Империя Искушения (ЛП) - Финелли Мила

Он поморщился. — Синьорина…

— Пожалуйста. Я не уйду, пока не встречусь с синьором Пальмиери. — Я указал на телефон на столе. — Позвоните ему, per favore.

Он уставился на меня так, словно я сказала ему, что техасское оливковое масло лучше итальянского. — Я не могу позвонить в GDF и заставить их приехать сюда по моему приказу.

— Ты можешь, и ты сделаешь это. Передай Пальмиери, что Валентина Монтелла здесь, и я не уйду, пока он не встретится со мной. — Я опустилась на один из двух пластиковых стульев в комнате. Затем я скрестила руки и уставилась прямо перед собой. Я не собиралась обсуждать это или поддаваться запугиванию, чтобы уйти. Был слабый шанс, что я смогу исправить это, сегодня, и добиться освобождения Луки. Ничто другое не имело значения.

Охранник что-то пробормотал себе под нос по-итальянски, вероятно, ругался, затем несколько раз вздохнул. Когда я уже думала, что он сдастся, он сел в свое кресло и взял телефон, нажал несколько кнопок. Был долгий разговор, и я услышала, как он произнес мое имя кому-то, прежде чем повесить трубку. Вскоре после этого поступил еще один звонок, и он говорил несколько минут, в основном слушая. Он давал краткие ответы, затем положил трубку.

Мы ждали.

Нервы пробежали по моей коже, а нога подпрыгнула. Я ковыряла ногти и думала о Габи, который ждал меня снаружи. Мы приземлились час назад и сразу же приехали сюда, так что я понятия не имею, знает ли его семья, что мы в Риме. Но я уставилась на дверь, беспокоясь, что другой Бенетти ворвется в дверь и попытается остановить меня.

Загудел телефон охранника. Он поднял трубку и прислушался, затем я увидела, как напряглись его плечи. Кивнув, он несколько раз повторил va bene, прежде чем отключился.

Он встал и, позвякивая ключами, направился ко мне. — Синьорина Монтелла. Следуйте за мной.

Я понятия не имела, куда мы направляемся, но я была готова к битве. Я должна была сделать все, что могла, для Луки. Мы продолжили путь в учреждение, проходя мимо офисов и столов. Наконец охранник остановился, открыл дверь и жестом пригласил меня войти.

Меня встретили четыре цементные стены и старый стол. — Я не понимаю, — сказала я, глядя на него. — Где Пальмиери?

— Per favore, — он махнул рукой, указывая на комнату.

Я уже не была так уверена в этом плане. Никто, кроме Габи, не знал, что я здесь, и я была во власти этих незнакомцев. Я с трудом сглотнула. — Пальмиери идет?

Охранник не ответил. Он захлопнул дверь, и я услышала, как щелкнул замок.

Я потянулась, чтобы проверить, просто чтобы убедиться. Да, он запер меня. Черт!

Прежде чем я позволила своему воображению вырваться из-под контроля, я устроилась за столом и сделала несколько глубоких вдохов. Паниковать было бесполезно, пока не было повода для паники. Я была гражданкой США с правами. Они не могли оставить меня здесь навсегда и не могли причинить мне вред.

Никто не знает, что я здесь. Они могут делать, что хотят.

Я вытащила свой телефон. Никакой связи. Отлично.

После нескольких глубоких вдохов я решила отвлечься, посмотрев фотографии, которые я сделала за короткое время с Лукой. Он ненавидел фото, но он позволил мне сделать несколько снимков. Слава богу, я не удалила их, когда узнала правду о нас.

Его красивое лицо заполнило экран, его глаза были теплыми и ласковыми, а тайная улыбка играла на уголках его рта. Темная щетина делала его сексуальным и опасным, и мой желудок скручивало. Иисусе, он был красивым. Я ненавидела, что он лгал мне, но в этой фотографии не было ничего фальшивого. Тепло в его глазах, улыбка на его губах… все было по-настоящему.

И на его щеке не было синяков.

Это укрепило мою решимость вытащить его из этого места. Я не была наивна, он не был невиновным человеком. Без сомнения, он заслужил сидеть в тюрьме за некоторые из своих поступков. Но мир был полон ужасных людей, которые никогда не сталкивались с последствиями своих действий, людей, чьи деньги и власть защищали их от последствий.

Почему один человек должен страдать, а миллионы других — нет?

Это было похоже на подоходный налог. Многим людям сошло с рук то, что они почти не платили, в то время как остальные из нас так много раздавали. Как, черт возьми, это было справедливо?

Ты оправдываешься, потому что любишь его.

Я отбросила эти мысли и пролистала еще фотографии. Ожидание затянулось так долго, что я отложила телефон, беспокоясь о своей батарее. Я прошлась, осмотрела комнату. Я не увидела камеры, но я готова поспорить, что она где-то была. Я снова проверила время.

Наконец, дверь открылась. Вошел мужчина с тусклым и несчастным выражением лица. — Синьорина. — Затем он быстро заговорил по-итальянски, и это прозвучало сердито.

Я подняла ладони. — Вы говорите по-английски?

— Конечно. А вы?

Ах. Теперь его отношение имело смысл.

Он мне не поверил.

— Синьор Пальмиери? — Когда он кивнул один раз, я продолжила. — Я Валентина Монтелла из Нью-Йорка. Мой отец — Флавио Сегрето. Я думаю, вы ищете его.

Он выдернул стул с противоположной стороны стола и сел. Его галстук был ослаблен, первая пуговица на рубашке расстегнута. Это добавило ему общего раздражения.

— Бенетти сказал тебе, я вижу.

— Лука мне не сказал. Мой отец сказал.

Поведение Пальмиери изменилось, его взгляд устремился на меня. — Значит, вы с ним регулярно общаетесь.

— Не совсем. Флавио держится подальше, чтобы защитить меня. Однако мы говорили о вашей дочери. — Пальмиери замер, как вкопанный, но мне пришлось выговорить остальное. Ему нужно было рассказать. — Он ее не убивал.

— Perdonami, signorina. Но факты говорят об обратном.

— Доказательства, предоставленные кем? Потому что кто-то вам лжет. Разве вы не хотите узнать, почему?

— А какие у вас есть доказательства невиновности вашего отца?

Я глубоко вздохнула. — В то время, когда убили вашу дочь, моя мать умирала от рака. Без моего ведома мой отец ухаживал за ней, пока ей становилась все хуже и хуже. Он любил ее. Он ни за что не согласился бы на работу, которая отдалила бы его от нее на это время.

— В этом нельзя быть уверенным.

— Я уверена на сто процентов. Я верю ему. И вы можете посмотреть его паспорт и ее свидетельство о смерти. Он не покидал Нью-Йорк. Кто-то другой убил вашу дочь.

Кончики его пальцев барабанили по деревянному столу, пока он изучал мое лицо. Настойчиво, словно выискивая слабые места. Подход был устрашающим, и я подозреваю, что многие преступники признались именно из-за него. Я старалась сохранять спокойствие. Правда была на моей стороне.

— А у вашего отца были предположения, кто может быть ответственным?

— Я вам скажу, но мне нужно ваше слово, что вы освободите синьора Бенетти.

Он рассмеялся, но это был сухой и невеселый звук.

— Никогда бы я не согласился на что-то столь глупое.

— Тогда я не скажу, что сказал мой отец.

— Вы находитесь в тюрьме в чужой стране. Вы искренне верите, что у вас есть какие-то рычаги влияния в данный момент?

— Да, есть. Вы чего-то хотите от меня, а я чего-то хочу от вас.

— Ты очень уверена в себе. — Он откинулся назад, его куртка слегка распахнулась, обнажив пистолет, который он носил. — Может быть, я оставлю тебя здесь, заставлю твоего отца прийти и поговорить со мной лично.

У меня пересохло во рту от этой угрозы, поэтому я облизнула губы. — Это не принесет никакой пользы. Он не придет, и, кроме того, он не виноват в смерти твоей дочери. Ты тратишь время, преследуя его за это.

Воздух в комнате становился гнетущим по мере того, как секунды тянулись, взгляд Пальмиери был похож на черные шары негодования. — Вы просите освободить одного из самых опасных преступников страны. Вы знаете, как долго мы пытались арестовать Бенетти?

— Но вы не предъявили ему обвинение в совершении преступления, и это заставляет меня думать, что вы знаете, что не можете этого сделать. У вас нет обвинения, которое будет держаться.