Столкновение (ЛП) - Хабра Бал

— Меня это сейчас не волнует. Меня волнуешь ты. Если ты и можешь рассчитывать на одного человека, который будет на твоей стороне, несмотря ни на что, то это я. Я не хочу, чтобы ты думала, что ты одна, потому что не проходит и секунды, чтобы я не думал о тебе.

Слезы застилают ее глаза, когда она целует меня. Я целую ее в ответ, и в одно мгновение она вся на мне. Садится мне на колени и тянет меня за галстук.

— Саммер… — я стону, в основном потому, что мой самоконтроль закончился в тот момент, когда я увидел ее в этом платье.

— Давай, вычеркни это из моего списка желаний.

— Твои родители прямо за дверью.

— Они сюда не войдут. Ну пожалуйста? Я не хочу сейчас думать, — она начинает расстегивать пуговицы моей рубашки, и ее задница прижимается к моей эрекции, заставляя меня сдавленно застонать. Ей никогда не нужно говорить «пожалуйста», но, услышав, как это слово слетает с ее губ, мне хочется исполнить любое ее желание. Прежде чем я успеваю заговорить, она спускает бретельки платья, обнажая грудь. Я не сопротивляюсь, когда хватаю ее за бедра и прижимаю к себе. Она стонет от удовольствия, целуя меня в шею.

Я так чертовски возбужден, что не могу вспомнить, почему я подумал, что это плохая идея.

— Вытащи мой…

— Солнышко, — наши головы поворачиваются к двери, откуда доносится голос Лукаса Престона.

Верно, вот почему.

Я вскакиваю, стаскивая Саммер с колен. Едва я застегиваю пуговицы, как он стучит снова.

— Мы можем поговорить, Саммер?

Я заправляю свою мятую рубашку, а Саммер просто сидит на месте. И улыбается.

— Я говорила тебе, как сексуально ты выглядишь в этом костюме? — ее даже отдаленно не тревожит мужчина по другую сторону двери.

— Саммер, — предупреждаю я, беря на себя смелость подтянуть ее бретельки и поправить прическу. Она сдерживает смех, пока я проверяю, все ли в порядке, но мой пристальный взгляд, наконец, заставляет ее сесть прямо. Ее глаза все еще светятся озорством. — Господи, не смотри на меня так.

— Например, как?

— Как будто ты хочешь, чтобы мой член был у тебя во рту.

Она улыбается еще шире, когда я это говорю, и я отхожу, прежде чем совершить необдуманный поступок. Я открываю дверь перед Лукасом Престоном, который осматривает мою одежду. Точнее, мой испачканный помадой воротник. Черт.

— Эйден, ты не мог бы дать нам минутку?

Его голос напряжен, но нейтральное выражение лица заслуживает похвалы, учитывая, что всего несколько минут назад он хотел оторвать мне голову. Я хочу отказаться, но Саммер подходит ко мне сзади и ободряюще кивает, и я сжимаю ее руку, прежде чем оставить их наедине.

Глава 44

Саммер

Сегодняшний вечер – это сплошной кластер эмоций, и ситуация, которая предстала передо мной, – это последнее, что я ожидала.

— Я был неправ, — говорит он.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на своего отца с затуманенными глазами. Я никогда не видела, чтобы он плакал. Ни когда он проиграл матч чемпионата, ни когда он сломал ребра, и уж точно ни когда умер его отец. Никогда.

— Я думал о том, что ты мне сказала, и начинаю понимать, что ты чувствуешь. Ты не приз, который нужно выиграть, Саммер. Ты личность, моя дочь, и тебе нужна моя любовь так же сильно, как мне нужна твоя.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь оставаться сильной. Я вспоминаю все, что мой терапевт разрешал мне практиковать с ней.

— Ты прав. Это не нормально, папа. Ты относился ко мне как к последнему приоритету, как будто хоккей значил для тебя гораздо больше, чем я когда-либо.

Он морщится, но позволяет мне продолжить.

— Иногда я думаю, нравится ли мне вообще то, что я делаю, или это все для того, чтобы насолить тебе. Плавание? Я занималась им, потому что ты хотел, чтобы я была на льду. Психология? Я погрузилась в свои книги, потому что привлечь твое внимание казалось мне невозможным, и я перестала даже пытаться.

— Я понятия не имел, что ты так себя чувствуешь.

— Потому что ты никогда не заботился настолько, чтобы спросить! — я не могу говорить тише. — Я не могла дождаться, когда выйду из дома, чтобы не видеть твоего разочарования каждый раз, когда ты смотришь на меня.

— Разочарования? С чего бы мне разочаровываться в тебе?

— Потому что я перестала кататься на коньках и играть в хоккей. Меня перестало интересовать то, что ты любил больше всего на свете.

— Это моя вина. Я знал, что что-то не так, но не потрудился спросить тебя. Когда ты сказала, что думаешь, что мы считаем тебя ошибкой, это сломало меня, — он прерывисто вздыхает. — В восемнадцать лет, когда мы узнали, что у нас будет ребенок, наши родители разозлились, а мы были в ужасе. Но все это не имело значения, когда я увидел тебя. Я понятия не имел, что могу любить что-то больше, чем хоккей. Конечно, была твоя мама, но потом была ты. Милая кареглазая девочка, которая называла меня папой.

Мне приходится быстро моргать, чтобы не разрыдаться.

— Что касается твоих сестер… Я одинаково люблю всех своих детей. Но ты, солнышко, ты мой первенец. Моя малышка, которая научила меня, каково это – быть отцом.

Я не могу сдержать слезу, которая скатывается по моей щеке.

— Я полюбил тебя в тот момент, когда держал на руках, и это никогда не изменится, детка.

Это слова, которые я до смерти хотела услышать. Они омывают меня, как первые капли дождя в засуху.

— Но когда я подписал контракт, мне пришлось играть, чтобы прокормить свою семью. Мой сезон новичка был тяжелым, но твоя мама держала нас вместе. После это стало похоже на зависимость. Я жил и дышал хоккеем. Лига отличалась от всего, что я когда-либо делал. Именно тогда твоя мама пригрозила, что уйдет от меня.

Это откровение поразило меня.

— Что?

— Она видела, как тобой пренебрегали. Как пренебрегали ею. Моя семья утекала от меня сквозь пальцы, но все происходило так быстро, что мне было трудно твердо стоять на ногах.

— И тогда ее родители вернулись в ее жизнь? — я помню, как познакомилась со своими бабушкой и дедушкой. Отца не было рядом, а мама постоянно находилась в состоянии стресса. Их поддержка как будто сняла груз с ее плеч. Я не знала, что мне не хватает бабушки и дедушки, но теперь я ни за что на свете не променяю их любовь.

Он кивает.

— К тому времени, как я обосновался, нам с твоей мамой стало лучше. Но я не мог понять тебя. Я думал, что мы могли бы разделить нашу любовь к хоккею или катанию на коньках, но ты так быстро меняла увлечения, что я не знал, что делать.

— Я не хотела бороться за твое внимание.

Он кивает, его кадык подпрыгивает, а серые глаза смягчаются.

— Все эти деньги? Я благодарен за них, но ничего из этого не дало мне тебя.

Его слезы льются ручьем.

— Ты – лучшее, что когда-либо случалось со мной, Саммер. Мне жаль, что я не показывал этого последние несколько лет или что я казался осуждающим. Я бы хотел, чтобы ты каталась на коньках, но я не могу заставить тебя. Твоя страсть – психология, и я горжусь тобой за все, чего ты достигла. Искренне, — он вытирает лицо, его красные глаза полны решимости, когда он берет меня за руку. — Я не заслуживаю твоего прощения, но позволь мне заслужить его, пожалуйста.

Искренность в его голосе иссушает мое сердце. Я не знаю, прощу ли я его, но от того, что я скажу ему о своих чувствах, становится легче. Мой психотерапевт была бы очень горда.

Я киваю, и его лицо озаряется таким ярким светом, что можно подумать, он снова выиграл Кубок Стэнли.

— Ты не хочешь закончить ужин?

— Я думаю, что хочу побыть наедине с Эйденом.

Он понимающе кивает мне, но я не упускаю из виду намек на разочарование в его глазах. Он встает.

— Ты любишь этого мальчика?

— Очень, — говорю я, шокируя саму себя. Но я действительно, действительно люблю его. Думаю, я и сама это давно знаю. Мое сердце кажется таким полным, что может разорваться.