"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Крейн Генри

— А, Джо вернулся.

Прихрамывая, отец переступил порок комнаты и остановился, не сделав ни одного шага по направлению к сыну.

— Значит, ты освободился.

Но это был не вопрос. Это было не восклицание. Слова были сказаны без всякого выражения, но в глазах отца виднелся какой‑то недобрый блеск, который заставил встревожиться Марису Перкинс.

Дверь в кухню была приоткрыта, и в нее легко проскользнула молодая девушка, державшая в одной руке сэндвич, а в другой — пляжную сумку. Ее нельзя было назвать красавицей, но ее волосы были тщательно завиты, а фиалковые глаза лучились каким‑то особенным светом.

— Что, папа? — удивленно спросила она.

У нее был грудной приятный голос. Джо улыбнулся, глядя на сестру, которую помнил еще ребенком и теперь увидел в новом статусе старшеклассницы. Она ему нравилась. Молодой человек знал, что ему нужно будет заново знакомиться с Джейд, с этим теперь совершенно незнакомым существом, у которого за эти пять лет жизнь шла вперед, в то время как у него она остановилась. Едва Джейд увидела Джо, она сразу же бросилась ему на шею, словно они расстались вчера.

Отец так и не переступил порога. С некоторого времени жизнь для него стала сплошной болью. И его нога, неподвижная наполовину, была не единственной причиной этой боли. Это было одно из несчастий в длинной цепи. Одно из несчастий, которое, несомненно, повлечет за собой еще другие. Он так и не ответил на приветствия своей дочери. Джейд не была, в строгом смысле этого слова, для него несчастьем. Но, конечно, она составляла для него проблему, как составляло проблему все то, что двигалось, все, что жило вокруг него. В отличие от Джо, он не расставался с ней все это время и видел, как она расцветает, как превращается из ребенка в девушку.

— Значит, ты освободился.

Он снова машинально повторил свою фразу каким‑то неживым и безразличным тоном. Перед ним стоял его сын, сын, которого он только что продал. Он даже не знал почему. Из‑за привычки к подчинению, из‑за усталости, да просто из‑за трусости Джои Перкинс, как старая лошадь с разбитыми ногами, которой надели наглазники для того, чтобы она продолжала свою дорогу, уже давно потерял всякую способность к сопротивлению.

Сегодня утром у него попросили высказать: верноподданнические чувства, и он сделал это, сделал, и глазом не повел. Господин Кепфелл, надо сказать, обставил это дело, как подобает. Вызванный секретаршей, Перкинс явился на виллу словно какой‑то крестьянин, которого вызывают в замок и который, как бы не предстать пред грозные очи господина графа, стоит и теребит шапчонку. Кепфелл был щедр и изъявил ему честь, приняв в маленьком салоне и поставив перед ним стаканчик виски. Тон, который он принял, был смесью сердечности и доверительности.

— Джон, я попросил вас прийти, чтобы предложить вам сотрудничество. Позвольте мне быть откровенным. Возвращение вашего Джо может принести нашей семье, моей дочери Келли в особенности, кучу проблем. У меня и так из‑за Джо было много неприятностей. Если не считать того, что я пережил смерть моего сына. Короче, с меня достаточно, и я не хочу подвергать, себя и свою семью риску.

Шапчонки не было у Джона под руками, поэтому он принялся постукивать по стаканчику виски пальцами. Последовавшее за этим молчание красноречиво говорило о том, что хозяин ждет некоего знака согласия. Перкинс поспешил удовлетворить его желание.

— Я понимаю, господин Кепфелл. Джо, конечно, наделал делов. Разрушил все то, что вы с таким трудом создали. Что правда, то правда.

— Значит, мы с вами договорились.

Кепфелл встал — последнее слово должно было быть произнесено стоя. Он протянул руку Джону Перкинсу.

— Сделайте все, что можете, чтобы искупить то, что было сделано. Конечно, никто никогда не вернет мне моего сына, но по крайней мере нужно избежать новых несчастий. Джон, я бы предпочел, чтобы Джо принял решение не задерживаться в Санта–Барбаре.

— Да, господин Кепфелл.

Этого разговора и этих слов — «да, господин Кепфелл» — Джо не слышал, но он сразу же понял, что его отец стал на сторону Санта–Барбары, а значит, отец для него чужой непонятный человек. Словно иностранец, объясняющийся на другом языке. И о чем с ним говорить? Может, о ноге спросить? Мать говорила о ней. Он об этом и спросил. Отец наконец отошел от двери, сел в кресло, помолчал.

— Со мной произошел несчастный случай, — наконец, сказал он. — Ты знаешь, Джо, вообще дела пошли очень плохо после того, как тебя упекли в тюрьму.

— Да, папа, я очень сожалею.

Мариса, в предчувствии нехорошего, придвинулась к сыну — ей хотелось быть около него, а Джейд выронила из рук свою пляжную сумку и застыла на месте.

— Хочу кое о чем спросить тебя, Джо.

— Да, папа, я слушаю. Какие у тебя планы?

Джо ждал этого вопроса, но не думал, что его, зададут сразу и в том единственном месте Санта–Барбары, где он надеялся обрести мир. Так начиналась война.

Джо сделал над собой усилие и ответил:

— Ну, я не знаю еще.

— Нужно подумать об этом, Джо, — продолжал настаивать отец.

— Ну не знаю, город есть город. Я думаю, что смогу найти здесь работу.

Ответ, которого он опасался больше всего, прозвучал.

— Только не в Санта–Барбаре. Здесь Для тебя ничего нет.

Ченнинг Кепфелл–старший умел делать все, как надо. Легкий и грациозный, словно бабочка, вертолет перенес молодых на широкую скалистую площадку, усаженную экзотическими пальмами, и также грациозно опустил их в нескольких милях от побережья. Потребовалось немало затрат, чтобы привезти на этот крошечный островок с не очень щедрой естественной растительностью презентабельные роскошные породы, а также обеспечить его всеми современными удобствами, без которых калифорнийский миллиардер, конечно же, не мог обойтись — включая продуманную систему водоснабжения и мощную подземную электростанцию, расположенную рядом с виллой. Это оригинальное строение, которое некоторые злые языки называли странным и даже уродливым, отличалось от моделей на континенте тем, что было почти полностью покрыто некоей стеклянной оболочкой. Это было последнее хобби Ченнинга Кепфелла, который неожиданно стал энтузиастом использования солнечной энергии, — что выглядело высочайшим кокетством со стороны нефтяного короля. Одному очень ловкому изобретателю удалось воспользоваться этим неожиданным меценатством, захватить монополию на дом и создать для этого дома подобие монструозного кристалла из богемского стекла. Правда, эти солнечные батареи приводили в действие Только морозильник и телевизор, но иногда Ченнинг забывал упомянуть о том, что, кроме солнечного электропитания, существует еще мощная подземная электростанция, и визитеры, бывавшие в доме, выказывали восхищение.

Едва сойдя на землю, Питер и Келли были полностью окружены заботами со стороны выписанного из‑за моря обслуживающего персонала и могли прекрасно проводить время — наслаждаться поданным в постель великолепным кофе, купаться в бассейне и объясняться в любви.

— Это наша планета, — говорил Питер. — Она принадлежит только тебе и мне. Я тебя обожаю, мадемуазель Кепфелл.

— Скорее уж, мадам Флинт, — отвечала Келли.

— Все остальное может идти к черту: суша, загрязнение окружающей среды. Мы на это плюем. Хочешь искупаться перед обедом, милая, или ты слишком устала?

— Что значит «устала?» Ты меня принимаешь за сахарную пудру, господин Флинт.

— Ты будешь моей женой, — говорил Питер, — и у нас будет куча детей, чтобы было с кем праздновать день материнства. Мы перенаселим мир с твоей помощью.

— Да, но пусть детей у нас будет, не больше, чем пальцев у меня на руках. Согласен?

— Согласен. А сколько у тебя пальцев на руках, Колли?

— Достаточно для того, чтобы замесить тебя, как тесто. Прыгай в воду, Питер.

— В Санта–Барбаре для меня есть дело, говорил Джо. — С настоящего момента я подчиню свою жизнь одной цели: узнать, кто убил Ченнинга? Я буду проводить в поисках каждый час, каждую минуту. Почему я потерял пять лет своей жизни в тюрьме, в то время как я никого не убивал? А где‑то здесь, на свободе, ходит убийца. Папа, я здесь для того, чтобы его найти.