Беспощадный король (ЛП) - Торн Айви

Меня охватывает приступ ревности.

— Что, Кейд и Дин уже трахнули тебя сегодня вечером? Ты уже кончила? У тебя на киске синяки, потому что они оба трахали тебя так сильно, что было больно?

Афина кивает, и даже в темноте, я вижу, как вспыхивают её щёки.

— Да, — шепчет она. — видишь? Я говорю правду.

Я стискиваю зубы, чувствуя, как меня переполняет горячий собственнический гнев. Я знаю, что у них есть все права на неё, но мысль о том, что они будут трахать её, заставляя кончить, в то время как я не прикасался к ней с вечеринки и мне даже не разрешили довести её до оргазма в прошлый раз, заставляет меня чувствовать, что я почти разрываюсь от ярости. Я сжимаю бёдра Афины, пока она не начинает хныкать, раздвигаю их шире, вдыхая её запах и страстно желая снова попробовать её на вкус.

— Я заставлю тебя кончить ещё сильнее, — шиплю я, обдавая её киску своим горячим дыханием, пока она не извивается, выгибая бедра навстречу моему рту. — Я заставлю тебя кричать, Афина.

Я знаю, что это опасно, что это ведёт по пути, который ни к чему хорошему не приведёт. Но я так чертовски сильно хочу её. Я не могу остановиться, не могу заставить себя не высунуть язык и не попробовать её на вкус, почувствовать, как она подёргивается под моим языком, как её киска трепещет под моими пальцами, как её тело выгибается навстречу моему, когда я начинаю лизать её. Она такая чертовски сладкая на вкус, и мне нравится всё, что касается того, как я опускаюсь на неё: её реакции и тихие, хриплые стоны, и то, как её руки зарываются в мои волосы, а пальцы скользят по выбритым вискам. Я никогда не набрасывался на неё вот так, наедине в своей комнате, без наказаний или кого-либо ещё. Здесь только она и я в темноте, и единственное, что было похоже на это, это когда мы были на утёсе. Тогда я боялся, что вспомню о Натали, и в конце концов вспомнил, выкрикивая её имя, когда кончил Афине в рот. С тех пор я был в ужасе от того, что больше не смогу прикасаться к Афине наедине, не думая о ней. И все же сейчас я думаю только об Афине, о том, как она хороша на вкус и на ощупь, как сильно я хочу заставить её кончить.

Теперь она задыхается, её пальцы теребят мои длинные волосы, и я лижу её быстрее, трахаю её пальцами так, как хотел бы, чтобы мог делать это своим членом, посасываю её клитор, покусываю его, ласкаю её языком, и я чувствую, как мои собственные бедра прижимаются к кровати мой член набух, отяжелел и выпирает из боксеров, и я хочу трахнуть её больше, чем дышать, больше, чем…

— Джексон! — Афина выкрикивает моё имя, когда кончает, и на какую-то долю секунды мне кажется, что я тоже сейчас кончу, прямо на простыни, потому что, чёрт возьми, она покрывает мой рот, её соки на моих губах, языке и подбородке, её киска сжимается вокруг моих пальцев, её бедра трутся о моё лицо, когда она она впивается пальцами в мою кожу головы, полностью отдаваясь наслаждению от своего оргазма.

Она так чертовски красива, когда запрокидывает голову, выгибает спину, почти дикая в своём удовольствии, и я продолжаю лизать её, пока она не начинает дёргаться, задыхаться, её тело сотрясается, когда она кончает от этого.

Я хочу заключить её в объятия и погрузить в неё свой член, трахать её, пока не наполню до краёв, схватить её, забросить на свой мотоцикл и умчаться с ней в темноту. Но я знаю, что должен сделать.

— Ты получила, что хотела, — холодно говорю я, отстраняясь. — Так что убирайся нахуй. Я устал.

Афина замирает. И затем, прежде чем я успеваю сбросить её со своей кровати или накричать на неё, она приподнимается, обхватывает меня рукой за шею, а ногой за бёдра и, используя мой вес, отбрасывает в сторону, на спину.

На секунду я остолбенел, отчасти гордясь ею, и мне было чертовски тяжело. Я хорошо учил её в спортзале, это точно, и я собираюсь сказать ей именно это, когда она прижимает ладони по обе стороны от моего лица, садится на меня верхом и крепко целует.

Кажется, её не волнует, что у меня такой же вкус, как у неё, что мои губы всё ещё липкие от её киски. Её язык проникает между моими губами, её рот накрывает мой, её руки скользят по моим волосам и лицу, её обнажённая киска трётся о выступающую головку моего члена, её влага скользит по моему горячему, пульсирующему стволу, пока я не начинаю думать, что либо сойду с ума от желания, либо кончу в свои боксеры, как грёбанный подросток.

— Скажи мне, что ты не хочешь, чтобы я пососала твой член, — шепчет она мне в губы, её глаза сверкают в моих глазах. — Скажи мне, что ты этого не хочешь, Джексон.

В этот момент я понимаю, что она делает. Это её месть за то, что я вёл себя с ней как придурок, и, честно говоря, я это заслужил. Я тоже чертовски сильно хочу, чтобы мой член был у неё во рту.

— Нет, — шепчу я ей в губы. — Это не то, чего я хочу.

— Ты лжёшь. — Губы Афины изгибаются в улыбке. — Ты хочешь, чтобы я сосала его. Тебе понравилось, когда я сосала его в прошлый раз. — Она протягивает руку между нами, снимая с меня боксеры, и обхватывает рукой мой член. Я так близко к её киске, что она могла бы прямо сейчас ввести меня в себя, но она этого не делает. Вместо этого она медленно поглаживает меня, глядя мне в глаза со свирепостью, которая почти пугает, потому что я знаю этот взгляд.

Я видел его на своём собственном лице… И ещё чьём-то.

— Я хочу заставить тебя кончить, Джексон, — шепчет она, снова целуя меня. — Позволь мне заставить тебя кончить сильно. Ты будешь лучше спать. Ты можешь наполнить мой рот, и я проглочу всё это.

Мой член пульсирует в её руке, и я хочу выгнуться, войти в неё, но не делаю этого. Вместо этого я просто киваю, потеряв дар речи, у меня пересыхает во рту, когда она двигается вниз по моему телу, её тёмные волосы падают мне на грудь, когда она опускает руки, чтобы полностью стянуть мои боксеры с бёдер.

— Я хочу его видеть, — бормочет она, её руки скользят по моим бёдрам. — У тебя такой классный член, Джексон.

Звуки грязных слов, слетающих с её губ, доводят меня до исступления, предварительная сперма стекает по моему члену и яйцам так туго, что становится больно. Когда её язычок высовывается, чтобы поиграть с моим пирсингом, проводя им по кончику, прежде чем она проводит по нему кончиком языка, задевая его как раз под моим, я громко стону, свежая струйка предварительной спермы покрывает её язык, когда она обхватывает меня губами.

Она не торопится. Я бы не подумал, что продержусь долго, но она двигается так чертовски медленно, и в то же время это прекрасно. Кажется, ей нравится играть с моим пирсингом, водить по нему языком, перекатывать его, когда она сосёт меня, и чувствовать, как он трётся о её рот, когда она погружает меня всё глубже в своё горло, заставляя меня содрогаться от удовольствия, вцепляясь пальцами в простыни.

Я и забыл, как это было чертовски приятно. Как же приятно было ощущать прикосновение губ Афины ко мне, так же хорошо, как и в первый раз, хотя она и не понимала, что делает. Она опускается всё ниже, пока её нос не оказывается прижат к моему паху, её язык скользит по основанию и дразнит мои яйца. Я слышу, как тяжело дышу и постанываю, а она продолжает двигаться, посасывая и поглаживая меня, пока я не понимаю, что вот-вот кончу, и не могу больше сдерживаться.

— Чёрт... Афина... — я тянусь к ней, перебирая пальцами её волосы. — Я сейчас кончу, я...

Она не останавливается. Я ожидал, что она отстранится, подрочит мне или что-то в этом роде. Тем не менее, она продолжает сосать меня, заглатывая до конца, а затем снова, посасывая головку, пока мне не начинает казаться, что я вот-вот взорвусь от удовольствия. Когда она снова прижимается языком к моему пирсингу, её язычок скользит по моему чувствительному кончику, я теряю самообладание.

— Блядь, Афина, о, мой гребаный бог, я...чёрт... — Я стону, ругаюсь, извиваюсь на кровати, когда начинаю кончать, первая струя, горячая и густая, заполняет её рот, и даже я чувствую, что это чертовски много. Я просто продолжаю кончать, и она начинает сглатывать, её горло сжимает меня, когда она скользит вниз, пока я кончаю, всасывая меня до конца, пока у меня не сужается зрение, и я думаю, что могу потерять сознание от чистого удовольствия.