Разрушенные клятвы (ЛП) - Маура Катарина

Я убираю руку с ее ноги и закидываю ее на спинку дивана, передавая инициативу ей. Я знаю, что это ни к чему хорошему не приведет, но, черт возьми, когда она смотрит на меня так, я не в силах сопротивляться.

Ее ступня теперь двигается целенаправленно, терзая мой член через проклятые брюки, и я ненавижу себя за то, что все еще их не снял. Я хочу, чтобы она дотронулась до меня.

— Где ты был? — шепчет она, в голосе едва скрытая мольба. — Где ты пропадаешь по вечерам, Зейн? Ты уходишь с работы раньше меня, но дома я тебя не вижу.

Я сжимаю челюсть, впиваясь в нее взглядом, сердце сжимается от боли. Недоверие в ее глазах разъедает меня изнутри, причиняет невыносимую боль, но еще сильнее — бесит. Я глубоко вдыхаю, стараясь успокоиться, и хватаю ее за лодыжку правой рукой, оставляя вторую на диване. Ее дыхание перехватывает, когда я подношу ее ступню к губам, целуя бок, а затем поворачиваю голову и прижимаюсь к коже чуть выше ее щиколотки.

— Отвечай, — требует она, голос дрожит.

Я прижимаю еще один поцелуй к ее коже, поднимаясь выше.

— Не собираюсь, — произношу я и наклоняюсь над ней, касаясь губами внутренней стороны ее бедра. Пальцы сжимаются вокруг ее колена, когда я легонько кусаю ее мягкую плоть. — За кого ты меня принимаешь, Селеста? Только потому, что на бумаге ты моя жена, это не дает тебе никаких прав на меня. Я тебе ничего не должен. Больше — никогда.

Ее взгляд темнеет, и прежде чем я успеваю осознать, ее нога обвивается вокруг моей талии, а через мгновение она уже восседает у меня на коленях, обхватив плечи руками. Ее книга с глухим стуком падает на пол, но она даже не обращает на это внимания.

— Ты не прав, — шепчет она, в голосе сталь, в глазах — пламя. — Ты мой, Зейн. На три года — ты только мой.

Пальцы зарываются в мои волосы, заставляя смотреть ей в глаза. В ее взгляде отчаянное требование — докажи, что это не так. Я сжимаю ее талию, удерживая ее крепко.

— Я предупреждал тебя, — мой голос звучит хрипло. — Я сказал, чтобы ты держалась подальше от моей личной жизни.

Ее лицо искажается болью, и внутри меня что-то трескается. Я чувствую, как слова разрушают ее изнутри, как предательство заполняет янтарь ее глаз, делая их стеклянными. Меня выворачивает наизнанку.

— Кто она? — шепчет она, голос ломается. — С кем ты ужинаешь, пока я сижу одна в твоем доме? Для кого ты теперь готовишь, Зейн?

Слеза скатывается по ее щеке, и я ловлю ее большим пальцем, замирая от осознания. Я так привык видеть ее сильной, стальной, несгибаемой. Но сейчас передо мной женщина, которую я когда-то любил до потери рассудка. Может, до сих пор люблю.

Я опускаю лоб к ее лбу и сглатываю, пытаясь совладать с бешеным сердцебиением.

— Сиерра по понедельникам, Лекс по вторникам, Лука и Вэл по средам, Арес и Рейвен по четвергам, Фэй и Дион по пятницам. В субботу ты у родителей, так что я дома. А в воскресенье я у бабушки. Она уже не раз говорила, что мне пора привезти тебя с собой. Я просто игнорировал ее.

Она пристально вглядывается в мои глаза, в ее взгляде вспыхивает подозрение.

— Даже если это правда, ты все равно приходишь в постель поздно.

Гнев вспыхивает во мне, разливаясь раскаленным металлом по позвоночнику. Я сжимаю ее бедра и одним движением переворачиваю нас. Она вскрикивает, когда спиной падает на диван, а я оказываюсь сверху, приковывая ее руки к подлокотнику.

— Так вот что ты думаешь? — шиплю, нависая над ней. — Ты сразу решила, что я тебя изменяю?

Она встречает мой яростный взгляд с такой же злостью.

— Это было бы не в первый раз.

Мое тело напрягается, зубы сжимаются до хруста. Я впиваюсь в ее нижнюю губу, покусывая с жестокой нежностью. Она замирает, а затем — отвечает мне, разрываясь на части между яростью и желанием. Ее ноги смыкаются вокруг моей талии, ее язык играет с моим, губы ловят, дразнят. Я срываюсь, оставляя влажную дорожку вниз по ее шее.

— Ты сумасшедшая, ты понимаешь это? — шепчу, присасываясь к ее коже, оставляя на ней следы. Мои. Только мои. — Мне никогда не нужна была другая, Селеста. Только ты. Всегда только ты.

Я прижимаю к ней свой член, поднимая голову, чтобы видеть ее лицо.

— Чувствуешь это, Селеста? — хриплю, вонзая взгляд в ее расширенные глаза. — Чувствуешь, как я тверд от одной мысли о тебе, даже когда ты выводишь меня из себя?

Ее губы дрожат, взгляд уязвим, беззащитен.

— Только ты можешь так на меня действовать, Неземная. Только ты. Какой бы период ни был в нашей жизни, что бы ни происходило, как бы сильно я тебя ни ненавидел — мне нужна только ты.

Я говорил это столько раз, и пять лет назад, когда я умолял ее поверить мне, я клялся, что больше не повторю этих слов. Но вот я здесь — снова в плену у нее, снова отчаянно пытаюсь развеять ее страхи. Я ненавижу, что она держит меня в своих руках. Ненавижу, что до сих пор люблю ее.

Я отпускаю ее запястья и позволяю руке скользнуть по ее телу, сжать ее грудь. Ее голос срывается на вздохе, она тянется ко мне, пальцы проводят по моей щеке, прежде чем она притягивает меня обратно. Губы встречаются, и я теряю себя. Ее руки жадно исследуют меня, дергают за галстук, прежде чем он становится ненужным, и вместо него ее пальцы находят ремень. Она расстегивает его с пугающей быстротой, затем — молнию. Я всасываю ее нижнюю губу между зубами, когда ее ладонь обхватывает мой член.

Я отрываюсь от ее губ, глядя на нее, опираясь на предплечья. Мы не должны этого делать. Но я не могу остановиться. Не тогда, когда она смотрит на меня так, словно ей нужно подтверждение, доказательство. Она толкает свои трусики в сторону и ведет мой член туда, где он ей нужен.

Я резко вдыхаю, чувствуя ее жар, ее влажность, не в силах остановиться. Я вхожу в нее чуть глубже, а она издает такой звук, что у меня темнеет в глазах.

— Впервые ты права, Селеста, — шепчу, видя вспышку любопытства в ее глазах, прежде чем ее затмевает безудержное желание, когда я вхожу в нее полностью. — Я всегда был твоим.

Я запечатываю ее стон поцелуем, погружаясь в свою жену с болезненной жадностью.

Глава 56

Зейн

— Нет, — холодно произносит Селеста, скрестив руки на груди и откинувшись в кресле, испепеляя меня взглядом. — Я хочу оставить этот отель в нашем портфеле. Это слияние — ты не можешь принимать решения в одиночку. Мы решим вместе.

Я зеркально повторяю ее позу и отвечаю таким же жестким взглядом. Ничего не изменилось с той ночи, что мы провели на диване несколько недель назад. Я по-прежнему прихожу домой поздно, а она больше не поднимает этот вопрос, словно той ночи никогда не было.

Но теперь я читаю ее куда легче. Мне потребовалось время, чтобы понять, но теперь я знаю: чем дольше я держусь на расстоянии и остаюсь исключительно профессиональным, тем больше ее это бесит, и тем охотнее она затевает со мной споры. Сразу после того, как мы переспали, мы работали вместе так же слаженно, как когда-то, когда я еще верил, что мы построим чертову империю. Но чем больше времени проходит без личных разговоров, без близости дома, тем чаще она ищет повод меня задеть, вывести на эмоции. Раньше меня это раздражало. Теперь только забавляет. Она хочет моего внимания, даже если сама этого не осознает — и уж точно никогда не признает.

— Я могу выбирать, ведь именно мне придется финансировать твой гребаный убыточный отель, — бросаю я ей, скрестив руки на груди.

Она резко встает, упираясь ладонями в стол и нависая надо мной. В ее глазах сверкает злость, а длинные кудри обрамляют лицо. Она в черном платье, и весь день я думаю о том, что под ним.

— Насколько мне известно, я твоя жена, — угрожающе шепчет она. Мне нравится, когда она напоминает мне об этом. Делает она это все чаще. — А значит, все, что твое, — мое. И я это профинансирую.

Я подавляю улыбку.

— Не без моей подписи.

Она медленно обходит стол, выставляя напоказ свои длинные ноги, а у меня мелькает мысль, как шикарно они бы смотрелись раздвинутыми прямо здесь, на этом столе. В ее глазах что-то меняется, когда она замечает мой оценивающий взгляд, но я тут же прячу желание за маской безразличия. Держаться от нее подальше с каждым днем сложнее, но сегодня я не сдамся.