завораживающей.
— Продолжай, — прошу я его.
— Думаю, я бы согласилась на этот брак.
Я напрягаюсь. — Действительно?
Он кивает.
— Как бы мне сначала не хотелось доводить дело до конца, я не смог бы отрицать, насколько сильно ты меня околдовала. Как я был заинтригован. Как бы мне хотелось помочь тебе в твоей ситуации.
Я улыбаюсь ему в губы.
— Но мне пришлось пойти и все испортить, глядя на твои шрамы, — шепчу я. — Я до сих пор не могу поверить, что ты думал, что ты меня отталкиваешь. Я имею в виду, просто посмотри на себя.
Теперь он улыбается. — Что бы ты подумала обо мне?
Я пожимаю плечами.
— То же самое, что и всегда. Застегнутый и ворчливый, но скрывается что-то еще под поверхностью. Даже если бы все закончилось не так, как случилось, я бы все равно продолжала ковырять лед, пока не проник внутрь, не волнуйся, — добавляю я, кладя руку на его обнаженную грудь. Внезапно ко мне возвращается воспоминание. — Я когда-нибудь рассказывала тебе о том случае, когда видела, как ты дрочил в душе, прежде чем мы вместе?
Он издает полуудушающий, полуудивленный звук. — Что?!
Я хихикаю. — Ага. Я оставила свой вибратор, и когда я спрятала его, ты дрочил в душе.
Его глаза сверкают интригой. — И? Моей жене понравилось шоу?
Я ухмыляюсь. — Да. Даже очень.
— Пойдем, — внезапно говорит он, уплывая.
— Ч-что? Почему?
Он встает и быстро натягивает штаны и брюки, пристально глядя на меня.
Ой.
Глядя на меня потемневшими зрачками, он слегка наклоняет голову и держит для меня расстегнутую рубашку.
— Потому что мне нужно быть внутри тебя.
Я смеюсь, когда он помогает мне выбраться из фонтана, мое тело наполняется теплом и возбуждением. Что-то в том, как он никогда не может держать в себя в руках…
Я стягиваю с себя мокрую майку, шорты и трусики, а он оборачивает меня своей белой рубашкой. Застегивая ее, он собирает остальную мою одежду и протягивает мне сандалии и сумочку.
Мы наполовину идем, наполовину бежим к припаркованному неподалеку черному внедорожнику, Майлз держит меня за руку и тянет за собой.
— Чейз снова подсыпал тебе виагру? — Я дразню, когда он открывает мою дверь.
Он бросает на меня испепеляющий взгляд, помогая мне войти внутрь. — Очень смешно. Я думал, мы договорились, что не будем говорить о той ночи?
Я все еще смеюсь, когда он подходит к нему, вспоминая ту ночь пару месяцев назад, когда Чейз неосознанно подсунул и Майлзу, и Лиаму Виагру.
Залезая внутрь, он стучит в окно, отделяющее от нас своего водителя. Он медленно сползает вниз.
— Пожалуйста, верните нас в нашу квартиру. О, и на вашем месте я бы сохранил перегородку на время путешествия.
Мой рот открывается, когда водитель хихикает, выполняя просьбу Майлза.
— Ты сошел с ума? — шиплю я, когда у нас есть уединение.
Майлз посмеивается, наклоняется и целует меня в шею.
— Я считаю, что это ты прыгнула мне на кости в том такси, миссис Рейвэдж, — бормочет он. — Я просто плачу вперед.
— Черт, ты пахнешь водой из фонтана, — ною я, отталкивая его.
— Это не помешало мне поцеловать тебя в ответ той ночью. Улыбнись и терпи, жена.
Запах воды продолжает бить мои ноздри, и я сильнее отталкиваю его. — Нет, правда. Все, что я чувствую, это болотную воду и твои мокрые шерстяные штаны.
Он смеется, пытаясь снова меня поцеловать, и машина кренится вперед так, что кажется, будто я оставила живот позади. Меня охватывает тошнота, и я прижимаю руку ко рту.
— Останови машину, — говорю я ему.
Мне кажется, я слышу, как Майлз стучит и велит водителю остановиться, между шумом крови в моих ушах и глубокими успокаивающими вдохами, которые я делаю, но я не уверена. Все, что я знаю, это то, что через несколько секунд машина внезапно останавливается, и я просто распахиваю дверь, когда мой желудок выбрасывает ее содержимое на тротуар снаружи.
Как только я заканчиваю, я чувствую себя намного лучше. Майлз – благослови его Бог – массирует мне спину, а я вытираю рот тыльной стороной ладони.
— Пищевое отравление? Снова? — мягко спрашивает он, помогая мне сесть в машину.
— Наверное, — бормочу я, хмурясь. Пару недель назад мы с Лиамом и Зои были в Мексике на ее восемнадцатом дне рождения, и я провела весь вечер, обнимая унитаз.
Это было невесело .
— Надеюсь, нет, — говорит Майлз, притягивая меня к себе и целуя меня в макушку. Водитель медленно продолжает, а я закрываю глаза, чтобы подавить тошноту. — Давай отвезем тебя домой и в постель, — добавляет он, кладя теплую защитную руку мне на бедро.
— Надеюсь, меня не стошнит перед запуском, — говорю я тихо.
— К следующей неделе ты почувствуешь себя лучше, бабочка. Не волнуйся.
Будильник на моем телефоне срабатывает.
— Можешь передать мне мою сумочку? — Я спросила его.
Он это делает, и я быстро проглатываю противозачаточную таблетку, запивая как можно меньшим количеством воды, чтобы еще больше не расстраивать желудок.
Внезапно меня осенило.
— Ох, блин, — говорю я, смеясь. — Держу пари, что это новый контроль над рождаемостью. Это мои гормоны выравниваются.
Когда я смотрю на Майлза, он выглядит облегченным.
— Думаю что это так. Но если тебя от них тошнит, почему бы просто не взять еще одну из этих весенних штучек…
Я смеюсь.
— Это катушка, дорогой. И мы говорили об этом. Они служат пять лет, и если ты хочешь подбить меня на следующий год после свадьбы, не стоит ставить еще один, — напоминаю я ему. — Введение довольно болезненно, — добавляю я, морща нос.
В прошлом месяце я вытащил катушку и перешел на таблетки. Мы с Майлзом очень хотим создать семью, но мы также хотим подождать до свадьбы в августе следующего года. Имело смысл переключиться на что-то более временное.
— Хорошо, хорошо, — говорит он. — Я просто ненавижу видеть тебя больной. — Он снова целует меня в макушку, и я слышу, как он нюхает мои волосы. — Видишь ли, я совсем не чувствую запах воды из фонтана. Я думаю, ты пахнешь, как чертов рай. Что бы ни делали эти гормоны, они сводят меня с ума.
Я смеюсь, когда мы подъезжаем к нашей квартире. А если говорить о квартире, то это действительно весь верхний этаж здания. Я прощаюсь с водителем, пока мы с Майлзом поднимаемся наверх.
Я беспокоилась о возвращении в Париж с Майлзом, особенно потому, что Чарльз Рейвэдж все еще живет здесь. Но Майлз сдержал свое слово и не разговаривал с отцом с момента их разговора почти полгода назад. Я знаю, что мой отец очень счастлив в консалтинговой фирме Рейвэдж, и я полагаю, все хорошо, что хорошо кончается. Возможно, однажды он простит своего отца, но, зная Майлза, вряд ли.
Он открывает дверь нашей квартиры и закрывает ее за мной, запирая засов, прежде чем потащить меня в нашу спальню.
— Почему бы тебе не раздеться, — небрежно говорит он. — Я наберу тебе ванну.
Я стою у кровати и медленно расстегиваю белую рубашку, которую одолжила у него. Он выбрасывает мою мокрую одежду в корзину для белья, а затем идет в ванную, садится на край ванны и ждет, пока вода в ванне на ножках нагреется. Тогда меня это поразило. Он без рубашки. Что он отдал мне свою рубашку, не задумываясь. Что он прошел через сады Трокадеро, выставив напоказ свои шрамы. И у него не было абсолютно никакой реакции на это.
