Искалеченная судьба (ЛП) - Джеймс М.

Я не могу полагаться на его помощь, если хочу выжить.

Лодка замедляет ход, двигатель работает на холостом ходу, когда мы приближаемся к частному причалу. Меня передают в руки другой пары людей, и после кондиционированного воздуха на яхте островная жара обрушивается на меня, как стена. На моей коже тут же выступают капельки пота, а волосы прилипают ко лбу.

— Отвезите её в дом, — приказывает новый голос. Я сразу узнаю его: Гаррет, правая рука Кейна. Я встречалась с ним раньше, несколько раз, и он один из немногих, чьё имя я действительно знаю. — Кейн хочет, чтобы она была в кубе.

Куб. Внутри меня всё сжимается от страха, я точно знаю, что это означает.

Меня грубо швыряют на заднее сиденье джипа, и связанные руки не дают мне возможности устоять на ногах. Я ударяюсь плечом о металлический пол с такой силой, что на глаза наворачиваются слёзы. Машина трогается с места, подпрыгивая на неровной дороге, ведущей от причала к главному комплексу. Через заднее стекло я наблюдаю, как удаляется причал. Остров небольшой, всего несколько квадратных миль, но он будет тщательно охраняться, даже лучше, чем его особняк в Майами. Никто не может войти или выйти без его явного разрешения, и если кто-то обнаружит это место, с ним быстро разберутся.

Джип с трудом поднимается по извилистой дороге, окружённой пышной тропической растительностью, и наконец достигает вершины острова. На фоне яркой зелени возвышается усадьба Кейна, словно модернистская скульптура. Всё здание выполнено из стекла и белого камня, геометрически выверенное и внушительное. Я часто задавалась вопросом, какой архитектор создал это здание и что бы он подумал, если бы узнал о тех ужасах, которые здесь происходили.

Когда-то я любила это место, несмотря на все эти события. Кейн часто приводил меня сюда, когда я была моложе, после тяжёлых миссий, чтобы я могла расслабиться, как он говорил. Он относился ко мне лучше, когда я была ещё совсем ребёнком, и я равнялась на него. Теперь это место кажется мне могилой, ловушкой, ложью, частью той паутины лжи, которую Кейн сплёл вокруг меня, думая, что я никогда не разгадаю.

Джип останавливается у главного входа. Меня вытаскивают из машины и заносят внутрь, мои ноги бессильно шаркают по мраморному полу. После яркого островного солнца в салоне прохладно и сумрачно, и у меня темнеет в глазах. Я держу их закрытыми, полагая, что если они решат, что я всё ещё без сознания, то, вероятно, скажут что-то лишнее. Как только я окончательно приду в себя, все будут осторожны в своих словах.

Меня перекидывают через другое плечо и несут несколько минут, пока я не слышу звуковой сигнал биометрического сканера. Должно быть, у Гаррета есть доступ к этому сканеру. Я представляю себе маршрут, по которому мы могли бы пройти: мимо комнат, где я когда-то свободно передвигалась, где я тренировалась, училась и готовилась к миссиям. Мимо библиотеки, где Кейн рассказывал мне об искусстве и литературе, создавая атмосферу утончённости, которая помогла бы мне вращаться в элитных кругах. Мимо додзе, где я научилась убивать десятком разных способов.

Когда я слышу, как открывается дверь, я осознаю, что мы находимся внутри куба. Я ощущаю движение воздуха и пустоту пространства вокруг. Я знаю, что это место расположено в дальнем конце дома, представляя собой идеальный прозрачный стеклянный куб. Три стены и потолок сделаны из стекла, открывая панорамный вид на океан, простирающийся на сотни футов под нами. Четвертая стена, соединяющая дом с остальной частью, выполнена из цельного серого камня. Пол также сделан из стекла, создавая ощущение невесомости над безбрежным океаном и зазубренными скалами.

Кейн как-то сказал мне, что это место было создано для медитации. Оно предназначено для того, чтобы можно было созерцать красоту природы, не отвлекаясь ни на что другое. Я уже бывала здесь раньше, и мне это не понравилось. Я всегда подозревала, что это место может стать местом для психологических пыток: постоянное переохлаждение, головокружение и ощущение подвешенности в пространстве, где негде укрыться, создавали гнетущее впечатление.

Меня с силой бросают на стеклянный пол, и от удара по моему и без того избитому телу прокатываются волны боли. Стяжки на лодыжках снимают, но оставляют на запястьях. Кляп грубо вытаскивают изо рта, оставляя на губах царапины.

— Устраивайся поудобнее, — усмехается Гаррет. — Кейн скоро будет здесь.

Он уходит, и тяжёлая стеклянная дверь закрывается за ним с пневматическим шипением. Тихий щелчок сигнализирует о том, что электронный замок сработал. Я остаюсь одна в стеклянной камере и, наконец, медленно открываю глаза, стараясь не смотреть по сторонам сразу, чтобы не вызвать головокружение.

Я ненавижу высоту. Я всегда её боялась. Кейн несколько раз приводил меня сюда, чтобы отучить от этого. Я научилась адаптироваться к ней, не паниковать, но мне всё равно было не по себе. И теперь, когда я заставляю себя принять сидячее положение на стеклянном полу, я чувствую, как моё сердце подкатывает к горлу.

Волны с шумом разбиваются о берег, солнце светит ярко и ослепительно, а скалы сверкают под моими ногами. Я с трудом сглатываю, стараясь выровнять дыхание, когда все боли в моём теле начинают нарастать. Плечо ноет от удара о пол джипа, а голова всё ещё раскалывается от транквилизатора. Запястья натёрты до крови под стяжками, но, кажется, ничего не сломано. Я могу двигаться и сохранять работоспособность, если только мне удастся освободиться от этих стяжек.

Я знаю, что из этой комнаты нет выхода, в её конструкции нет слабых мест. Стекло пуленепробиваемое и небьющееся, я уже проверяла это раньше, в детстве, из любопытства. Дверной замок биометрический, он настроен на отпечаток пальца Кейна и сетчатку его глаза, а также на любого, кого система посчитает достойным доступа. Он уже удалил мой отпечаток, и я даже не стала вставать, чтобы попытаться попробовать.

Я думаю о Константине и о том, где он может находиться в данный момент. Мне интересно, не сходит ли он с ума, пытаясь понять, как добраться до меня. Я одновременно хочу, чтобы он был рядом, и не хочу, это самое странное ощущение, которое я когда-либо испытывала.

Я не хочу, чтобы ему было больно или страшно, но в то же время... Я хочу, чтобы он любил меня настолько сильно, чтобы прийти за мной, несмотря ни на что. Я хочу, чтобы он отчаянно стремился вернуть меня.

Я жажду увидеть его снова. Это желание настолько велико, что выходит за рамки простого физического влечения. Сейчас, кажется, только его присутствие может принести мне облегчение. Это незнакомое, пугающее и странно волнующее чувство.

Так вот на что похожа любовь? На ужас и надежду одновременно? На страстное желание увидеть кого-то и одновременно с этим страх, что он может быть в опасности, если будет находиться рядом?

У меня нет времени думать об этом. Дверь за моей спиной открывается, и я, не оборачиваясь, понимаю, кто это. Я узнаю его шаги, его походку.

— Валентина, — голос Кейна звучит холодно и безэмоционально. — Как же я в тебе разочарован.

Я медленно поворачиваюсь, стараясь сохранять нейтральное выражение лица, несмотря на ненависть, которая кипит в моей груди. Он стоит в дверном проёме, одетый, как всегда, безукоризненно: в лёгкий льняной костюм, идеально подходящий для тропического климата. Его серебристые волосы аккуратно причёсаны, на загорелом лице едва заметны морщинки, а выражение лица непроницаемо. Он похож на доброжелательного бизнесмена, наслаждающегося своей отставкой, а не на монстра, каким я его теперь знаю.

Больший монстр, чем я когда-либо представляла.

— Николас, — я опускаю уважительное «Кейн», которое всегда использовала раньше. Это небольшой бунт, но он не остаётся незамеченным. Его глаза слегка сужаются.

— Ты была моим лучшим творением. — Он шагает глубже в комнату. — Моя гордость и радость, Валентина. А теперь… ты всё это растоптала. Ради чего? Мужчины? — Он вздыхает, словно отец. — Как это типично для тебя, так предсказуемо.