Прекрасная месть (ЛП) - Райт Кения

Дыхание сбилось.

Из Лэя вырвался глухой стон.

А потом… послышалось мокрое чавканье.

Серьезно? Это его язык у нее между ног?

– Лэй!

Ее голос, мой пульс, все это гнало кровь вниз, к паху, заставляя меня становиться тверже с каждой секундой.

Пальцы сами сжались, провели по растущей длине, а в груди зазвучал глухой рык.

Ощущения становились невыносимыми.

Я сжал член сильнее, пытаясь хоть как-то снять это напряжение, но оно только нарастало.

Жажда, которая раздирала меня изнутри.

– Ох... Ох...

Ммм. Как же она звучит.

Член дернулся в ладони.

Горячая волна ревности прокатилась по телу, но она не смогла охладить ту дикую, распаляющую похоть, что сжигала меня изнутри.

Звуки из палатки – ее вздохи, стоны, это грязное, влажное соприкосновение Лэя с ее киской, только подливали масла в огонь.

– Бля-я-я-дь! – простонала Моник. – Не останавливайся!

Эти слова ударили прямо в пах.

Член пульсировал, налитый, до боли твердый, моля о разрядке, которая, казалось, была где-то на другой планете.

Она даже не представляет, как я мог бы заставить ее чувствовать.

Как она дрожала бы подо мной. Умоляла. Кричала мое имя, пока не сломалась бы вся.

Я стиснул челюсть, пытаясь отогнать эти картинки… но они все равно пришли.

Изгибы Моник – это опасное искусство.

Такая красота, перед которой хочется благоговеть, которую жаждешь тронуть, даже зная, что она тебя уничтожит. Я представил, как она раскинулась подо мной, кожа блестит от пота, спина выгнута от чистейшего, безудержного наслаждения. Ее грудь поднималась бы и опускалась, губы приоткрыты, чтобы выпустить эти грешные стоны, переходящие в крик.

Я видел, как ее тело дрожит, как бедра содрогаются, когда она полностью сдается мне.

Он старается, но если бы там был я, я бы зарылся между ее ног и не вылезал часами.

Сделал бы так, чтобы она забыла все, кроме меня.

А ее стоны стали бы моей симфонией.

Мой член болезненно дернулся.

– Ебать! – взвизгнула Моник, а потом простонала:

– Что, черт возьми, это было?..

В ту же секунду я выдернул руку из штанов, быстро расстегнул их, и достал член так стремительно, что сам охренел от собственной решимости.

Я бы метил ее кожу своими зубами, оставил бы на ней десятки напоминаний о том, кому она на самом деле принадлежит.

В другой руке я все так же сжимал ее трусики, кружево было теплым, влажным, пропитанным ее возбуждением.

Не думая, я обмотал кружево вокруг члена и медленно провел по всей длине, размеренно, с наслаждением.

Они скользили по коже, как поцелуй любовницы. Влажное кружево цеплялось за головку, и в теле волной прокатывались мурашки.

Ощущение было как наркотик – сладкое трение, от которого с губ вырвался первобытный рык.

Я сжал руки крепче, кружево натянулось на пульсирующем члене.

Из головки выступил предэякулят.

Я застонал от волны желания, накрывшей с головой.

Моник выдохнула, еле слышно:

– О, Лэй... Ты божественен...

А вот это мы еще посмотрим.

Я начал двигаться быстрее, жестче.

Сознание рисовало перед глазами четкие сцены: губы ее киски распухли от языка Лэя, бедра широко разведены, тело дрожит в оргазме прямо под ним.

Я облизнул губы.

Свободной рукой потянулся вперед и уперся в стойку палатки, чтобы не свалиться.

Колени подкашивались, будто в любой момент могли отказать, но я не останавливался, продолжал дрочить, обернув член ее трусиками.

Напряжение нарастало с каждым движением, с каждым новым ее стоном.

А потом я представил, что это я с ней внутри.

Мой язык дразнит ее киску, а из ее губ срывается мое имя, прерывисто, сдавленно, отчаянно.

Ее пальцы зарываются в мои волосы, пышные бедра дергаются навстречу моему рту, и она молит о большем.

Я бы выебал ее так, что она дала бы Лэю пощечину за потраченное впустую время.

Мысль о том, как Моник кончает для меня, все сильнее подводила к краю.

Ее крики стали выше, резче, и я чувствовал, как срываюсь вместе с ней.

Я задыхался, воздух срывался с губ рывками.

И застонал.

Влажное кружево скользнуло по чувствительной головке члена, и бедра дернулись сами по себе, стремясь к удовольствию, которое уже становилось невыносимым.

– О да… – выдохнул я себе под нос.

В голове мои руки исследовали каждый дюйм ее тела, а член глубоко входил в нее.

И когда она закричала… я представил, что это для меня.

Только для меня.

Эта мысль толкнула меня еще ближе к краю.

Тело задрожало.

Я сжал трусики крепче, движения стали резкими, отчаянными, разум утонул в ее образе.

– А-А-А-А-АХХХ! – простонала она. – Ч-Черт в-возьми…

Стоны Моник были как наркотик – опьяняющий, всепоглощающий, утягивающий вглубь, пока от разума не оставалось ничего, кроме голой, необузданной жажды.

Каждый ее звук пробирал до костей, сжимал грудную клетку и усиливал адскую боль в руке, в которой пульсировал член.

– Ох! Ох! – стонала она, ее голос – симфония удовольствия, из которой не было выхода.

Блядь, это должен был быть я.

Я должен был сводить ее с ума, я – боготворить каждую клетку ее тела, я – вытягивать из нее эти идеальные стоны, пока она не забыла, как ее зовут.

Мне плевать, если придется драться за тебя с Лэем… я тебя выебу, Моник.

Мои движения ускорились, я сжимал член с отчаянной жестокостью.

Трение жгло, рука бешено скользила вверх-вниз по твердому, пульсирующему стволу , но этого было мало.

Всегда будет мало.

Этого никогда не будет достаточно.

Мне был нужен не просто разряд – нужна была она.

Ее киска.

Ее жар.

Ее влажность, стекающая по бедрам.

Ее грудь, скачущая в такт, пока я развожу ее по швам и снова собираю по кусочкам.

– О БОЖЕ! Э-ЭТО СЛИШКОМ!.. – закричала Моник, и ее голос, взмывающий к кульминации, пробрал меня до кончиков пальцев.

Если ты не справляешься с ним, подожди, пока я тобой займусь.

Я резко дернул бедрами, загоняя член в ладонь, из груди вырвался низкий звериный рык.

Движения стали безумными, под стать ее крикам.

В голове стояли слишком яркие, мучительно сладкие картины:

Моник раскинулась передо мной, ее карамелевая кожа блестит от пота, пышные бедра дрожат, пока мой рот сводит ее с ума.

Я сжал член еще сильнее.

Из груди вырвался хриплый стон, когда я ощутил, как подбираюсь к краю – и завис там на мучительное мгновение, прежде чем рухнуть в яростное, дикое блаженство.

Разряд.

Белая, ослепляющая волна наслаждения накрыла меня, вышибая все вокруг из сознания.

Член дернулся в ладони, и из него выстрелили густые, длинные белые струи спермы, забрызгав синюю стену палатки передо мной.

Ноги подкосились, я тяжело дышал, дрожал, спина выгибалась в судорожных спазмах.

– Блядь, – выдохнул я, когда очередной рывок выстрелил новой порцией белой спермы, снова окатив палатку.

Удивительно, что Лэй этого не услышал.

Кому-то придется потом все это убирать…

И тот кто это увидит, сразу поймет: здесь какой-то долбанутый надрочил и обкончил палатку Хозяина горы.

Кровь шумела в ушах.

Тело трясло.

Черт возьми...

Когда дрожь наконец отступила, я понял, что ее трусики все еще обернуты вокруг моего члена.

Кружево промокло насквозь, не только от ее влаги и запаха, но теперь еще и от следов моей собственной слабости.

Я не могу дождаться момента, когда заткну ими ей рот, чтобы заглушить ее крики, пока буду жестко трахать ее сзади.

Я пристально посмотрел на трусики.

До тех пор...Я их оставлю себе.

Осознание того, что на этом куске кружева перемешались наши соки, снова взвинтило меня, но я заставил себя остановиться.

Но для начала...

Придется поговорить с Лэем.

Я запихнул мокрое кружево в карман.