"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Крейн Генри

Расчет Сантаны оправдался.

— Но ведь это причинит тебе только страдания, — сломленным голосом сказал Кепфелл. — Ты так не считаешь?

Она не просто так не считала, она была уверена в этом. Кроме того, она убедилась в том, что Кепфелл совершенно точно знает, где находится ее сын, с кем и как он живет. Единственное, чего она еще не понимала, так это отношения дедушки к собственному внуку. Он, кажется, признался в своей ответственности за прошлое и настоящее внука. Этот дедушка–вор словно подталкивал Сантану к поискам, подбадривал ее, доверялся ей вместе с ее ребенком.

В другой семье другая молодая девушка искала своего отца. В воскресенье, чувствуя себя в великолепной форме и отдавая отчет своей красоте, Джейд направилась после обеда в отель Ароебич.

Было безлюдно, многие обитатели мотеля пошли к морю, но у одного из бунгало был припаркован старый «бьюик».

Открыл дверь Джон Перкинс. Он был, как говорится, «при параде» — в костюме и в галстуке. Это произвело на Джейд определенное впечатление. Она совсем не ожидала такого торжественного приема и ужо даже немного пожалела о том, что была одета не в совсем подобающую такому случаю одежду, в шорты и пляжную тенниску, но в конце концов это был ее отец. Джон Перкинс смотрел по телевизору спортивную передачу, из глубины комнаты был слышен голос спортивного комментатора, то повышающийся, то затухающий, как прибой Тихого океана. Джейд дважды поцеловала отца в щеку и согласилась выпить кока–колы, которую отец извлек из холодильника и пена которой немедленно заполнила стакан. С первыми глотками холодного напитка улетучилась неуверенность, с которой Джейд переступила порог этого дома.

Ее идея состояла в том, чтобы примирить родителей, и со свойственным восемнадцатилетней девушке энтузиазмом она и пришла, чтобы все уладить. Самой себе она пообещала любыми силами обходить тему Джо. Тем более, что Джо, брат, которого она глубоко обожала, последнее время поселился Где‑то в другом месте и не жил дома. Если она хорошо разобралась в ситуации, теперь отец мог вернуться домой, не подвергая семью риску нового столкновения с сыном. Конечно, ее умозаключения были наивны, далеки от сложного, противоречивого и извилистого мира взрослых, в который она только–только вступала и разобраться во всех хитросплетениях которого ей было не под силу. Она действительно была рада видеть своего отца, а отец был просто в восторге от того, что видит дочь. Однако их разговор был похож на диалог непонимающих друг друга людей, совершенно глухих к словам друг друга. На предложение Джейд, выступавшей в качестве уполномоченного от семьи посланника, отец ответил откровенной непримиримостью. Джейд настаивала, Чтобы он вернулся домой, Джон Перкинс требовал, чтобы его дочь ушла из того дома и поселилась у него.

— Твой брат опасен, — не прекращал он повторять, — он навлекает на семью невзгоды. Здесь ты будешь в полной безопасности.

Воссоздание семьи в Прежнем виде казалось невозможным. Ведь Мариса указала ему на дверь, а у него была своя гордость. Так ни о чем и не договорившись, незаметно перевели разговор на Голливуд. У нее там были приятельницы, сейчас было время каникул, она скучала одна в Санта–Барбаре и хотела бы попытать счастья. И неожиданно для Джейд, отец поддержал ее и согласился на то, что небольшое путешествие будет сейчас полезнее, чем пребывание в городе, отравленном присутствием Джо. В глубине души Джейд призналась себе, что ради этого разрешения, собственно, и пришла в мотель. Значит, она поедет, поедет туда, где Денни и Тэд. Нужно немедленно обо всем рассказать Лейкен. Она крепко расцеловала отца в обе щеки и быстро распрощалась с ним. Ей даже не пришла в голову мысль о том, что Мариса на этот раз действительно останется одна.

Келли скучала. В своем прекрасном дворце она не знала, куда себя деть, и была недовольна собой за это пустое времяпрепровождение, когда бесцельно листаешь справочник, от нечего делать перебираешь кнопки набора телефона, в десятый раз рассматриваешь развешанные на стенах акварели с изображением отцовской яхты. Питер был занят. Он бился над проблемой, по сравнению с которой задачи но физике, которые он решал раньше, казались сущим пустяком. Сейчас он с трудом составлял план того, как достойно принять в одном из отелей Кепфеллов прибывающих на конференцию губернаторов Западных штатов. Вся головоломка заключалась в том, как обустроить в равных условиях комфорта двух губернаторов штатов, которые в свободное от конференции время не должны были встретиться в отеле, поскольку они не выносили друг друга. Это был губернатор штата Колорадо и губернатор штата Айова. К тому же одни из них был республиканец, а другой демократ.

— Тебе еще много осталось? — нетерпеливо спросила Келли уже в который раз.

— Еще немного, дорогая. Я сейчас заканчиваю.

Келли отвернулась к окну. У входа во дворец стоял шикарный, красного цвета, спортивный автомобиль, подаренный ей женихом.

— Питер, как только мы поженимся, почему бы вам не уехать в Нью–Йорк?

«В Нью–Йорк, боже мой, это другой конец света!» Город был полной противоположностью кепфелловскому раю, предпочесть его тому, что было создано в семье Кепфеллов, равносильно безумию. Рука Питера сжала авторучку: «Причина этого — Джо».

Келли видела замешательство Питера.

— Мне всегда хотелось жить в Нью–Йорке. Это увлекательный город. Иден, например, не хочет из него уезжать. Там есть все, чего нет здесь, — театры, музеи, французская мода. Я очень хорошо представляю себя в нем, где‑нибудь на Пятой авеню.

— Послушай, Келли, это что, бегство? Если так, то пусть Джо убирается отсюда. Не может быть и речи о том, чтобы уступить ему. Если ты меня достаточно любишь, то…

— Пожалуйста, не сердись, дорогой. Я не хотела тебя обидеть.

— Как я могу не сердиться? Я не хочу, чтобы ты боялась этого типа.

— Окей, Питер, я ничего не говорила.

Но Питер Флинт так не думал.

ГЛАВА 13

Вероника не была бы прекрасной секретаршей, если бы ей не удалось разыскать Круза Кастилио. Она с блеском продемонстрировала свои деловые качества — и результат был налицо. Блудный сын сошел с самолета в аэропорту Лос–Анджелеса, где его уже ждал вертолет, зафрахтованный Кепфеллом, чтобы отвезти прямо на место аварии.

Буровая скважина представляла собой гигантский факел, недоступный целой флотилии катеров, круживших рядом и не способных подступиться к нему. Команда непосредственных спасателей тоже была бессильна. Только платформа буровой скважины, готовая вот–вот заняться огнем, еще вселяла маленькую надежду на ликвидацию пожара. Вертолет приземлился на площадке катера, откуда на моторной лодке Круза быстро подвезли к подножию платформы.

Кастилио всегда работал один, в атом было его величие и его тайна. Он считал, что, только находясь в одиночку перед лицом опасности, он приобретает ту силу, которая приводит его к осуществлению чуда. Остальные могли только помешать тому священному экстазу, в который входил летучий пожарник и который приводил в конечном счете к успеху. А если люди — а такие безусловно были — и высказывали сомнение в нем и называли сумасшедшим, так делали это просто из зависти к его профессионализму, к его виртуозности. Это был специалист, который с приобретением опыта действительно стал несравненным. Он знал наперечет все свойства спасательных взрывных устройств, умел использовать их так, на что любой другой человек, мыслящий стандартно, никогда бы не решился. Он не боялся риска, был отчаянно смел и находчив. Облачившись в свой защитный комбинезон, пропитанный асбестом, он попросил в деталях описать всю историю пожара и, задав несколько наводящих вопросов, отпустил всех, включая и спасательную команду. Оставшись наедине со стихией, поддерживаемый лишь кабелем, он напоминал альпиниста, которому па этот раз в единоборстве с силами природы следовало покорить огненную металлическую вершину. Зрелище было грандиозным. Пламя, в котором дрожал перегретый воздух, внезапно превратилось в громадный черный гриб, нависший над большой железной пирамидой. Через несколько минут Круз Кастилио, зависший между небом и морем и кажущийся таким маленьким, начал делать семафорные знаки куском материи. Это означало, что нужно было приехать и забрать его. Полузадохнувшийся, с лицом, черным от копоти, он спускался с вышки победителем, и глаза его сияли, будто в них укрылось побежденное пламя.