Империя Искушения (ЛП) - Финелли Мила

Вскоре показалась раскинувшаяся каменная вилла. Состоящая из трех разных уровней, дом был построен прямо на холме, почти как продолжение окружающей скалы. Зеленые растения и деревья окружали периметр и дорожки, выстроились по краю крыши. Вьющиеся цветы украшали фасад, а фонтан гордо возвышался посередине круговой дорожки. Сбоку также было несколько небольших соответствующих зданий, но я не могу отвести взгляд от искусно спроектированной массивной конструкции.

Это было не убежище гангстера. Это было суперроскошное поместье, достойное кинозвезды.

— Ух ты, — выдохнула я. — Это то место, где ты живешь?

— Подожди, пока не увидишь, что внутри. — Он припарковался у каменного фонтана, и мы вышли. — Пошли. Они сразу же захотят на меня накричать.

— А я?

— Они не будут на тебя кричать. — Он бросил свою бейсболку на заднее сиденье машины, затем взъерошил волосы. — Мой отец сдерет с них кожу живьем, если они посмеют.

Слова были сказаны с абсолютной серьезностью. Это было суровое напоминание о том, чем был оплачен этот дом — кровью и преступлениями. Я не могла этого забыть.

Он повел меня выше по тропинке, пока мы не достигли двери. Набрав несколько цифр на клавиатуре, он сказал: — Это кабинет моего отца.

Прежде чем я успела подумать, что я собираюсь сказать, мы уже были внутри. Комната была просторной, мягко освещенной. Современная и чистая, с большими абстрактными картинами на стенах. Шикарно, для человека, который понимал деньги, но не хотел их выставлять напоказ.

Братья Бенетти, вместе с еще одним мужчиной, которого я не узнала, были на ногах, ожидая нас. Никто из них не выглядел счастливым.

Серхио немедленно набросился на Габи, его итальянский был яростным и быстрым. Габи не пытался говорить, просто молча стоял, заложив руки за спину, и позволял дяде ругаться на него. Я не могла больше этого выносить.

— Перестань, — сказала я. — Это я та, на кого ты должен злится. Не вымещай злость на Габи.

Брат Луки сложил ладони вместе и приложил кончики пальцев к губам. Казалось, он глубоко дышал. — Синьорина, я пытаюсь быть уважительным. Но то, что вы сделали сегодня, было очень опасно. Вы поставили под угрозу многое, включая жизнь моего брата.

Я не могла понять, как это могло быть правдой. — Мне пришлось поговорить с Пальмиери. У него есть полномочия освободить Луку, и я подумала, что использование информации о моем отце поможет.

— Вы играете с огнем, синьорина. Есть вещи, которые вам не понять.

— Тогда объясни мне.

Его губы дернулись, будто мой вопрос его оскорбил.

— Это семейные дела. Я могу обсуждать их только с родными.

Я указала на молодого человека рядом со мной.

— Или, возможно, с Габи?

Серхио бросил взгляд на племянника, прежде чем снова повернуться ко мне.

— Лука сам решает, что должны знать его сыновья. И ты не имеешь права вмешиваться. Знай свое место.

— Мое место? — я усмехнулась с явным презрением. — Да, я прекрасно знаю, какое место вы мне отводите в вашем мире. Рожать детей и молчать. Так, Серхио? Что ж, это может работать здесь, но в Нью-Йорке такие порядки не действуют. Мы не тихие, покорные женщины, которые боятся открыть рот. Пальмиери хотел моего отца, но по неправильным причинам. Я объяснила ему, как всё обстоит на самом деле, и он согласился принять адвокатов Луки. Кстати, не благодарите. Так что перестань кипятиться и угомонись!

Никто не сказал ни слова. Серхио выглядел одновременно сердитым и удивленным, его лоб нахмурился, а челюсть напряглась, но я закончила объясняться.

Я наклонилась к Габи.

— Мне бы очень хотелось сейчас увидеть остальную часть дома, особенно спальню с мягкой кроватью.

Габи моргнул несколько раз, но кивнул. — Следуй за мной.

Глава Тридцать Пятая

Лука

На этот раз наручников не было.

Я сидел в комнате для допросов, мои руки были свободны. Я не жаловался. Может, это из-за моих адвокатов? Когда я встречался с ними вчера, они намеревались надавить на GDF, чтобы предъявить мне обвинение или освободить меня. Это судебное чистилище было чушью.

По крайней мере, Валентина была в безопасности. Я поручил Серхио держать ее в Катандзаро на территории, пока моя ситуация не разрешится. Я не хотел, чтобы она вернулась в Нью-Йорк или в Рим. Мои братья будут присматривать за ней, защищать ее.

Увижу ли я ее когда-нибудь снова? Наша последняя встреча, когда я притворялся, что едва ее знаю, была не такой, какой я хотел, чтобы она меня запомнила. Без сомнения, она все еще злилась, и я хотел бы иметь возможность объяснить.

Я бы хотел сказать ей, что каждая минута без нее была словно цепь вокруг моей души, которая сковывала меня, тянула меня вниз. Как бы я сделал все по-другому, если бы мог. Но жизнь не дает нам возможности вернуться назад и исправить ошибки, нанесенные тем, кого мы любим.

Я любил ее, и у меня, возможно, никогда не будет возможности доказать это.

Дверь распахнулась. Пальмиери вошел, его костюм снова помят, круги под глазами стали значительно сильнее. Он закрыл дверь и подошел к столу, за которым я сидел.

— Ты выглядишь дерьмово, — сказал я.

— Некоторые из нас работают, чтобы заработать на жизнь. — Он не сел, а продолжил стоять рядом со мной. — Тебе стоит попробовать как-нибудь.

Я бросил на него равнодушный взгляд. — Я бизнесмен. Конечно, я работаю.

Он покачал головой на мой комментарий, затем жестом пригласил меня встать. — Иди со мной.

— Che cazzo? Куда?

— Пойдем.

Не дожидаясь меня, он направился к двери и вышел в коридор. Я оттолкнулся от стула и последовал за ним, мои длинные ноги тут же догнали меня. Он провел меня по нескольким коридорам, пока мы не достигли запертой двери. Через несколько секунд нас пропустили через нее, а затем снова через еще одну запертую дверь. Это было самое близкое к свободе ощущение, которое я испытал за почти неделю. Я старался сохранять спокойствие. Это могло ничего не значить.

Пальмиери продолжил идти.

За столом он достал свое табельное оружие и телефон. Он подписал несколько бумаг, затем вышел за дверь. Я бросил быстрый взгляд на охранника за столом, но он проигнорировал меня, вернувшись к своим бумагам. Я последовал за Пальмиери мимо других контрольно-пропускных пунктов, пока мы не добрались до главного входа.

Он вышел.

Я последовал за ним.

Солнце ударило мне в лицо, и я выдохнул воздух, который сдерживал в течение нескольких дней. Я не знал, был ли я свободен или это была временная передышка, но я не тратил ее впустую. Закрыв глаза, я вдохнул и медленно выдохнул, словно очищая легкие от тюремного воздуха.

Черт, это было мило.

Пальмиери стоял у фургона с едой сбоку от входа в тюрьму. Я подошел. Он дал владельцу несколько евро, затем мы слегка отодвинулся в сторону. Я ничего не сказал. Через несколько минут Пальмиери протянул мне сэндвич, завернутый в хрустящую бумагу. — Сюда.

Он указал на небольшую площадку со скамейками за фургоном с едой. Она была видна из тюрьмы, но недостаточно близко, чтобы ее можно было услышать.

Мы сели. Я развернул сэндвич, который оказался porchetta di ariccia. Свиной рулет без костей, приправленный чесноком и розмарином. — Grazie, — сказал я, прежде чем откусить.

Он начал есть, как будто был рад растянуть это на некоторое время, поэтому я спросил: — Это ты сделал?

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Ты бы не привел меня сюда одного, если бы Росси был жив. Так что поздравляю.

Он тяжело вздохнул. — Нет никакого удовлетворения в смерти другого человека, Бенетти.

Я откусил сэндвич и проглотил. — Иногда убивать необходимо. Нельзя зацикливаться на чувстве вины. Ты отомстил за смерть своей дочери, и это главное.

— Вот как ты это видишь.

— Так бы это увидел любой, colonnello¹⁰¹. Он сказал тебе, почему?

— Возмездие за осуждение племянника. Он думал, что я в машине. Он не знал, что моя дочь путешествует с няней.