Я вдохнула его запах, наслаждаясь теплом его сильных рук, которые превращали любое место в дом:
— Спасибо.
— Ты еще все не видела. Вдруг я где-то накосячил, — его губы скользнули по моему виску.
— Ты не мог, — я была в этом увереннее, чем в чем-либо.
— Хочешь хотя бы заглянуть в библиотеку?
Внутри защемило, глаза защипало. Я вспомнила, как мы с папой часами сидели там: он — с детективами или нашими совместными книжками, я — с очередным приключением, которое он для меня выбирал.
— Давай, — прошептала я.
Энсон выпустил меня из объятий и подошел к раздвижным дверям, ведущим в библиотеку и кабинет. Темное дерево, толстые стеклянные вставки, которые пропускали свет, но слегка искажали картинку за ними. Все выглядело потрясающе.
Он взялся за латунные ручки и легко сдвинул двери в стороны. Когда он сделал шаг внутрь и отошел в сторону, я снова ахнула. Бисквит тут же оказался рядом, словно проверяя, в порядке ли я. Я опустила руку ему на голову, но не смогла вымолвить ни слова.
Это была библиотека моего отца, но даже больше. Энсон добавил к ней старинную лестницу на рельсах и выкрасил стены в глубокий бирюзовый цвет — куда больше отражающий меня, чем прежний бордовый. А на дальней стене он сделал кое-что особенное.
Вместо одной картины — целая галерея. Здесь были картины, которые ему удалось спасти из пожарища, и бесчисленное множество фотографий. Очевидно, ему помогала Нора. Снимки мамы, папы, Эмилии и меня. Меня и Фэллон. Всех наших братьев и сестер. Норы и Лолли. Нас с Энсоном. И, конечно, Бисквита.
Глаза защипало. Я перевела взгляд на книжные полки. Энсон учел каждую деталь из того, что я когда-либо ему рассказывала: целый раздел триллеров — все любимые книги моего отца; отдельная полка со всеми историями, которые мы читали вместе; а еще — новые книги, которые мы с Энсоном читали в последнее время.
И наконец я посмотрела на Энсона. Он стоял там и выглядел… нервным. Наверное, впервые.
— Ну как? — спросил он.
Я не стала ждать. Рванула к нему. Энсон с тихим ругательством поймал меня, когда я обвила его ногами за талию:
— Я тебя люблю, — прошептала я ему в шею.
Он усмехнулся — эта вибрация теплом разлилась по всему моему телу:
— Считаю, что тебе понравилось.
Я откинулась назад, чтобы видеть его прекрасное лицо:
— Это идеально. Я ничего красивее не видела.
Лицо Энсона смягчилось:
— Хотел, чтобы здесь были ты и он.
— И мы, — добавила я.
— И мы, — повторил он.
Смотря мне в глаза, Энсон медленно подошел к книжным полкам, я все еще висела у него на руках. Не глядя, он вытащил одну книгу и протянул мне.
Трещина во времени.
Тот самый потертый экземпляр, который мы читали с папой.
— Открой конец, — тихо попросил Энсон.
Горло перехватило. Но теперь я была храбрее. И доверяла этому мужчине всем сердцем.
Руки дрожали, когда я переворачивала пожелтевшие страницы, пока не дошла до последней главы. Там, на последней странице, лежала закладка — толстая бумага с вдавленными в нее засушенными цветами. На ней было написано:
Конец — это лишь шанс для нового начала.
Слезы покатились по щекам, когда Энсон вынул закладку. На ее конце я заметила подвеску. Но это было не просто украшение.
Я затаила дыхание. Это было кольцо. Золотисто-бронзовое, с невероятно красивым розовым камнем, окруженным крошечными бриллиантами, словно цветок в полном расцвете.
— Энсон… — это было единственное, что я смогла произнести.
Он осторожно освободил кольцо от закладки и взял мою руку:
— Ты дала мне воздух, когда я думал, что больше никогда не смогу дышать. Ты подарила цвет, когда мой мир стал черно-белым. Ты видишь меня всего. Я не хочу провести ни одного дня без тебя. Выходи за меня.
Сердце стучало, готовое выпрыгнуть из груди:
— Да. Где бы ты ни был — там и мое место.
Энсон надел кольцо мне на палец:
— Розовый бриллиант — для моей яркой, безрассудной девочки. Цветок — для королевы жизни. — Его губы скользнули к моим. — Я тебя люблю.
— И я тебя люблю. Люблю это новое начало.
Потому что именно его он дарил мне снова и снова — шанс начинать сначала. И я знала: это никогда не закончится.
