Беспощадный король (ЛП) - Торн Айви

В последнее время я стал чаще драться, просто чтобы избавиться от всего этого, если не от чего-то другого. Я не хочу трахаться ни с кем, кроме Афины, чёрт, я даже не уверен, что смог бы сделать это с кем-то ещё, но я знаю, что это не вариант. Так что подпольная тусовка и насилие, это, по сути, мой единственный выбор, это и дальние поездки на мотоцикле, просто чтобы я мог убраться отсюда к чёртовой матери.

К счастью, когда я возвращаюсь, в доме в основном тихо. Я слышу, как где-то в доме работает душ, но я просто иду в свою комнату и принимаю душ, чтобы смыть пот и пятна крови после драки. Я надеюсь, что достаточно вымотался, чтобы нормально выспаться сегодня ночью, но я знаю, что это маловероятно. Мне кажется, что я не высыпался по ночам уже несколько месяцев или, во всяком случае, с тех пор, как здесь появилась Афина.

И сегодняшняя ночь не стала исключением. Я, наконец, засыпаю, но, как и в любую другую ночь в последнее время, мне снится Натали – те же кровавые, душераздирающие сны, от которых я, кажется, не могу избавиться. Больше всего на свете я хочу проснуться, но не делаю этого, пока не слышу звук, похожий на открывающуюся дверь, и что-то похожее на шаги, от чего я просыпаюсь.

В темноте ко мне приближается женская фигура, и я не уверен, сплю я всё ещё или нет.

— Натали? — Сонно шепчу я и вижу, как фигура отшатывается, но продолжает приближаться ко мне.

На мгновение мне хочется вскочить с кровати и спрятаться, как маленькому ребёнку, потому что я в ужасе от того, что, когда я увижу лицо этой фигуры, это будет Натали, такой, какой я видел её в последний раз, как и каждый раз, когда я видел её лицо в своих снах в последнее время.

Но когда слабый свет из окна и мои глаза привыкают к темноте, я вижу, кто это, и понимаю, что это вовсе не Натали.

Это Афина.

Они так похожи, что было бы легко ошибиться, особенно в темноте. Но когда она начинает забираться в постель, я понимаю, что это Афина, и чувствую волну вины, как из-за того, что вообще не понял, кто это, так и из-за того, что отчасти я разочарован. Это то же чувство вины, которое я испытывал всё это время, потому что не знаю, насколько сильно я хочу Афину для себя, а насколько сильно я хочу её, потому что она напоминает мне девушку, которую я когда-то любил.

— Нет, — с трудом выдавливаю я. — Что ты делаешь? Какого черта ты здесь делаешь, Афина?

Что-то обиженное промелькнуло на её лице, как будто я задел её чувства.

— Ты кричал, — тихо говорит она. — Я слышала тебя из коридора. Я пришла посмотреть, что случилось, это напугало меня. Тебе, должно быть, приснился кошмар.

— Или тебе это приснилось, — огрызаюсь я, и чувствую прилив смущения от того, что Дин или Кейд могли услышать, что я разбудил кого-то ещё из-за своих кошмаров о Натали. — Возвращайся в постель, Афина.

Но она всё равно забирается на кровать, и я протягиваю руку, прежде чем она успевает приблизиться ко мне.

— Ты что, блядь не слышишь? Я сказал, отвали. Ты мне здесь не нужна. — Слова звучат жёстче, чем я хотел, но я всё ещё едва проснулся, мою кожу все ещё покалывает после сна, в груди тяжёлая боль. И вот теперь Афина здесь, и это пробуждает во мне самые разные чувства, желания и эмоции, с которыми я сейчас не в состоянии справиться. Не знаю, смог бы я остановиться, если бы…

Её рука тянется ко мне из темноты, касается моей, её пальцы скользят по моим, вверх по руке, и дрожь желания, тёмного и ядовитого, проходит сквозь меня и направляется прямо к моему члену.

— Ты уверен? — Шепчет она. — Я могу остаться, Джексон, если ты не хочешь оставаться один. Я никому не скажу, но если тебе кто-то нужен...

Я поворачиваюсь к ней так стремительно, что почти не осознаю, что делаю, хватаю её за плечи и прижимаю к кровати, прижимаясь к ней всем телом, моя грудь вздымается, когда я смотрю на неё в темноте.

— Кто просил тебя приходить сюда, Афина? Кто тебя просил обращать на это внимание? — Мой голос сочится гневом, ненавистью, и я не знаю, на кого я злюсь: на себя, или на Кейда, или на Дина, или на неё, или на Натали, или, может быть, на наших отцов, как бы банально это ни звучало. Но я чертовски зол на кого-то, а может быть, и на всех сразу. Внезапно я чувствую, как по моим мышцам пробегает напряжение, как перед боем. Мой член стал твёрдым, как камень, и пульсирует в боксерах, упираясь в ширинку в попытке вырваться, пока я прижимаю Афину к себе. Она не хрупкая, я знаю это по нашим занятиям в спортзале. Она совсем не хрупкая. Однако в этот момент, когда я сжимаю её запястья, а её тело сжимается под моим весом, она ощущается хрупкой. Она такая мягкая и податливая, и прошло так чертовски много времени с тех пор, как я был внутри кого-либо, но я хочу её больше, чем кого-либо за последние годы.

— Мне никто не нужен, Афина, — шиплю я. — Я никогда не нуждался. Я прекрасно справляюсь сам. — Я чувствую, как она вздрагивает от рычания в моём голосе. Внезапно я подаюсь вперёд, давая ей почувствовать, какой я твёрдый, горячая головка моего члена прижимается к её длинной футболке, под которой, вероятно, надеты тонкие трусики. Я чувствую, как пульсирую при одной мысли об этом, и внезапно я хочу её так сильно, что мне становится трудно дышать.

Она напрягается, когда я прижимаюсь к ней, и я чувствую, как волна желания проходит по её телу.

— Я думаю, ты пришла сюда, потому что тебе что-то нужно, — мрачно поддразниваю я её. — Я думаю, ты пришла сюда в надежде что-то получить от меня. — Моя рука скользит вверх по её бедру, задирая футболку, и я ощущаю мягкий хлопок её трусиков на гладкой поверхности бедра. — Чего ты хочешь, Афина?

— Я просто хотела узнать, всё ли с тобой в порядке, — настаивает она. — У тебя был такой голос, как будто тебе было больно.

Как всегда. Каждый день. Каждую минуту. Но я разрываюсь на части с тех пор, как ты здесь, и всё стало только хуже.

— Ты лжёшь. — Я сжимаю её трусики в пальцах, сворачивая их. — Если я прикоснусь к тебе, ты будешь влажной для меня?

Афина качает головой.

— Я здесь не для этого...

Я сжимаю тонкую ткань в кулак, а затем так резко отдёргиваю руку, что она рвётся. Афина визжит, когда я срываю их с неё, стягивая материал вниз по бёдрам, когда я отпускаю их и протягиваю руку ей между бёдер.

И, как я и предполагал, когда кончики моих пальцев скользят между её мягкими, набухшими складками, она, чёрт возьми, истекает соком.

— Лживая девочка, — усмехаюсь я, с силой погружая в неё пальцы. — Это то, чего ты хотела. Ты хотела, чтобы я... что? Трогал тебя пальцами? Вылизывал тебя? Трахал?

— Я не лгу, — настаивает Афина, но, когда я провожу пальцами внутри и снаружи, я чувствую, как она извивается. Её бёдра выгибаются в такт движениям моей руки, и я чувствую, как её возбуждение струится по моим пальцам, а её киска сжимается с каждым толчком.

Она так чертовски хороша на ощупь, горячая и тугая даже под моими пальцами, и я могу только представить, что бы я почувствовал, если бы мой член наконец вошёл в неё. Она такая нежная, такая нуждающаяся, и жар её киски, сжатой вокруг моих пальцев, возбуждает меня до чёртиков и переполняет желанием, в то время как её лживый ротик злит меня ещё больше.

— Значит, если я вылижу эту киску, ты не кончишь? — Я свирепо смотрю на неё сверху вниз. — Тебе это не понравится? Тебе, черт возьми, нравилось каждый раз, когда я тебя лизал. Маленькая шлюшка. — Я снова погружаю в неё пальцы, и Афина издаёт пронзительный мяукающий звук, прикусывая нижнюю губу.

— Джексон, пожалуйста, я просто…

— Ты что? Ты действительно думала, что нужна мне? — Я вытаскиваю из неё пальцы, подношу их к губам и слизываю с них влагу. Она такая чертовски сладкая на вкус, такая вкусная, что мой член болит от того, какой я твёрдый, и я так сильно хочу трахнуть её.

Но я не могу. Я просто, чёрт возьми, не могу.

Но могу сделать кое-что ещё.

Я опускаю руку, задирая футболку у неё на бёдрах, и, возможно, она говорила правду о том, зачем пришла сюда, но она меня не останавливает. Она не останавливает меня, когда я раздвигаю её бедра и проскальзываю между ними, раздвигая её пальцами. Она мягкая и набухшая, и я слышу, как она шипит, когда я касаюсь её пальцами, как будто она в синяках.