Беспощадный король (ЛП) - Торн Айви

Мне не особенно хочется секса, но кто знает. Может быть, Кейд сможет отвлечь меня от всего этого. Я знаю, что каждая ночь, которую я провожу с ним и с Дином, это просто отвлечение, просто оттягивание неизбежного. Но я чувствую, что тоже начинаю становиться зависимой от того кайфа, который они заставляют меня испытывать, от удовольствия, которое они мне дарят, и от того, что они оба получают от меня. И я продолжаю придумывать оправдания, почему я должна позволить этой зависимости продолжаться. Почему это нормально – получать от этого удовольствие, даже когда мне следовало бы думать о других вещах.

Это не имеет значения, говорю я себе, идя по коридору. Ты должна пойти, если он попросил, независимо от того, как ты к этому относишься. Так что просто используй это как оправдание.

— Афина.

Я останавливаюсь как вкопанная на полпути к комнате Кейда, моё сердце замирает в груди, когда я слышу голос Джексона позади себя. Он глубокий и грубый, почти полный боли, и я чувствую, как по коже пробегает электрический разряд, когда медленно поворачиваюсь.

— Куда ты идёшь? — Он окидывает меня взглядом, и я задаюсь вопросом, думает ли он о прошлой ночи. Конечно, думает. Просто глядя на его точёное лицо, эти тёмные глаза, эти полные губы, я вспоминаю ощущение его губ у себя между ног прошлой ночью, звуки, которые он издавал, когда я прижимала его к себе.

— В комнату Кейда. — Я неуверенно смотрю на него, недоумевая, почему он спрашивает. В последнее время его не особо волновали мои приезды и отъезды, это точно. И из всех парней его это всегда волновало меньше всего, по крайней мере, в том, что касается контроля надо мной. — Разве ты не слышал, как он сказал за ужином...

— Я прекрасно его слышал. — Челюсть Джексона напрягается, и он начинает двигаться ко мне со всей присущей ему кошачьей грацией. Я делаю шаг назад, внезапно насторожившись, но он слишком быстр. Он хватает меня, его рука опускается мне на плечо, и, прежде чем я успеваю среагировать, он использует мой вес, чтобы оттолкнуть меня назад, к стене, с глухим стуком, от которого у меня перехватывает дыхание. — Я думал, что научил тебя большему, чем это, — рычит он, наклоняясь ко мне, его нога оказывается между моими ногами, а другая его рука опускается на моё предплечье, эффективно прижимая меня к стене.

— Джексон, что ты делаешь? Мой голос переходит в шёпот, и я поднимаю на него взгляд, моё сердце внезапно начинает бешено колотиться в груди. — Джексон...

— Я не хочу, чтобы ты отправлялась к Кейду. — Его голос обжигает мне кожу, причиняя невыносимую боль. — Я хочу... Боже, Афина, я чертовски сильно хочу тебя.

Когда его рот накрывает мой, у меня перехватывает дыхание совсем по другой причине. Его поцелуй жёсткий и наказывающий, грубее, чем когда-либо, его язык прокладывает себе путь между моими губами и проникает в мой рот, собственнически проникая внутрь, извиваясь на моём. Такое чувство, что каждый нерв в моём теле оживает, когда он целует меня, как будто я чувствую, как кровь бежит по моим венам, а волоски на руках встают дыбом.

Я должна сказать ему. Я чувствую, что балансирую на грани чего-то опасного, чего-то, куда я могу упасть, чего-то, что может причинить настоящую боль, когда это неизбежно закончится. Что-то, чего я не должна была делать, не сказав ему, по крайней мере, что девушка, в которую он был безумно влюблён, была моей сводной сестрой.

Но я не хочу останавливаться. Теперь он прижимается ко мне, его член вот-вот вырвется из тесных джинсов. Он такой твёрдый, его жар проникает сквозь слои ткани под мою кожу, как будто он хочет поджечь меня. Я чувствую, что уже готова, моя кожа пылает, и я выгибаюсь навстречу ему, желая большего. Ещё больше его твёрдого тела, ещё больше его сильных рук, ещё больше его свирепых губ на моих губах, как будто он хочет поглотить меня, точно так же, как он делал это прошлой ночью. Я хочу всего этого, и я хочу, чтобы он продолжал в том же духе.

— Я хочу... — он шипит сквозь зубы, и я чувствую, как он вздрагивает. — Я хочу тебя. В моей постели, подо мной, я хочу трахнуть тебя безумно сильно. Я должен был...

Он обрывает слова на полуслове, его рука покидает моё предплечье и скользит вверх по моим волосам, сжимая в кулаке длинные тёмные пряди, пока он не откидывает мою голову назад, обнажая для него горло. Его губы отрываются от моих, оставляя дорожку жгучих поцелуев на моём горле, и я слышу свой стон, тихий нуждающийся звук, от которого меня охватывает смущение.

— Я никогда ни к чему тебя не принуждал, Афина, — шепчет Джексон, его губы всё ещё прижаты к моему горлу, а язык выводит круги на моей чувствительной коже. — Но я прошу тебя пойти со мной, сейчас.

Вот оно. Оправдание, которое мне нужно. Он приказал мне сделать это, пойти с ним в его комнату, и я не могу ослушаться приказа одного из наследников. Это прописано в моём контракте. Я должна делать всё, что они говорят, и я делала это, позволяя Кейду и Дину приказывать мне, обращаться со мной грубо, наказывать меня и трахать меня с самого начала семестра.

Но поначалу я сопротивлялась им. Я бросила им вызов, и с тех пор я бросаю им вызов и борюсь с ними, вплоть до той судьбоносной вечеринки. И с тех пор… С тех пор всё изменилось.

В глубине души я понимаю, что статус Джексона как наследника и его приказы на самом деле не имеют значения. Я могла бы сразиться с ним. Я могла бы бросить ему вызов. И если бы я это сделала, он, вероятно, отпустил бы меня. Я уже знаю, что вкусы Джексон не склоняются к принуждению. Но мне нужно оправдание. Я хочу притвориться, что у меня есть веская причина не открывать рот прямо сейчас, когда он тянет меня по коридору в свою комнату, что у меня есть веская причина трахнуть его с теми секретами, которые всё ещё горят у меня на языке.

Как только мы оказываемся в его комнате с закрытой дверью, он снова прижимает меня к ней, но на этот раз не использует руки, чтобы прижать меня к твёрдой поверхности.

На этот раз меня удерживает его тело, прижатое к моему, так что я чувствую каждый изгиб мускула, твёрдую выпуклость его члена, как вздымается его грудь, когда он собирает мои волосы в ладони и снова страстно целует, как будто умирает с голоду.

— Я больше не могу этого выносить, — выдыхает он. — Каждый день видеть тебя, желать тебя, я, чёрт возьми, не могу этого выносить. — Он прерывает поцелуй, его глаза ищут мои. Они такие тёмные, что трудно отличить зрачок от радужки. Ночные глаза. Глаза демона. Все они демоны, но Джексон всегда был наименьшим из них. И даже сейчас, в его комнате, с безумными глазами и прижимающимся ко мне телом, я не боюсь его.

Я никогда по-настоящему не боялась его.

— Я должен обладать тобой, — стонет он, снова касаясь губами моего рта, моей челюсти, моего горла, одной рукой убирая волосы с моей головы, чтобы обхватить грудь через тонкую хлопковую рубашку, которая на мне надета. — Я дрочу каждую ночь, думая о тебе, Афина. Каждую гребаную ночь. Я кончаю, выкрикивая твоё имя. Я больше так не могу.

Его глаза снова встречаются с моими, дикие и голодные.

— Сегодня ночью я собираюсь кончить в тебя.

От этих слов у меня по спине пробегает восхитительная дрожь, и я понимаю, что не в силах это остановить. Это похоже на поезд, который сорвался с рельсов и уже слишком далеко, чтобы что-то изменить. Освободив руки, я тянусь к нему, провожу пальцами по выбритой голове, по более длинным волосам на макушке, вдыхая аромат его мыльной, тёплой, чистой кожи. От него всегда так чертовски хорошо пахнет, как от улицы, как от открытых дорог и свободы, и я вдыхаю его запах, приподнимаю подбородок, чтобы поцеловать его, и провожу руками по его плечам, спине, дотрагиваясь до подола его футболки.

Я хочу увидеть его обнажённым. Я хочу снять с него одежду, да и с себя тоже, почувствовать его кожу на своей. Я задираю его футболку, мои руки скользят по мышцам его спины, к рельефному прессу, ногти скользят по выступам, когда я натягиваю её ему на грудь. Я заставляю его прервать поцелуй ровно настолько, чтобы я могла оторваться от него, а затем прижимаю ладони к его груди, касаясь ими его кожи, и наклоняюсь, чтобы снова поцеловать его.