Я в шутку блею и смеюсь, когда Эстель подпрыгивает на три фута в воздух.
— Черт возьми, — ворчит она, глядя на меня. — Ты пытаешься заставить меня еще больше бояться этого демонического маленького зверя? Давай покончим с этим.
— Может, тебе стоит перестать называть его зверем, — предлагаю я.
— О, отвали, — говорит она мне. — Подготовь камеру. Я делаю это только один раз.
Я стаскиваю с шеи цифровую зеркальную камеру, рождественский подарок моей бесстыжей маленькой шалунишки-жены, регулируя настройки, насколько умею. Я подтаскиваю штатив к передней части дома Люцифера, вкручиваю камеру и убеждаюсь, что пульт у меня в переднем кармане моей подходящей красной фланели.
Потому что да, мы ходячее клише в одинаковых рубашках и вязаных шапках.
— Майлз, — медленно говорит она, заглядывая в дом. — Смотри. Он спит.
Я оставляю камеру как есть и иду к двери крошечного домика. Люцифер свернулся калачиком на своей кровати, глаза закрыты, нос спрятан под подушкой.
— Видишь? Смотри, как мило, — мягко говорю я.
Она дуется и скрещивает руки. — Отлично. Он милый, когда спит. Разбуди его, чтобы мы могли сфотографироваться.
Улыбаясь, я подвожу ее к бревну, которое я поставил для нас, чтобы мы могли сидеть, прямо под табличкой, которую она заказала, с надписью « Счастливых праздников от семьи Рейвэдж».
— Сядь. Я приведу его.
— Так радостно, — ворчит она.
Я медленно пробуждаю Люцифера, и он тихо блеет.
— Счастливого Рождества, малыш, — говорю я ему, поглаживая его по затылку. — Давай сделаем быстрое фото, хорошо? Не обращай внимания на свою сварливую мать. Это не твоя вина, что она не может отличить реальность от глупого детского спектакля…
— Извините, я вас слышу! — Эстель громко говорит рядом.
Я вывожу Люцифера из домика и сажусь рядом с женой, вытаскивая из кармана две зеленые шляпы и немного угощений.
Я быстро протягиваю руку с угощением и улыбаюсь Эстель, которая хмуро смотрит на меня.
— Давай, — поддразниваю я. — Улыбнись в камеру.
Я заставляю Люцифера встать между нами — к большому огорчению Эстель. Мне даже удалось сфотографировать его в маленькой шляпе.
После того, как мы сделали кадр, Эстель парит возле входной двери его дома, пока я упаковываю штатив.
— Готова? — я спрашиваю.
Она смотрит на меня, прежде чем обернуться на дом Люцифера.
— Просто… — она замолкает, кусая нижнюю губу. — Рождество.
Я наклоняю голову. — Так я слышал. У меня до сих пор во рту застрял отвратительный вкус пирогов с фаршем.
Ее рот открывается.
— Привет. Хочу, чтобы ты знал, что это очень праздничное английское угощение рождественским утром. — Я смеюсь, когда она смотрит на дверь Люцифера. — Я просто имела в виду, что… сегодня Рождество. И сегодня вечером должно быть холодно. Может быть… — Она сглатывает, и я вижу, как ее кулаки сжимаются по бокам. — Может, ему стоит прийти в замок на ночь?
Мои губы дергаются, когда я подхожу к ней. — Это так? Даже с его светящимися красными глазами?
Она рычит, поворачиваясь ко мне лицом. — Не
смешно.
Я смеюсь, крепко обнимая ее. — Я уверен, что он хотел бы зайти внутрь на ночь.
— Нет… не в наших жилых помещениях, — уточняет она. — Но… — она закусывает губу. — Может быть, мы сможем устроить ему теплый домик на ночь в одной из комнат для гостей…
Я наклоняюсь и целую ее, прежде чем она успевает сказать что-нибудь еще, и мое сердце наполняется гордостью.
— Ты потрясающая, — говорю я ей, мое дыхание касается ее губ.
— Однажды ночью, — бормочет она, ее руки хватаются за мой воротник и обхватывают ткань. — Всего одна ночь.
— Меня устраивает.
Позже той ночью у меня болит лицо от того, что я так много улыбаюсь. Чейза и Джульетты больше нет, как и Лиама и Зои, которые приехали домой на Рождество. Я встретил ее на похоронах ее родителей, и, кажется, у нее все хорошо. Она взрослая и очаровательная. Время, проведенное в школе-интернате, и несчастные случаи, произошедшие пару лет назад, превратили ее в очень умную девушку. Она рассказывает нам всем о своей предстоящей поездке в Мексику в апреле на свое восемнадцатилетие, и когда я смотрю на Лиама, удивляясь, что он позволил ей отправиться в такое путешествие, он просто смотрит на меня, прежде чем уставиться в стену.
Черт возьми, он собирается отпустить ее в эту поездку.
Чейз и Джульетта рассказывают нам о ее новой должности в университете Северной Калифорнии, куда они направляются в январе.
Люцифер радостно блеет всякий раз, когда кто-то смеется, и это чертовски мило.
Эстель прыгает каждый раз, и я думаю, что влюбляюсь в нее еще больше.
Как только мы все наелись нашего рождественского пира и этих отвратительно сладких пирогов с фаршем, Эстель и я прощаемся, пока люди расселяются из гостиной в три гостевые комнаты, которые мы подготовили для них — одну для Чейза и Джульетты, одна для Лиама и одна для Зои.
Я смотрю, как Эстель убирается, так как она отказывается позволить мне помочь ей. Справедливости ради, я готовлю ужин почти каждый вечер, обнаружив, что люблю готовить, если это то, что она любит есть. Ее бедра покачиваются, когда она напевает рождественскую песню, и, черт возьми , я хочу запомнить этот момент навсегда.
Я перетаскиваю свою новую камеру и тихо щелкаю по настройкам, прежде чем поднести ее к лицу и сделать быстрый снимок.
Эстель быстро оборачивается, с розовыми перчатками на руках, и смотрит на меня .
— Ты только что сфотографировал мою задницу?
Я ухмыляюсь. — Может быть.
Закатывая глаза, она поджимает губы и выключает воду, откладывая перчатки в сторону.
— Ты слишком развлекаешься с этой камерой, — дразнит она, подходя ко мне.
Я раздвигаю ноги на стуле, на котором сижу, и она встает между ними. Прижав ее к себе, я вдыхаю запах ее волос.
— Выходи за меня? — тихо спрашиваю я.
Она отстраняется и толкает меня в грудь. — Очень смешно.
— Нет, я знаю, что мы уже официально женаты, — медленно говорю я, проводя рукой по ее кудрям. — Я имею в виду… по-настоящему. Большая церемония. Много людей. Чертов торт был бы хорош.
Ее глаза слегка расширяются. — Действительно?
Я нервно смеюсь. Идея снова жениться на Эстель — это то, о чем я много думал. Так почему бы не?
— Не то чтобы ты могла сказать «нет», — шепчу я, целуя кончик ее носа. — Ты не можешь развестись со мной.
Ее глаза закрываются. — Конечно. Ты знаешь, мне бы это понравилось, дорогой.
Я ухмыляюсь, целуя ее, кладя руки по обе стороны ее лица. Отстраняясь, я беру ее левую руку, где кольцо с аметистом сверкает на фоне кухонного освещения.
— Думаю, настоящая свадьба заставила бы ее гордиться, — говорю я ей, зная, что она поймет, о ком я говорю.
Эстель фыркает и делает шаг назад, глядя на свою руку. — Думаю, так и будет.
— Как ты думаешь, я бы ей понравился? — спрашиваю я, задаваясь этим вопросом уже несколько недель.
Она смотрит на меня — ее щеки покраснели, волосы взлохмачены, фланелевая рубашка расстегнута настолько, что обнажается кружево неоново-зеленого бюстгальтера.
— Она бы полюбила тебя, — медленно говорит она, выражение ее лица эмоциональное и мягкое. — Потому что ты любишь меня. Она могла бы увидеть эту любовь и полюбила бы тебя за это. — Еще раз взглянув на свое кольцо, она снова взглянула на меня. — Еще одна свадьба? Действительно?
