Любовь, которую ты вспомнишь (СИ) - Сивая Рина

Но он не появлялся. Не звонил, не писал, не искал встреч. Я знала, что его номер добавлен в черный список на моем телефоне, как и все аккаунты в соцсетях – Миронов постарался. Но все равно испытывала разочарование от того, что Ди не пытался найти другой способ, чтобы объясниться.

В моих глазах это только подтверждало его вину.

Я запрещала себе думать о нем, но каждую ночь, закрывая глаза, я видела Диего. Прокручивала в голове то время, что мы провели вместе за последний месяц, и пыталась найти тот момент, когда все пошло наперекосяк. Когда в его голове появилась мысль, что нашему сыну будет лучше с ним, чем со мной.

И не находила.

Я снова сталкивалась с противоречием: тот Ди, которого я знала, не был способен на интриги и закулисные игры. Но могла ли я сказать с уверенностью то же самое о Диего нынешнем? Сердце кричало, что они идентичны, за исключением памяти. Разум сопротивлялся, напоминая слова самого Солер о том, что я не должна обнадеживаться на его счет.

«Не хочу, чтобы ты ждала от меня каких-то слов или поступков как от Диего, которого ты знала. Потому что его нет, Ана. Его памяти во мне нет. И я не хочу начинать что-то строить на зыбкой надежде, что однажды это может измениться».

Тогда его слова казались искренним порывом души, тянущейся к моей навстречу. Сейчас – предупреждением. Намеком на все, что случилось после.

Я понимала, что застряла в этом состоянии пограничности, когда мне нужно было окончательно принять вину или невиновность Диего, но я малодушно откладывала этот момент, позволяя другим решать за меня.

Паша и мой адвокат однозначно заявляли, что поступок мужа непростителен. Поэтому их ответные шаги – заявление на развод и ходатайство об ограничительных мерах – максимально оправданы.

Александр был целиком на стороне отца. Несмотря на все попытки объяснить ему, что вот так легко простить Диего я не смогу, сын верил, что это – всего лишь вопрос времени.

Родители в телефонном разговоре заняли противоположные стороны: папа непреклонным голосом назвал Ди предателем и посетовал, что не может надавать ему подзатыльников собственными руками. А мама неожиданно поинтересовалась, уверена ли я в том, что Диего причастен к судебному разбирательству.

– Может, он ничего и не помнит, – сказала тогда она, отобрав трубку у отца, – но я не думаю, Ань, что люди после амнезии настолько сильно меняются. Он ведь был здравомыслящим мужиком! Ни за что не поверю, что ему настолько отбило мозги!

В итоге трое категорически запретили мне общаться с мужем. Одна – так же категорично настаивала на откровенном разговоре.

И только Лера подозрительно молчала, словно набрала в рот воды, никак не высказывая свое мнение по поводу сложившейся ситуации.

Это было… странно. Обычно Валерия первой бежала меня поддерживать или вправлять мозги, высказываться или просто делиться наблюдениями. Но сейчас я ловила ее улыбку и чувствовала неестественность. Смотрела на ее общение с мужем и видела не столько любовь, сколько напряженность.

– У вас с Пашей все в порядке? – решилась я спросить у сестры в тот редкий момент, когда мы остались одни. Все остальное время рядом с нами постоянно находился ее муж.

– Да, конечно, – слишком поспешно ответила Лера и натянуто улыбнулась. – Не бери в голову. Просто расстраиваюсь, что он скоро уедет.

Я бы и сама хотела уехать – вернуться в свою уютную квартиру, в привычное одиночество и мир, где Диего Солер не существовало. К родителям, которые всегда поддержат и пожурят одновременно.

Но о последствиях подобного решения буквально вчера меня предупредил Максим Геннадьевич во время звонка, на котором, разумеется, присутствовал и Миронов.

– Ваш отъезд будет выглядеть как попытка скрыть ребенка, – выговаривал он, когда я заикнулась о возможном возвращении на родину. – Адвокат вашего мужа зацепится за это как довод в пользу передачи опеки отцу.

– Думаю, Елена будет только рада, что мы уедем, – горько усмехнулась я, не особо рассчитывая на ответ.

В том, что Мартинез не упустит свой шанс и быстро вернет освободившееся место рядом с Диего, я не сомневалась.

– Ммм, о чем вы, Анна Леонидовна? – неожиданно ворвался в мои мысли голос Шаха. – У вашего мужа другой адвокат, Арнау Серра. Такая акула, которая вцепится в нас и утащит на самое дно, если почувствует хоть каплю крови. Не советую давать ему поводов.

Вопросов в моей голове стало еще больше. Почему Ди сменил защитника? Что произошло у них с Еленой? И зачем ему, как выразился Шах, «юридическая акула»?

Даже озвучь я хоть один из них, вряд ли мне кто-нибудь смог бы ответить. Поэтому я сидела и выслушивала наставления адвоката и Паши, которые в очередной раз объясняли мне, что с отъездом придется повременить, а с мужем общаться только в присутствии Максима Геннадьевича, а еще лучше – вообще не общаться.

Я молча кивала, но чувствовала, что слова беспокоящихся о моем благополучии мужчин никак не отзываются внутри. Словно посторонний шум, которого в присутствии Павла становилось все больше.

Поэтому, когда он уехал, я испытала искреннее облегчение.

Лера поехала провожать мужа в аэропорт, и впервые за несколько дней мы с Сашей оказались предоставлены сами себе. В этот раз на пляж потащила сына я сама, не дожидаясь его просьбы. А всю дорогу до моря всматривалась в идущих навстречу мужчин.

Глупо, но я искала в них Диего. Искала, и не находила.

Пока Саша резвился с другими детьми и строил замки из песка, я раз за разом зависала над списком заблокированных номеров. Их было не так много, но взгляд притягивал только один.

Я была раздавлена поступком Диего, но при этом дико по нему скучала. По его взгляду, напоминавшему безоблачное испанское небо. По его теплым объятиям, в которых я чувствовала себя защищенной. По его нежному шепоту на ухо и горячим поцелуям.

Набрать его номер хотелось до дрожи в пальцах. Но разум упорно твердил, что этим я сделаю только хуже – себе в первую очередь. Прощать одно предательство – это как дать зеленый свет на другое, а я не была уверена, что смогу пережить все это еще хотя бы раз.

Поэтому телефон так и оставался молчалив. Как и я.

Когда мы с сыном вернулись в номер, предварительно поужинав в одном милом прибрежном кафе, Валерия уже успела вернуться. Но выглядела она крайне хмуро.

– Что-то случилось? – уточнила я, пока Саша мыл руки в ванной.

Лера лишь отмахнулась от меня, уткнувшись в телефон. И просидела так она еще два часа, практически не отрываясь. Я думала, что она общается с мужем, но, когда сестра подскочила на диване от входящего звонка и прошипела в трубку «Где ты пропал? Я весь день не могу тебе дозвониться!», я поняла, что речь шла вовсе не про Пашу. С ним так грубо Валерия даже в моменты жгучей обиды не разговаривала.

Возникшие тайны у сестры, которая добрых десять минут разговаривала за закрытой дверью своей спальни, взволновали меня не на шутку, поэтому, усадив Александра за мультики, я дождалась Леру у двери и почти втолкнула ее обратно в спальню.

– И не думай отмазываться, – грозно предупредила я, закрывая спиной проход. – Выкладывай, что у тебя произошло.

Мрачный взгляд исподлобья не сбил меня с намеченной цели узнать правду. Не зря же мы с Леркой родственники – я тоже умела смотреть так, чтобы сомнений не оставалось.

– С Пашкой поссорились, – на выдохе произнесла Валерия и присела на край постели. Ее плечи поникли, а голова опустилась, скрывая лицо распущенными волосами.

Я аккуратно примостилась рядом, подхватывая ладошку сестры.

– Сильно?

Лера тяжело вздохнула.

– Не так, чтобы сильно. – Она недолго помолчала, а после совершенно другим – более взволнованным, искренним голосом. – Просто это так глупо! Я все время думала, что мы с ним на одной волне, что понимаем друг друга с полуслова! А оказалось, что нет.

Мне показалось, что я не вправе давать какие-то советы на эту тему, когда у самой в жизни полный кавардак. Поэтому просто сжала сильнее тонкие пальцы, показывая, что я – рядом. Всегда.