Охота на Трясогузку (СИ) - Перова Алиса

— Она сегодня утром сообщение п-прислала, — Стешка бросает на меня виноватый взгляд. — П-прости, забыла тебе сказать.

— Ты тоже прости, я вообще забыла, что мы на острове маму оставили. И что пишет?

— Что активно учит сицилийский язык, и что они с Анастасио п-планируют лететь на материк в посольство.

Ну надо же, какое постоянство! Я не удивилась бы, найди она себе нового кандидата в мужья. Но так всё же намного спокойнее, хотя и по-прежнему жаль её избранника.

— Чудесные новости! — от души радуется Инесса и снова извлекает фляжку. — Так, мои куколки, давайте-ка по пять капель за любовь и по койкам. Перед финальным днём сафари нам всем следует хорошенько выспаться.

Глава 30

Беги, чтобы выжить

Вадим

Каждый день с восходом солнца в Африке просыпаются зебры, антилопы и зайцы. Чтобы не погибнуть от хищных клыков и когтей, они должны очень быстро бежать. В то же время в Африке просыпаются львы, гиены и гепарды. И чтобы не сдохнуть от голода, они должны бежать быстрее травоядных. Неважно, в чьей шкуре ты родился, но если ты хочешь жить, то с каждым восходом солнца должен бежать.

И вечный бег… покой нам только снится. Печально, но факт — таков суровый закон выживания.

Сейчас континент накрывает ночь. Здесь она наступает очень рано, и для многих обитателей заповедника эта ночь станет последней. Думать об этом не хочется, да и нам, туристам, находящимся под вооружённой охраной аборигенов, тревожиться не о чем, сейчас самое время отсыпаться. Геныч уже дрыхнет без задних ног, как и положено мужику со спокойной совестью. Жора с Инессой тоже в отрубе — после утренней встряски им надо нервную систему восстанавливать. Зато наши неугомонные девчонки под присмотром рейнджеров продолжают резвиться на свежем воздухе. У меня же, несмотря на прошлую бессонную ночь, сна ни в одном глазу.

Сегодня последний день на материке, и уже к следующей ночи мы снова вернёмся на райский остров, а моя личная жизнь по-прежнему в беспросветной жопе. И всё, что я мог бы считать позитивными подвижками, на самом деле — лишь тонкая женская игра. Чтобы это понять, достаточно знать Сашку.

Здесь, на материке, когда мы вынуждены постоянно находиться рядом, она может позволить себе слабость, но уже завтра, оказавшись на острове, где тысяча и одна возможность от меня спрятаться, Аленькая снова выпустит когти и перестанет быть уязвимой. А я вернусь в свой душный и тёмный шалаш с горьким осознанием, что всё проебал.

Только я ещё не готов сойти с дистанции и должен попытаться что-то изменить. Что я могу?.. Могу продлить сафари-тур и утащить всех в Кению за новыми острыми впечатлениями. Уверен, что Стефания меня поддержит… а остальные? Геныч останется из солидарности, Инессе вообще похер, куда двигаться, Жорику — без вариантов… а вот Сашке, остро нуждающейся в комфорте, это вряд ли понравится. Но только мне надо, чтобы ей было в кайф.

А что до меня, то я готов ещё неделю, месяц, да хоть целый год расплёскивать адреналин по дикой Африке ради того, чтобы просто находиться рядом с моей упрямой рыжей стервой. Чтобы ехать с ней в одной машине, спать в одной палатке, охотиться за ней и не пропустить тот момент, когда она опять поддастся слабости и позволит к себе прикоснуться так, как нам обоим нравится.

Я знаю, что ей не всё равно, чувствую отклик… но приручить, привязать — никак. Потому что ещё не со мной, не моя — это я тоже чувствую.

Что я могу ещё? Наверное, много всего, если знать, что наградой мне станет Сашкина капитуляция. Я мог бы на год поселиться в самой нищенской деревне в домике из коровьего говна и преподавать чернокожим писюнам математику и физику. Мог бы перейти на подножный корм, выучить в совершенстве суахили, не трахаться целый год и даже сразиться со львом… если бы только знать, что в конце пути меня ждёт моя Алька. Хотя… льва лучше бы исключить, иначе она может и не дождаться.

— Вадюх, ты там спишь? — неожиданно и очень громко шепчет Геныч.

— Му-гу, — поспешно соглашаюсь, не желая терять мысль.

— А я нет. Чуешь, как тихо?

Я прислушиваюсь… птица противно стонет, девчонки наши смеются, местные переговариваются.

— Слышь, даже не рычит никто, — не унимается Геныч.

— Ну и заебись!

— Не скажи, брат, не нравится мне это.

— Почему?

— Да я тут всё о леопардах думаю.

— На хрена?

— А ты помнишь, что Стефания про них говорила? Леопард — это самое скрытное животное, и встретить его в дикой природе — большая удача. Не, с одной стороны, на хера бы нам такая удача, да? Но с другой — если этот кошак показался на глаза, значит, жрать он не хочет и нападать не станет. Правильно?

— Ну?

— Вогну! Он ночью охотится, понимаешь? И в сумерках. И, заметь, в момент охоты увидеть его нереально.

— И что?..

— А то! Оглянись по сторонам и скажи, ты где-нибудь видишь леопарда?

— Не-эт, — я начинаю ржать, уловив бредовую мысль Геныча.

— Вот и я не вижу. А это значит что?..

— Что вам обоим пиздец, если не заткнётесь! — рявкает Инесса, и спорить с этой дамой — дело неблагодарное.

— Не, ну нормально? — обиженно гудит Геныч. — И это ещё меня Стефания называет грубияном, да по сравнению с Вами, мадам Германовна, я — лютик невинный.

— Послушай, лютик-ебанутик, либо страдай молча, либо добро пожаловать на выход, и леопард тебе навстречу.

— Не вовремя Вы плюнули мне в душу, — патетично бросает Геныч, и в палатке снова наступает тишина.

Я просыпаюсь от лёгкой щекотки по лицу и, осознав, что ещё ночь, с наслаждением вдыхаю знакомый и дурманящий запах волос. Неповторимый запах моей любимой женщины.

Она могла лечь отдельно, но почему-то пришла ко мне… дрожащая от ночной прохлады, желанная, родная.

Моё тело просыпается и реагирует мгновенно, но я сдерживаюсь и почти не двигаюсь, позволяя Аленькой устроиться так, как нам обоим всегда нравилось. Чтобы рыжие волосы щекотали моё лицо, аппетитная круглая попка вжималась в мой пах, а её длинные, сильные ноги сплетались с моими. И снова почувствовать и с восторгом осознать, что наши тела, как и прежде, идеально подходят друг другу.

Осторожно, едва касаясь, я провожу рукой по бедру, роскошному изгибу талии и замираю под грудью, с радостным и трепетным волнением ощущая, как часто-часто о мою ладонь бьётся её сердце. Сказать, что дурею от желания, вообще ничего не сказать. У меня тоже бешеная тахикардия, но я продолжаю пребывать в той же позе, только прижимаюсь ещё теснее… и слушаю. И сейчас этот сумасшедший грохот сердец вместо тысячи слов.

— Да не брыкайся ты! — сипло и сонно рычит Геныч, в один миг разрушив нашу идиллию.

— А ты сдвинь свои п-пудовые ручищи! — шипит Стешка.

— Не могу, это противоречит моей приро… — бубнит Геныч и, похоже, засыпает, так и не закончив фразу.

Сашка тихонько смеётся, и стук её сердца приходит в норму.

— Аленький, — шепчу ей в затылок.

— М-м? — она урчит и выгибается, как кошка.

— Я охренеть как тебя люблю.

— Знаю.

— Выйдешь за меня замуж?

— Вряд ли, — отвечает, не раздумывая, но отсутствие категоричного «нет» меня обнадёживает.

— Это неправильный ответ. Не спеши, подумай ещё, Алька, нам будет очень хорошо вместе.

— Плавали, знаем.

— Но теперь я предлагаю освоить синхронное плавание.

— Ты не справишься.

— Можем проверить…

— Отстань, я сплю.

— А я не могу. Лежу и думаю о том, какие красивые у нас будут дети.

— Не будут, у тебя ноги кривые.

— Об этом я узнал только от тебя, — я смеюсь. — Ты специально так говоришь, потому что не хочешь стать матерью моих детей?

— Я уже Кирюшками сыта по горло.

— Они забавные, — я улыбаюсь, вспоминая двух кнопок-племяшек. — Я тоже не против двойняшек… только рыженьких.

— Ой, не плети, ты даже Кирюшек боишься.

— Ну, есть немного, — признаюсь я. — Просто они чересчур активные, а я пока не очень умею с детьми. Но если привыкать с самого рождения, то уверен, что у меня всё получится. Может быть, даже лучше, чем у тебя.