— Келли, любовь моя, пойдем танцевать. Играют нашу песню, — Питер с неподдельным восхищением глядел на, девушку.
— Конечно. И наступлю на подол своего платья.
— Знаешь ли ты о том, Что ты самая великолепная девушка в мире?!
— Знаю, — смеялась девушка.
Это было кокетство, рассчитанное на публику.
Питер Флинт был еще не очень хорошо известен в Санта–Барбаре, хотя все знали, что он вхож в дом к Кепфеллам. Он занимал довольно скромную должность преподавателя в местном колледже и оставался до настоящего времени в тени. А вот женитьба на Келли Кепфелл выводила его на сцену, принадлежащую богатым людям. Отныне с ним несомненно придется считаться, и «небольшой праздник» Келли был первым настоящим случаем, возможностью ранжировать его, найти ему место на этом густонаселенном звездами небе, среди тех, кто владеет властью и состоянием. И самый могущественный из них подошел к Келли и мягко тронул ее за локоть.
— А, папа! Ты хочешь танцевать?
— Я полагаю, что могу одолжить вам вашу дочь на несколько минут, — осмелев, выступил вперед Питер, желая быть изысканно вежливым. Старший из Кепфеллов улыбнулся своему будущему зятю. — Спасибо, Питер. Я не знаю, будет ли у меня в будущем такая возможность еще раз.
И новая пара слилась с танцующими. Оба были прекрасными танцорами и выглядели эффектно. Она высокая и стройная, и он, тоже высокий, с важной величественной осанкой, — не утраченной с годами.
— Я люблю танцевать с тобой, — сказала Келли в порыве нежности, которая делала ее лицо, поднятое к ловкому кавалеру, еще более привлекательным.
Слова девушки его волновали, но он ответил сдержанно:
— Возможно, это потому, что именно я дал тебе первые уроки. Видно, что ты не забыла все эти танцы на обедах в яхт–клубе.
— Я помню о них, папа, конечно, ты же знаешь! Иден и я, мы всегда спорили, кто будет с тобой танцевать.
— Мне кажется, что ты всегда побеждала пари.
— Как и сегодня, не правда ли, папа?
Закончив танец, они подошли к Питеру.
Кепфелл по–отечески положил руки на плечи молодым:
— У меня для вас есть сюрприз.
Келли и Питер обменялись вопросительными взглядами, потом, словно очень маленькая девочка, она уткнулась плечом в отцовское плечо.
— О, папа! Ты но прекращаешь радовать меня сюрпризами. Их уже было довольно, — и с хитрой улыбкой добавила: — Хотя мне очень хочется знать, что это такое.
— Ну, хорошо, — сказал Кепфелл, — яхта уже уплыла на Кельперал Коулз. Я нанял вам вертолет, подумав, что возможно вам захочется развлечься как следует, не торопясь, вы, вернетесь лишь завтра, прямо перед наступлением ночи.
— Папа, ты на самом деле великолепен! Не так ли, Питер, это же фантастика?!
Келли посмотрела на своего жениха. Кепфелл разжал свои объятия.
— Черт возьми, у нас же на дворе восемьдесят четвертый год! Какого черта?! Ты уже большая. Может быть, в каких‑то областях я немного ретроград, но не во всех же! Ну, что! Потанцуем еще, Келли?
И когда они отошли от Питера, Кепфелл сказал ей:
— Келли, у меня есть и другая причина, чтобы хотеть, чтобы ты уехала из Санта–Барбары до конца дня.
— Другая причина? Какая, папа?
Они сделали еще несколько па, прежде чем Кепфелл заговорил снова.
— Речь идет об очень важной новости. Ты должна ее знать. Так вот. Из тюрьмы освобожден Джо Перкинс. Он только что прибыл в Санта–Барбару.
Он четко почувствовал, как напряглась его дочь.
— Джо, — пробормотала она чуть слышно.
— Да. Он, как говорится, освобожден под честное слово. Но я тоже даю честное слово, что он не останется в Санта–Барбаре. В противном случае, это было бы действительно самой большой ошибкой с его стороны. Ты расстроилась, Келли?
— Успокойся, папа. Все будет нормально. Я тебе клянусь. Спасибо за танец.
А в это же время у ворот имения Мейсон вел парламентские переговоры с двумя–тремя журналистами, окруженными группой зевак.
— Я повторяю, что господину Кепфеллу нечего вам сказать. Освобождение Джо Перкинса под честное слово — это легальное решение, которое сейчас не следует комментировать. Все это, однако, не мешает нам оставить за собой право проанализировать это решение с помощью наших собственных юридических служб. Но я боюсь, что их выводы не будут сильно отличаться от официальных. Спасибо, дамы, спасибо, господа. Вы также понимаете, что свадьба моей сестры должна проходить в спокойной обстановке. Я лично буду держать вас в курсе событий — заверяю вас в этом. А сегодня действительно, еще слишком рано.
Он закрыл ворота сада и направился к праздновавшим, когда Сантана подошла к нему сзади. Мейсон считал ее красивой и напоминал ей об этом при каждом удобном случае. На этот раз она показалась ему еще более очаровательной. От его взгляда не утаилось, что она была возбуждена, но это прибавило очарования ее лицу, отливающему медью, и блеска глазам, которые никогда не были так черны, как в этот момент. В руках она держала белоснежный капор и, кажется, куда‑то спешила. Ее решительный вид ничуть не озадачил старшего сына Кепфелла.
— Ты уже убегаешь, красавица? Куда же ты спешишь: к любовнику или к жаркому, которое ты забыла в печке? Если это жаркое, то я тебя прощаю при том условии, что могу разделить эту трапезу с тобой, — игриво заговорил он.
Сантана остановилась, поскорее машинально, не осознанно, и ничего но ответила.
— Все‑таки куда ты спешишь, Сантана? — продолжал настаивать в той же манере Мейсон. — Келли и Питер еще даже не разрезали праздничный пирог. И кроме того, я не прочь поскользить с тобой по благородному паркету моих предков.
Молодая женщина посмотрела на него долгим отстраненным взглядом, и вдруг лицо ее исказила странная гримаса. Она засмеялась каким‑то внутренним неслышным смехом, и заместитель прокурора понял, что тут что‑то не так.
— В чем дело, Сантана? — в замешательстве спросил он. — Что с тобой такое?
— Я его убью! — почти выкрикнула молодая женщина в лицо Мейсону.
— Что‑что? Убьешь? Кого?
— Джо Перкинса. Он в Санта–Барбаре. Я отомщу ему за смерть Ченнинга.
— Успокойся, Сантана! Не говори глупости! Есть другие средства. Я и отец…
— Ты… Ты не помешал убийце Ченнинга свободно разгуливать на свободе, не помешал ему добраться до нас. Всем все равно, никому нет дела… Ну уж я‑то убью его!
— Послушай меня. Я тебе обещаю, что все улажу. И, кроме того, как же ты его убьешь?!
Она порылась в сумочке и вынула оттуда револьвер.
— Вот так.
Мейсон сделал резкое движение к Сантане, и та от неожиданности выронила револьвер. Несколько секунд они молча смотрели на него, потом Мейсон наклонился и положил револьвер К себе в карман.
— Можно узнать, откуда он у тебя? Значит, так ты ходишь на праздник!
— Отдай! — крикнула молодая женщина.
— Сначала ответь, где ты взяла револьвер, Сантана?
— Ты хорошо знаешь, что мы живем в стране, где эти вещи находятся во всех шкафах и комодах. Отдай мне его!
— И не подумаю. И сейчас же отведу тебя к себе.
ГЛАВА 4
Мариса Перкинс выглядела немолодой: слишком нелегкой была у нее жизнь. Лицо ее преждевременно состарилось, и глаза потускнели. Но она сохранила прямую осанку, и ее природная стать под жестокими ударами жизни приобрела еще большее благородство. Она не могла насмотреться на Джо после долгой разлуки, а он жадным взглядом окидывал каждый предмет, находившийся в доме, ощупывал стены, мебель, каждую мелочь.
— Да, ты у себя, Джо. Молодой человек повторил:
— У себя.
— Твою комнату сохранили в таком виде, в котором ты ее оставил, почти.
— Почти?
— Ну, я сюда поставила свою швейную машину, но ты можешь ее отсюда убрать.
— Это неспешно, мама. Все осталось совершенно так же, как в моих воспоминаниях. Я обожаю этот дом!
— О, Джо! Когда ты ушел, ты был еще ребенком, а теперь ты уже мужчина.
Они услышали шаги во дворе и голос отца Джо:
