Плохиш. Ставка на любовь - Градцева Анастасия

Он с ухмылкой кивает ей, и наша молодая историчка под его взглядом заливается краской до самых корней волос. Кажется, что даже очки у нее багровеют.

– Это… что? – лепечет она. – Кто? Почему вы в таком виде в школе?

– Несчастный случай, – невозмутимо сообщает Бессонов.

– Это Блохина на него воду вылила! – с удовольствием ябедничает Рогов.

– Саша, – укоризненно вздыхает Алена Денисовна, старательно отводя взгляд от грудных мышц и пресса нашего футболиста. – Как же так?!

– Он врет, – буркаю я. – Он первый ко мне полез.

– Ой ну кому ты нужна, чтобы лезть к тебе?! – тут же фыркают наши девчонки. – Мечтай!

– Да ладно, – ухмыляется Бессонов, прожигая меня насмешливым взглядом черных глаз. – Пусть Блошка помечтает! Вам жалко что ли?

– Я мечтаю только о том, чтобы ты куда-нибудь провалился, – с вызовом отвечаю я. – Ясно?

Но мой вопрос остается без ответа, потому что сначала в класс вваливаются довольные Ева и Настя с выстиранной футболкой Бессонова, а сразу же вслед за этим звенит звонок.

– Садитесь скорее, – призывает их к порядку Алена Денисовна.

Бессонов тоже идет неторопливо к своей парте, но историчка его останавливает.

– Извините, но в таком виде вы не можете присутствовать на уроке, – говорит она смущенно. – Оденьтесь, пожалуйста.

– А что? – обаятельно улыбается он, и на его щеке опять появляется эта притягательная ямочка. – Не нравится? Плохо выгляжу?

Алена Денисовна краснеет еще сильнее.

– Дело не в этом, – говорит она, откашлявшись. – Просто так… неприлично. Вы нарушаете правила школы!

– Правила школы – это важно, – с серьезным видом соглашается Бессонов. – Капец как важно.

– Я рада, что вы это понимаете, – с облегчением выдыхает учительница.

– Я вообще понятливый, – ухмыляется он и небрежно потягивается, снова демонстрируя свою идеальную форму. – Ладно, тогда я пошел.

– Подождите, – пугается Алена Денисовна. – Но зачем пропускать урок? Вы… вы же можете просто одеться!

– Мне не во что, – скалится он.

– Но разве никто не может одолжить вам футболку или рубашку? – она беспомощно смотрит на класс.

– Я бы не надел чужую одежду, – хмыкает Бессонов. – К тому же она тупо на меня не налезет.

И он прав. Ни у кого в нашем классе нет таких широких плеч, как у этого безмозглого спортсмена. И ростом он выше всех пацанов.

– Можешь в штору завернуться, – ядовито предлагаю я. – Или тряпками половыми прикрыться. Там еще осталась парочка.

– Саша! – возмущённо восклицает учительница.

– Заткнись, Блохина! – рявкают на меня пацаны.

А Бессонов только беззаботно ухмыляется.

– Одеваться в тряпки – это твое хобби, Блошка, – небрежно говорит он. – Лично я предпочитаю качественные вещи.

Я просто теряю дар речи. Нормально я одета! Да, не в дорогую одежду, но и не в тряпки! Он совсем уже что ли?!

– Ладно, всем пока, народ, – Бессонов подмигивает классу. – Поучитесь тут за меня.

– Бес, а футболка? – кричит ему вслед Настя. – Давай я тебе домой ее принесу!

Но он уже в коридоре, и моя подруга никакого ответа не получает.

Урок начинается, и я стараюсь внимательно слушать Алену Денисовну, хотя ощущаю себя неуютно, потому что сижу одна. Обычно место около меня считается козырным, ведь я всегда готова помочь или подсказать, но сегодня тут никого. Нет даже Али, она написала, что заболела. А Настя, очевидно, больше не считает меня подругой.

Эта мысль отзывается внутри тянущей болью, похожей на ноющий зуб, но я не даю себе раскисать.

«Соберись, Саша! Осталось всего месяц доучиться», – строго говорю я себе. – «Забей на них всех. И на придурка Бессонова в первую очередь. Просто делай вид, что его не существует».

Но это сложно сделать, потому что этот придурок, хоть и не пошел на уроки, но остался болтаться в школе.

На второй перемене я вижу в коридоре Бессонова, который прижимает к стенке Соловьеву и языком исследует ее гланды. Это вижу не только я, а, кажется, все школа, потому что весь следующий урок наши девочки сидят с траурными лицами, а Настя убегает плакать в туалет. На четвертой перемене Ева и Маринка громко шепчутся, что видели, как в машину Беса садилась практикантка по английскому, и Настя опять убегает плакать в туалет.

Мне хочется ей сказать, чтобы она не расстраивалась из-за Бессонова, потому что он не стоит того. Он просто самовлюбленный павиан, который готов оприходовать любую самку. Ему нравится чужое внимание, он в нем купается, но ни Соловьева, ни практикантка, ни сама Настя ему не интересны.

Ему, похоже, никто не интересен, кроме его самого.

Но Насте не нужны мои советы, поэтому я молча досиживаю до шестого урока и иду домой. Бессонов, к счастью, на занятиях больше не появляется. Видимо, у него дополнительный курс английского с практиканткой.

Я очень надеюсь, что и на следующий день его не будет в классе, но, к сожалению, на третьем уроке эта звезда все же заявляется в класс, сияя своей наглой ухмылкой.

– Бес, вот твоя футболка! – Настя подлетает к нему. – Я ее дома еще раз постирала и даже погладила. Вот.

– Спасибо, сладкая, – он одаряет ее небрежной улыбкой. – Но я уже новую заказал. Оставь себе. Или выкинь.

– А ты можешь на ней расписаться?

– Не вопрос.

Бессонов привычно оставляет на футболке свою размашистую подпись, потом оглядывает класс и, заметив меня, широко улыбается:

– Блошка! Как сегодня мне планируешь жизнь портить? Ментов ты уже вызывала, тряпками швырялась, что сегодня в программе?

Я делаю вид, что ничего не слышу, но он, кажется, не планирует оставлять меня в покое, потому что внезапно садится за мою парту. Прямо на пустующий соседний стул.

Глава 6. Несправедливость

Я от неожиданности замираю.

Зачем он приперся ко мне?

А Бессонов, небрежно подпирая голову рукой, рассматривает меня так, как будто я какой-нибудь товар на витрине.

– Что надо? – не выдерживаю я.

– От тебя? Ничего, – скалится он. – А что?

– А зачем тогда сел сюда? – хмуро спрашиваю я.

– Захотел и сел. – Насмешливые темные глаза внимательно следят за мной. – Места вроде общие, Блошка, не? Или надо было у тебя вначале письменное разрешение получить?

– Письменное? – фыркаю я. – А что, ты разве грамоте обучен?

– Ну контракты же я как-то читаю, – ослепительно улыбается Бессонов.

– А разве это не делают за тебя специально обученные люди? – саркастично спрашиваю я и тут же злюсь на себя, что не смогла промолчать.

Не знаю, что происходит, но когда рядом со мной оказывается этот тупоголовый смазливый спортсмен, яд из меня просто льется, и не получается оставаться спокойной. Честное слово, меня в жизни так никто не бесил, как он!

Но на мое замечание про специально обученных людей Бессонов лишь презрительно вздергивает одну бровь, потом снова оглядывает меня и тянет:

– А что, Блошка, завидуешь?

Я не успеваю ничего ответить, потому что звенит звонок и тут же в класс заходит наша математичка Анна Геннадьевна. Бессонов остаётся сидеть рядом со мной.

Математичка видит его и поджимает губы, явно замечая, что перед ним на парте нет ничего: ни ручки, ни тетради, ни сборника заданий ЕГЭ. Но она никак это не комментирует, просто идет к своему столу, сухо здоровается и начинает вести урок.

Сначала мы пишем проверочную работу. Мы – пишем, а Бессонов лениво тыкает что-то в своем телефоне. Потом сдаем листочки, и Анна Геннадьевна разбирает с нами шестнадцатое задание из ЕГЭ. Мы решаем примеры у доски, а Бессонов по-прежнему сидит, уткнувшись в мобильник. В одном ухе у него наушник, а на экране идет какой-то матч: маленькие фигурки бегают по зеленому полю с мячом.

У него мозг только на футбол заточен?! Он вообще ничего другого не воспринимает?

– Блохина, – раздается четкий голос математички. – К доске. Тебе второй пример.

Пф, это нетрудно!

Я, пачкая мелом пальцы, быстро расписываю по шагам, как надо найти значение выражения. И Анна Геннадьевна кивает.