл и наша дочь встречаются?

— Лекс, о чем ты говоришь? Послушай, у меня нет времени на твои предположения.

Мои ноздри раздуваются, как у дикого зверя, который смотрит на свою добычу.

— Ты знала, Шарлотта?

Шарлотта переводит дыхание: — Лекс, Амелия через что-то проходит, я признаю. Но отношения с Уиллом? Это просто смешно. Он же член семьи.

— Ты просто выслушаешь меня, Шарлотта! — требую я, гнев льется из меня, как расплавленная горячая лава. — Они оба лгали нам. Амелия отстает в учебе, проводя все свое время в городе, а Уилл отвлекается на работе. Каждый раз, когда они оказывались в одной комнате, наблюдалось странное поведение, но я принимал это за чистую монету.

— Ну и что, Лекс? Это не значит, что что-то происходит.

— Нет, Шарлотта, — умоляю я ее выслушать. — Ты не понимаешь. Я просто видел их.

— Что они делали?

— Они были... — я прочистил горло, на мгновение закрыв глаза. — Они спорили. Она была здесь, в этом здании. Она лгала мне в лицо о том, почему она здесь, и я видел это в ее глазах. Разве ты не видишь? Она отталкивала тебя, потому что знала, что мы все выясним.

— Лекс, - ее голос дрогнул, - она отталкивает меня, потому что я ей больше не нужна. Она уже взрослая.

— Нет, Шарлотта. Ты ошибаешься. Она отталкивает тебя, потому что так проще сделать, чем лгать тебе в лицо, - говорю я ей жестко.

Линия затихает, и слышно только тяжелое дыхание Шарлотты.

— Они хотят, чтобы я была внутри. Я не знаю, что сказать. Я позвоню тебе, как только выйду, но обещай мне, что не наделаешь глупостей, пожалуйста?

— Шарлотта...

— Лекс, пожалуйста? — умоляет она в отчаянии.

— Я обещаю.

Звонок заканчивается, а мне ничуть не легче после разговора с Шарлоттой. Она нужна мне прямо сейчас, чтобы успокоить мой вспыхнувший характер. Проходит несколько минут, пока я стою на оживленной улице, и я направляюсь в бар в нескольких кварталах отсюда, избегая работы и желая заглушить боль.

Внутри бара я начинаю напиваться до одурения, время теряет для меня смысл, пока я бесцельно перебираю арахис в миске. На моем телефоне дюжина сообщений и пропущенных звонков, но единственный, который имеет значение, — это звонок Шарлотты.

Шарлотта: Мы нужны нашей дочери. Я лечу следующим рейсом в аэропорт Кеннеди.

— Бармен, налей мне еще, — зову я, затем опускаю голову.

— Слушай, приятель, ты уже выпил.

— Какое тебе, блядь, дело? Ты знаешь, кто я такой?

Молодой парень закатывает глаза, не уважая мой авторитет. Мои мысли возвращаются к Уиллу и всем тем случаям, когда я требовал, чтобы он разобрался с Амелией за ее безрассудное поведение. Ее походы в клуб в несовершеннолетнем возрасте и бесчисленные разговоры, которые я вел с ним наедине из-за моей озабоченности ее благополучием. Все это было сделано с доверием, которое он без раздумий нарушил.

— Это последний бокал.

Мне подают последний бокал скотча.

Но мне все равно. Я найду способ и дальше заглушать боль, потому что у меня нет выбора.

Моей маленькой девочки больше нет.

***

Я знаю, что Амелия остановилась в нашем пентхаусе, Шарлотта предупреждала меня раньше. Она не произносит ни слова, эти двое неразлучны с момента ее приезда. Я намеренно держу дистанцию, топя свои печали в своем кабинете с очередной бутылкой скотча.

Спиртное превращается в злобное семя, и когда мой темперамент вспыхивает до предела, я в порыве ярости разбиваю бутылку о стену. Куда бы я ни повернулся, я слышу только слова Цукермана, которые мучают меня своей правдой.

В темноте ночи я заползаю в постель и ложусь рядом с женой. Ее запах кажется родным, пальцы так и норовят коснуться ее, но я сдерживаюсь.

Кровать зашевелилась, и она, словно чувствуя мою боль и зная, что именно мне нужно в этот момент, нежно погладила меня по щеке.

— Мы справимся с этим, — шепчет она рядом со мной. — Мы нужны ей, Лекс.

— Ты не видела, как она смотрела на меня, — задыхаюсь я, закрывая глаза, чтобы избавиться от воспоминаний. — С таким презрением.

— Она молода и влюблена, — пробормотала Шарлотта, прижимаясь ко мне всем телом и укрывая меня теплым одеялом. — Мы были такими же глупыми, как и она. Если не сказать больше, мы были хуже. У нас на кону было больше. Ты был женат. Я была подростком. Амелия уже взрослая, и ошибки будут совершаться. Мы просто должны любить ее, направлять ее наилучшим образом.

Любить? Здесь не было упоминания о любви. Я думала, они якобы трахаются. В любом случае, это не имеет никакого значения, каждая вещь так же плоха, как и другая.

— Обещай мне, Лекс, что позволишь ей пройти через это своим собственным путем.

— Ты хочешь, чтобы я сидел сложа руки и ничего не делал?

— Я хочу, чтобы ты вышел из этого уравнения хотя бы на мгновение. Она находится на перепутье в своей жизни, не заставляй ее принимать решение, потому что считаешь его правильным.

Я не произношу больше ни слова, закрывая глаза, чтобы сон овладел мной. Спустя несколько минут меня пробирает сильный кашель, словно я проглотил кучу бритвенных лезвий. Рядом со мной Шарлотта крепко спит, не обращая внимания на мой шум.

Мои глаза плотно закрыты, и я не могу игнорировать огонь, подбирающийся к горлу. Вода, мне нужна вода. Сползаю с кровати и, спотыкаясь, иду в ванную, чтобы выпить стакан воды, пытаясь прогнать жжение в горле.

Все это возвращается ко мне, как повторяющийся кошмар.

Я хватаю телефон, лежащий на прикроватной тумбочке, и отправляю Джеффу, нашему адвокату, текстовое сообщение. Через несколько минут телефон жужжит у меня в руке, и я спокойно отвечаю на звонок.

— Эдвардс, сейчас четыре утра?

— Сделай это, или твоя работа будет под угрозой.

— Но я думал, мы будем ждать, пока Антон и его группа не подтвердят слияние?

— Послушай меня, Джефф, — понижаю я голос, стараясь не разбудить Шарлотту. — Я хочу, чтобы Романо был в Лондоне немедленно. Либо ты сделаешь это сегодня утром, либо для тебя все кончено. Твоя жена не будет слишком довольна тем, что твоя падчерица сосет твой член каждый день, когда приносит тебе обед, не так ли?

Между нами воцаряется молчание, пока он не вздыхает: —

Я подготовлю бумаги.

— Я кладу трубку и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Шарлотту, которая все еще крепко спит. Уличный свет проникает в комнату, так что я могу любоваться ее силуэтом. Она так же прекрасна, как в тот день, когда я в нее влюбился, а может, даже еще прекраснее. Шарлотта тоже этого не заслуживает. Мне неприятно видеть свою жену такой расстроенной, и последние несколько недель, когда Амелия ее игнорировала, я знаю, что ей больно, хотя она и пыталась это скрыть.

Но все это, все эмоции, которые мы испытываем, вызваны только нашей любовью к дочери.

Я, спотыкаясь, снова встаю с кровати, морщась от того, что голова кружится. Мелкими шажками я иду к комнате Амелии. Медленно открываю дверь и вижу ее спящей в постели.

Она выглядит такой невинной и чистой, как папина дочка. Воспоминания о ее детстве наводняют мои мысли: ее первые шаги, ее первое слово, время, когда она получила водительские права, о чем мы всегда говорили. Я так радовался за нее, но я не знал, что моя старшая дочь взрослеет.