Разрушенные клятвы (ЛП) - Маура Катарина

Я оставил ее в гостевой спальне. Кто-то явно ее передвинул. Судя по удивлению в глазах Селесты, это была не она.

Я откидываюсь спиной на дверь, скрещивая руки на груди, невольно высвобождая свое запястье из ее ладони.

— Ну, дорогая жена, тебе есть что объяснить.

Она поворачивается ко мне лицом, и я замираю, зачарованный румянцем, заливающим ее щеки.

— Я… эм… насчет чего?

Я прищуриваюсь, стараясь скрыть улыбку, когда она одаривает меня этим дьявольски знакомым невинным взглядом.

— Про коровье дерьмо, например.

— Ах это… — ее голос звучит тонко, почти пискляво. — Я… эм… могу все объяснить.

— Да? — мне действительно интересно, какую историю она выдумает на этот раз. Эта привычка — сочинять безумные, но на удивление правдоподобные байки, когда нужно выкрутиться, — досталась ей еще от Сиерры. Забавно, что она до сих пор так делает.

Селеста нервно смеется, заправляя прядь волос за ухо.

— Ну, не знаю… Просто показалось логичным?

Я хватаю ее за руку и притягиваю к себе, а затем быстро разворачиваю нас, прижимая ее к двери.

— Да? — тихо спрашиваю я, нависая над ней. Она такая мягкая, такая теплая… такая правильная. — Как именно тебе показалось логичным, что я купил коров только ради свежего навоза?

Я стараюсь не выдать веселье, но, черт, это чертовски сложно. Именно за это я влюбился в нее тогда. И, похоже, снова влипаю.

— Что еще ты наврала своей маме обо мне, а?

Она изо всех сил старается сдержать улыбку, но затем неожиданно заливается смехом, больше не в силах держать себя в руках. Звук ее веселья заставляет мое сердце колотиться быстрее, и я обхватываю ее запястья, прижимая к двери над головой. Удержать свою собственную улыбку уже невозможно.

— Вот так смешно, да?

Она кивает, ее грудь прижимается к моей. Она дышит так же тяжело, как и я, и на несколько секунд нам просто достаточно этого момента, просто быть.

— Я сказала ей, что ты лично выбираешь все удобрение и у тебя есть целый процесс отбора нужных тебе образцов для теплицы, — хихикает она.

Я опускаю лоб к ее лбу, улыбка срывается с губ сама собой.

— Чокнутая, — шепчу я.

Наши носы соприкасаются, ее смех стихает, дыхание сбивается. Она замирает, едва заметно наклоняя голову, так что ее губы скользят по моим, но в последнюю секунду она одергивается, будто действовала инстинктивно, а потом опомнилась.

Я сглатываю, мои губы остаются совсем рядом с ее. Черт, как же легко было бы ее поцеловать… Но если я буду снова и снова поддаваться этому, то уже никогда не смогу уйти. Я отпускаю ее запястья и делаю шаг назад, но прежде чем успеваю создать между нами хоть какое-то расстояние, ее пальцы обвивают мою руку, удерживая меня на месте. Я смотрю вниз, на наши сплетенные пальцы, а затем поднимаю взгляд к ней. В ее глазах читается жажда, такая глубокая, что у меня перехватывает дыхание. Она хочет этого так же сильно, как и я, и, черт возьми, я не могу отвести взгляд.

Селеста делает шаг ко мне, сокращая расстояние, которое я попытался создать. Ее свободная рука скользит вверх по моей груди, обвивает шею, ее взгляд умоляет, когда она встает на цыпочки. Я выдыхаю, когда ее губы нерешительно касаются моих. Раз, другой. Потом ее пальцы пробегают по моему затылку, зарываются в волосы. Я срываюсь, как всегда. Она стонет, когда мои пальцы запутываются в ее кудрях, а я отвечаю на поцелуй жадно, грубо, с оттенком злости. Даже спустя все эти годы я не могу ей отказать. И это сводит меня с ума.

Ее пальцы выскальзывают из моих, и она отступает, тяжело дыша, обе ладони прижимает к моей груди, ее прикосновение горячее даже через ткань рубашки. Я резко втягиваю воздух, когда ее пальцы дотрагиваются до верхней пуговицы. Она расстегивает ее, ее взгляд наполнен жаром. Я не могу оторваться от нее, когда она продолжает двигаться вниз, с каждым разом заставляя мое сердце биться быстрее. Я не прихожу в себя, пока она не доходит до середины, и только тогда мои руки ловят ее запястья, удерживая их.

— Ты не понимаешь, что делаешь, — шепчу я, голос срывается.

Она поднимает на меня глаза из-под ресниц, ее взгляд пылает.

— Понимаю, — шепчет она в ответ.

Но это невозможно. Я отпускаю ее руки, и она заканчивает расстегивать рубашку. Ткань падает с плеч, и ее пальцы ложатся на мою грудь. Ее прикосновение ласковое, она медленно ведет ладонью вниз, ее пальцы дрожат.

Селеста судорожно вдыхает, сжимает воротник рубашки и стягивает ее с моих плеч, но вдруг замирает, когда видит татуировку у меня на груди. Ее глаза расширяются, когда она рассматривает богиню, черты которой слишком напоминают ее саму, с крыльями цвета ночи, запятнанными тьмой.

— Что это? — шепчет она, кончиками пальцев проводя по моему тату.

— Мое самое большое сожаление.

Ее взгляд тут же встречается с моим, в глазах вспыхивает боль.

Она не раздумывает, просто обхватывает меня за шею и притягивает к себе. Ее губы находят мои, и я срываюсь, принимая то, что она так безоговорочно мне предлагает, игнорируя каждый тревожный сигнал в голове.

Я хватаю ее за талию и приподнимаю, ее ноги тут же обвиваются вокруг моих бедер. Ее пальцы зарываются в мои волосы, ее поцелуи становятся все более нетерпеливыми, отчаянными. Она движется против меня, ее тело говорит мне все то, что она не в силах произнести вслух. Моя жена срывает с меня рубашку полностью, пока я несу ее к кровати. Мои ладони скользят под ее платье, и она лишь сильнее сжимает меня ногами, затем поднимает руки, помогая мне избавиться от ткани.

— Блять, — простонал я, увидев белое кружево, скрывающее ее тело.

Ее губы снова находят мои, ее движения резкие, требовательные, как будто все остальное перестало существовать. Я сажусь на кровать, она все еще у меня на коленях, а затем она толкает меня назад, ее взгляд снова задерживается на тату.

— Так вот почему ты всегда ходил полуодетым, — шепчет она, наклоняясь и прижимая губы к моей груди.

Я резко вдыхаю, хватаю ее за зад, сжимаю, дразню, мои пальцы двигаются жестко, требовательно. Селеста продолжает покрывать меня поцелуями, медленно поднимаясь вверх по моей груди — так, как она делала это раньше. Это чертовски сводит с ума. Она прикусывает чувствительное место на моем горле, и я не могу сдержать стон. Она повторяет это снова, и я грубо хватаю ее за волосы, сжимая в кулаке.

— Чертова провокаторша, — рычу я.

Она смеется и выпрямляется, ее ноги широко раздвинуты на моем прессе. Я чувствую, насколько она мокрая даже через тонкую ткань трусиков, и это сводит меня с ума. Селеста смотрит мне в глаза, в ее взгляде столько нежности, но и нечто большее — что-то глубокое, почти неуловимое, что выходит далеко за пределы простого желания. Глядя мне прямо в глаза, она тянется за спину и расстегивает застежку лифчика, позволяя ему упасть.

— Блять… — шепчу я, зачарованно разглядывая ее.

По выражению ее лица я понимаю, что она прекрасно знает, какое влияние оказывает на меня. Я хватаю ее и переворачиваю нас, наслаждаясь тем, как она ахает, когда ее спина встречается с матрасом. Она прикусывает губу, когда я зацепляю пальцами поясок ее трусиков, ее дыхание сбивается, пока я медленно стягиваю их. Пять лет. Пять ебаных лет. И я никогда еще не желал ее так сильно.

Я втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы, когда наконец вижу ее полностью обнаженной впервые за столько лет. Она чертовски неземная. Моя прекрасная Селеста.

— Ты тоже, — просит она, ее голос дрожит от желания.

Я ухмыляюсь, срываю с себя брюки и бросаю их поверх ее одежды, прежде чем снова оказываюсь между ее ног. Селеста тихо всхлипывает, когда ее взгляд падает на мой член, и удовлетворение пронзает меня, когда она закидывает ноги мне на талию, пытаясь притянуть меня ближе.

— Такая нетерпеливая, — бормочу я, но сам уже теряю контроль, прижимаясь к ней, дразня.

Она извивается подо мной, ее руки скользят по моей спине.

— Пожалуйста, — умоляет она.

Я опускаю лоб к ее лбу. Ее пальцы пробегают по моим волосам, притягивают меня к ее губам, ее прикосновения почти благоговейные. Я целую ее медленно, неспешно, но мои бедра продолжают двигаться, снова и снова скользя по ней, покрывая мой член ее влагой. Ее ноги переплетаются с моими, и когда я наконец вхожу в нее, резко, глубоко, ее стон срывается с губ.