Империя Искушения (ЛП) - Финелли Мила

Cristo santo. ¹⁰²Росси пытался убить Пальмиери, что само по себе было плохой идеей, а вместо этого убил дочь офицера. У меня не было слов. В моем мире женщины и дети были строго под запретом. — Были причины, по которым я не мог тебе помочь. За это я прошу прощения.

— Я знаю. Твой кодекс братства, или как его там. Но я ценю то немногое, что ты сделал, поэтому я держал тебя внутри, где ты не мог вмешиваться. Никто тебя не заподозрит.

Он не говорил мне ничего, чего бы я уже не понял. И теперь, когда Росси убрали с дороги, у меня появился шанс возглавить южную Калабрию. Это было идеально. Несколько дней в тюрьме стоили того, чтобы взять региональную корону для моей семьи. — Я благодарен. Ты мог бы быть мелочным, учитывая нашу историю. Я, трахал твою жену.

Откусив еще один сэндвич, он сказал: — Она пыталась привлечь мое внимание. Мы отдалялись друг от друга после смерти нашей дочери. Именно горе заставило ее обратиться к тебе. Я не виню ее, или тебя.

Я не удержался и подколол. — Ты хочешь сказать, что я спас твой брак?

— Нет, stronzo. Мы развелись.

— Тогда почему ты меня ударил?

Уголки его рта дьявольски изогнулись. — Потому что это меньшее из того, что ты заслуживаешь. К тому же, это сделало твой арест более правдоподобным.

— Это было чертовски больно.

— Хорошо. — Он несколько мгновений жевал. — Я ухожу в отставку.

У меня голова дернулась. — Это ошибка.

— Все кончено. После этого я не могу притворяться, что соблюдаю закон.

Глупы порядочные люди, которые думают, что они выше насилия и боли моего мира. — Ты думаешь, что ты первый офицер, который нарушил закон? Если так, у меня есть длинный список имен, чтобы показать тебе. И Росси был куском дерьма.

— Я знаю, но здесь, — он положил руку на сердце, — мне говорят, что я не могу жить как прежде. Я хочу покоя, и я никогда не найду его на этой работе. В основном благодаря таким людям, как ты.

— Ну, я не уйду в отставку.

— Вот почему я должен это сделать. Мне бы не хотелось убивать тебя, Бенетти.

Как будто он мог. — И что ты будешь делать?

— Путешествовать. Оставаться в маленьком домике у океана. Спать допоздна. Пить вино. — Он скомкал в кулаке бумагу для сэндвичей. — Я планирую наслаждаться оставшимся временем, которое у меня есть на этой земле. Тебе стоит попробовать.

Я невидящим взглядом смотрел на парковку, на ряды машин, сливающихся воедино, пока я впитывал слова. — Почему ты думаешь, что я не такой?

— Потому что я знаю о твоей жизни больше, чем ты можешь себе представить. Из-за нее ты задержался в Нью-Йорке гораздо дольше, чем было необходимо. И даже как бы плохо ты с ней ни обращался в Нью-Йорке, она все равно торговалась за твою свободу. Она приехала сюда, чтобы бороться за тебя.

Мой желудок сжался при мысли о том, что Валентина находится в этой тюрьме, встречалась с Пальмиери. О чем она думала? — Почему ты считаешь, что я плохо с ней обращался?

— Потому что она злится. Не было никаких слез, никаких искренних мольб от твоего имени. Она была спокойна и логична, никогда не оплакивала твою невиновность. И когда я предупредил ее о тебе, она выглядела раздраженной.

— И что это было за предупреждение?

— Что ваш мир поглощает женщин целиком.

Это не было ошибкой, но я бы этого не сделал. Пока Вэл оставалась на территории, она могла делать все, что хотела. Дом был хорошо укреплен и роскошен. Кто бы не хотел там жить? И мы были бы там в безопасности вместе. Я почти истекал слюной от того, что она была так близко все время. Трахалась на моей кровати, в моем офисе. У бассейна. В лесу. Не было предела местам, где я мог бы ее иметь в моем поместье.

Я встал и отряхнул крошки с груди.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

Поднявшись, он усмехнулся, но это было сухо.

— Да, конечно. Ты, вероятно, все равно облажаешься. Такие мужчины, как мы, не предназначены для отношений. Он направился к мусорному ведру и бросил туда бумагу. — Хорошей тебе жизни, Бенетти.

Валентина

Итальянцы умели жить хорошо.

Сидя на теплом камне, я опустила ноги в прохладную воду бесконечного бассейна Луки. Вид отсюда был потрясающий. Сельская местность простиралась вокруг и под домом, а вдалеке сверкало море. Ярко-розовые шезлонги окаймляли бассейн перед отражающими стеклянными окнами, а цветы и растения выстроились вдоль террасы. Это был средиземноморский рай под ярким солнцем, и вся эта сцена заставила меня захотеть май-тай. Вообще-то, любой напиток с зонтиком.

Я услышала, как открылась дверь и зашуршали шаги по гладкому камню. Я предположила, что это был Габи, так как он был единственным Бенетти, который сейчас говорил со мной, поэтому я повернулся лицом к солнцу.

— Привет, Габи, — поздоровалась я.

— Не совсем, — сказал глубокий голос. — Тут.

Лео, старший сын Луки, держал замороженный напиток с зонтиком внутри. Когда он поставил стакан на землю рядом со мной, я прикрыла глаза от солнца, чтобы изучить его. — Ты умеешь читать мысли?

— Нет. — Он опустился на край бассейна и опустил в него ноги. — Но я знаю, что здесь становится жарко.

— Это отравлено?

— Нет, — ответил он со всей серьезностью.

Мне этого хватило. Я подняла стакан и сделала большой глоток прохладного напитка. Апельсин и клубника с размахом.

— Ммм. Что это?

— Замороженный Aperol spritz. Мы официально не встречались. Я Лео. — Он протянул руку, и мы пожали ее.

Я видела сходство в его глазах, но он не был мини-Лукой, как Габи. Лицо Лео было тоньше, более угловатым. Его волосы также были светлее. — Приятно познакомиться.

— Скажи, зачем мне тебя травить?

— Потому что ты и твоя семья все еще злитесь на меня за вчерашнюю встречу с полковником Пальмиери. Вчера вечером меня не пригласили на ужин. Вместо этого Габи принес еду, и мы поели вместе в моей комнате. Дяди не пытались остановить меня от сегодняшних прогулок, хотя никто не ответил мне, когда я смогу вернуться в Нью-Йорк.

— Мне жаль, что мои дяди так отреагировали, но мы не все в ярости. Я благодарен за помощь.

— Правда?

— Да, хотя мой отец не хочет, чтобы ты во всё это вмешивалась. Он вчера звонил и долго орал на Серхио.

— Я уже в этом замешана. Я в этом замешана с того момента, как твой отец приехал в Штаты. И мне все равно, что это разозлило Луку. У меня была возможность помочь ему, поэтому я это сделала.

— Ты смелая, синьорина. Немногие пойдут против воли моего отца.

— Желания твоего отца сейчас ничего для меня не значат.

— Но ты заботишься о нем.

Хуже. Я думаю, я люблю его.

Я отпила еще замороженного напитка. — Это неважно. Я возвращаюсь в Нью-Йорк как можно скорее.

— Ты не планируешь остаться?

Эта жизнь поглощает женщин целиком.

Я вздрогнула от этих слов. У меня была своя жизнь в Нью-Йорке, бизнес. Друзья. Вещи моей матери. Я отказалась соблазниться розовыми шезлонгами и замороженными коктейлями.

— Нет, я не хочу оставаться.

— Это очень плохо, — сказал Лео, болтая ногами в воде. — Очевидно, что мой отец заботится о тебе. Я никогда раньше не слышал его таким злым и обеспокоенным.

— Тебя это не беспокоит?

— Что, он заботится о ком-то?

— Кто-то, кто не твоя мать. Кто-то, кто не намного старше тебя. Кто-то, кто не итальянка. Тебя это не беспокоит?

Лео сделал паузу, выражение его лица стало задумчивым. Я уже могла сказать, что он был полной противоположностью своему брату, который говорил все, что у него было на уме. Лео казался более осторожным, чем Габи. Его личность определенно была ближе к личности Луки.

Наконец, Лео сказал: — Во-первых, моя мама счастлива со своим мужем. Он хороший человек и заботится о ней. Я никогда не мечтал о том, чтобы мои родители были вместе. Во-вторых, мне все равно на твой возраст, если ты делаешь Луку счастливым. И почему меня должно волновать, что ты американка? Я считаю, что американские девушки горячие.