Искалеченная судьба (ЛП) - Джеймс М.

— Ты вся мокрая, волчица, — рычит он. — Борьба со мной заводит тебя?

Всё в тебе заводит меня. Я прикусываю язык, чтобы не позволить ему услышать эти слова. Он мрачно усмехается, его пальцы продолжают ласкать мою влажную кожу, и стон вырывается из-под моих стиснутых зубов.

— Ты хочешь меня, — бормочет он с удовлетворением в голосе. — Ты такая влажная для меня, Валентина. Ты вся истекаешь желанием. Ты бы кончила для меня, что бы я ни сделал.

Его большой палец касается моего набухшего клитора, и я задыхаюсь от нахлынувших ощущений. Его взгляд темнеет, и он вынимает пальцы из меня, сжимая ткань моих трусиков. Я издаю протестующий стон, несмотря ни на что, моё тело сжимается от боли, когда я чувствую, как он покидает меня.

Ухмылка искажает губы Константина, и он отдёргивает руку назад, к себе. Кружево на моих трусиках рвётся, и он срывает их с меня, комкая в кулаке, прежде чем отбросить в сторону. И затем, когда я смотрю на него с пугающей потребностью, он тянется за ножом, лежащим рядом со мной.

В груди всё сжимается от страха, когда я вижу, как он тянется к моей ноге. В его руке нож, и он переворачивает его, обхватив пальцами самый край рукояти там, где она соприкасается с лезвием. Он осторожно просовывает деревянную ручку между моими бёдрами, раздвигая их коленом.

— Раздвинь для меня свои ножки, волчица, — бормочет он низким и хрипловатым голосом. — Или ты можешь порезаться о лезвие, когда кончишь.

— Я... — мой рот приоткрывается, когда я осознаю, что он делает, и в тот момент, когда прохладное дерево касается горячей, скользкой плоти моих внутренних складок, он осторожно вводит в меня рукоятку ножа, и моё тело мгновенно сжимается вокруг неё, отчаянно желая быть заполненной, ожидая трения.

Он смеётся низким горловым смехом, мрачным и угрожающим.

— Ты хочешь, чтобы я остановился, Валентина?

— Не называй меня так, — шепчу я сдавленным голосом. — Не надо... — Он толкается сильнее, его большой палец находит мой ноющий клитор, пока он трахает меня рукояткой ножа, и стон срывается с моих приоткрытых губ.

— Как же мне тогда называть тебя? — Бормочет он. — Лгунья? Предательница? Жена?

Он снова толкается, на этот раз быстрее, его большой палец очерчивает твёрдые, плотные круги на моём клиторе, что, как он знает, доведёт меня до предела, и на его лице появляется мрачное желание.

— Ты кончишь для меня, жена, — рычит он. — На свой грёбаный нож, которым ты хотела меня убить. Давай, выкрикни моё имя, и, может быть, ты сможешь заработать этот член ещё раз, прежде чем я убью тебя, чёрт возьми.

— Ты... не сделаешь этого, — выдыхаю я с вызовом в голосе, хотя чувствую, как мышцы моих бёдер начинают дрожать, а по телу разливается удовольствие. — Ты не сможешь...

Его глаза темнеют, и он снова вонзает нож, на этот раз сильнее. Я ощущаю, как холодный металл едва касается меня, и страх пробегает по моему телу от осознания того, как близко этот острый край находится к моей нежной плоти. Этот страх что-то зажигает во мне, переплетаясь с удовольствием, которое переполняет моё тело, такого я ещё никогда не испытывала. Моя спина выгибается, пальцы цепляются за воздух, пока я борюсь с его хваткой на моих запястьях.

Константин чувствует, как за секунду до того, как я начинаю кончать, его тело сливается с моим. Все те дни и ночи, которые мы провели вместе, часы, проведённые в постели, придавали ему такую форму, о которой я и не подозревала, что это возможно. Он отпускает мои запястья, словно уверен, что я не буду сопротивляться, когда буду на грани оргазма. Его рука смыкается на моём горле, большой палец прижимается к месту чуть ниже челюсти, когда он подводит меня к самому краю.

— Кончи для меня, Валентина, — рычит он. — Сейчас.

Моё тело, словно рождённое для этого, подчиняется ему. Наслаждение охватывает меня, и я открываю рот в крике, который звучит наполовину как его имя. Давление на горло усиливается, перекрывая доступ воздуха, и перед глазами всё плывёт. Оргазм, не похожий ни на что, что я испытывала прежде, волнами прокатывается по мне, и голос Константина эхом отдаётся в моих звенящих ушах: кончи для меня, Валентина. Кончи для меня, Валентина.

Моё имя, как я и хотела, чтобы он произнёс его.

Моё тело содрогается, пойманное в ловушку под ним, я сжимаюсь вокруг рукояти ножа, пропитывая его пальцы, его руку своим возбуждением. Я выкрикиваю его имя, изгибаясь и извиваясь, не обращая внимания на лезвие, которое так близко от меня, пока я борюсь за каждую унцию удовольствия. Моё зрение сужается, когда он подводит меня к грани потери сознания.

Я лежу там, чувствуя, как он вытаскивает нож, и ощущая холодный металл на своих губах.

— Оближи его дочиста, — рычит он, — как ты вылизывала мой член, когда смотрела на меня снизу вверх своими лживыми грёбаными глазами, София. Валентина.

Я чувствую, как теряю сознание. Мои губы приоткрываются, пытаясь втянуть воздух, и я ощущаю прикосновение острого края лезвия.

— Оближи его дочиста, — приказывает он, и я высовываю язык, касаясь холодного металла, ощущая металлический привкус и острый мускус моего собственного возбуждения.

Он издаёт стон, почти болезненный звук отчаянной потребности. С грохотом роняя нож, он лихорадочно тянется к ширинке брюк, расстёгивает молнию, высвобождает член и устраивается между моих бёдер.

— Валентина, — шепчет он, входя в меня одним быстрым, резким движением, которое проникает в меня до самой глубины, растягивая с почти болезненным ощущением. Несмотря на то, что я вся мокрая, мне становится тесно от его огромного члена, когда он начинает двигаться внутри меня с неистовой силой, не замедляясь ни на мгновение. Его рука остаётся на моём горле, и я чувствую, как он сдавливает его, не давая мне потерять сознание полностью. В глубине души я осознаю, что он уже проделывал это раньше. Он знает, как причинить боль, не позволяя человеку полностью потерять сознание, и укол ревности пронзает мою кровь при мысли о том, что он проделывал нечто подобное с другой женщиной.

Затем я вспоминаю, кто он и что он сделал, и понимаю, что, вероятно, он научился этому, чтобы не дать кому-то уснуть, причиняя ему страдания. Я не уверена, что это говорит обо мне, но ревность в моей крови утихает, и я ощущаю прилив облегчения.

— Валентина... — он произносит моё имя, и его темно-русые волосы прилипают ко лбу от пота, а глаза темнеют и становятся дикими от желания. — Боже, ты так прекрасна... — Он делает отчаянный вдох, и его бёдра мощно врезаются в меня с каждым толчком. — Прими мой член, волчица. Прими его...

***

Я издаю стон, когда он снова входит в меня, его таз трётся о мой сверхчувствительный клитор, а челюсти двигаются, и я ощущаю, как он пульсирует внутри меня. Он близок к завершению, и я чувствую, как напрягаются его мышцы, когда он отпускает моё горло и снова выхватывает нож. Я жадно глотаю воздух, моё зрение расширяется от притока кислорода, и я моргаю, глядя на него, когда он толкается сильнее, вздрагивая, когда лезвие касается моего горла.

— Я должен убить тебя, — выдыхает он. — Я должен... о, чёрт...

Нож прижимается к моему горлу, и я чувствую, как он напрягается внутри меня. Его член пульсирует, и я ощущаю первые горячие струи его спермы. На мгновение мне становится страшно, что я могу умереть вот так, с лезвием, перерезающим мне горло, в то время как мужчина, которого я люблю, кончает внутри меня.

Эта мысль, о мужчине, которого я люблю, наполняет мою голову ясностью, превосходящей всё, что я когда-либо испытывала в жизни. Я чувствую, как он снова входит в меня, и жар его семени наполняет меня. Он произносит моё имя и вздрагивает надо мной, а затем убирает нож. Его руки обхватывают моё горло, сжимая его, когда он прижимается ко мне.

Второй оргазм, который нарастал по мере того, как он меня трахал, обрушивается на меня, пронзая насквозь. Я слышу, как кричу его имя сдавленным голосом, когда он вонзает в меня свой член ещё раз... и весь мир погружается во тьму.