Разрушенная (ЛП) - Бишоп Энн

— Я никогда не должен был быть здесь, — новая волна слез застилает мои глаза. — Зачем оставаться?

— Что случилось? — спрашивает Келлан из открытой двери. Его брови нахмуриваются, когда он смотрит на нас. — Кэл?

— Я подошел узнать, что он хочет на ужин, а он… — Уэс крепче сжимает мои руки.

— Он что? — нетерпеливо спрашивает Келлан.

— Он собирался покончить с собой, — тихо говорит Уэс.

Келлан ругается под нос, прежде чем шагнуть в комнату.

— Кэл…

— Почему ты должен был войти? — шепчу я, опуская голову.

Даже убить себя не смог. Ёбаный придурок.

— В жизни есть что-то большее, чем она, — говорит мне Уэс.

Но дело не в этом. Она лишь маленькая часть гораздо большей картины. Гвоздь в мой гроб, я полагаю, поскольку именно она, в конце концов, подтолкнула меня к переломному моменту.

— Кэл, — тихо говорит Келлан. — Мы не можем потерять и тебя.

Опустившись на кровать, я молча наблюдаю, как Уэс начинает рыться в моей комнате. Он выбрасывает в коридор всё, чем я мог бы пораниться.

В какой-то момент Келлан уходит, спускается по лестнице и хлопает входной дверью. Этот звук — как удар в сердце, и я зажмуриваю глаза, надеясь от него отгородиться.

Тебе не следовало медлить.

Теперь ты подвел и их.

Глава пятьдесят четвертая

Ателия

Я смотрю на стаканчик для еды навынос, стоящий на моём комоде. Он пуст с самого утра, не прошло и получаса с тех пор, как его принесли, но я его ещё не выкинула. Мне всегда трудно их выбрасывать.

С тех пор как я рассталась с парнями, каждое утро я получаю доставку — горячий яблочный сидр из кафе в центре города. Я никогда их не заказываю, но мне не нужно спрашивать, от кого они. Я знаю.

Не могу понять, делают ли они это в качестве извинения или как способ убедиться, что я никогда их не забуду. Каждый раз, когда я смотрю на эти чертовы стаканчики, вся боль возвращается, причем так же свежо, как будто это было вчера.

Прошло чуть больше двух месяцев, а сожаление всё ещё не утихло. Я думала, что к этому времени буду довольна своим выбором. С расстоянием я бы обрела ясность, верно? Я пойму, что заблуждалась, что они манипулировали мной.

Вместо этого сомнения терзают меня во всём, что я делаю. Мои оценки пострадали, но лишь настолько, чтобы опустить меня до временной четверки в некоторых классах. Я подниму их снова.

Интересно, как дела у парней?

Они уже перешли к другим девушкам? Думают ли они обо мне так же часто, как я о них? Все ли у них в порядке?

Я закатываю глаза. Я должна радоваться, что причинила им боль, а не беспокоиться о них. Они мои хулиганы, чёрт возьми.

И ты их любишь.

— Нет, — выдавливаю я из себя, — не люблю.

Звук, с которым кто-то въезжает на подъездную дорожку, вызывает у меня интерес. Мои родители на вечеринке, и они сказали, что придут поздно. Я ждала их возвращения не раньше полуночи, но, возможно, они решили вернуться домой пораньше.

— Ателия, — кричит кто-то, как раз когда захлопывается дверь машины.

Какой-то мужской.

Кто-то, кто звучит как…

Нет.

— Ателия, — кричит он снова. — Ателия, спускайся сюда.

Половина меня хочет проигнорировать его, но я не могу. Мне нужно увидеть его хотя бы для того, чтобы успокоить свои тревоги.

Внизу Келлан безостановочно колотит в парадную дверь и звонит в дверной звонок. Увидев меня в окне, он, наконец, останавливается.

— Что?

— Открой эту чертову дверь.

Мои пальцы нависают над замком.

— Почему?

— Просто послушай меня. Пожалуйста.

Вопреки здравому смыслу, я отпираю дверь. Что-то в том, как Келлан это сказал, заставляет меня ещё больше волноваться. Он звучит испуганно, даже отчаянно. Я никогда не видела, чтобы он был близок к этому.

— У тебя есть пять минут, — говорю я, пропуская его внутрь.

Он не теряет ни секунды.

— Это Кэл. У него… не всё в порядке.

Беспокойство охватывает мой желудок. Из всех парней Кэл тот, о ком я беспокоилась больше всего. Я бросила его прямо посреди самого трудного для него времени года. Я знала, что это будет больнее — знала, что это может заставить его сбиться с пути, — но я должна была это сделать.

Даже если бы я позволила своим чувствам развиться, нам всегда было суждено разрушиться и сгореть.

Ты достойна найти мужчину, который придет в ужас от одной мысли о том, что может причинить тебе боль, несмотря ни на что.

— Ну, у меня тоже не все гладко, — с горечью говорю я.

Неужели это серьезно? Это то, ради чего он сюда пришел? Я тянусь к двери, чтобы выгнать его, но он хватает меня за руку.

— Он чуть не покончил с собой, Телия.

— Что? — смотрю на него в недоумении, ожидая, что на его лице появится жестокая улыбка.

Он не может говорить правду. Кэл бы так не поступил.

Он бы сделал это после того, что ты с ним сделала.

Выражение лица Келлана не меняется. Это не розыгрыш и не уловка, чтобы заставить меня вернуться.

Моё сердце замирает.

— Келлан, — шепчу я. — Я не хотела, чтобы он…

— Уэсу удалось остановить его, — говорит Келлан и он звучит так устало. — Телия, я… я знаю, что мы причинили тебе боль. Мы не заслуживаем второго шанса, и никогда не заслуживали. Но я не знаю, что делать. Мы не можем оставить его одного, и я не знаю, как все исправить. Разве что…

Он не смотрит на меня, когда я понимаю, что он не может сказать.

Кроме тебя.

— Ты пытаешься манипулировать мной? — спрашиваю я. Ничего не могу с собой поделать.

— Если ты лжешь мне об этом, я никогда тебя не прощу. Никогда, Келлан.

— Я не лгу. Я покончил с тобой, Ателия. Ты отплатила нам за то, что мы с тобой сделали, и ты добилась своего. Я всегда буду хотеть тебя, ты всегда будешь мне нужна. Но я не стану принуждать тебя к тому, чего ты не хочешь. Это причинит мне больше боли, чем разлука с тобой.

Я смотрю на лицо Келлана, ища любой намек на то, что он меня разыгрывает. Если они вернулись к прежним отношениям, это сломает меня заново, но он не выглядит счастливым, видя душевную боль на моем лице.

Он выглядит испуганным.

— Хорошо, — говорю я. — Я вернусь.

Я не знаю, как объясню это родителям, но что-нибудь придумаю во время поездки. На то, чтобы собрать сумку, у меня уходит всего минута. Я беру одежду, которой хватит на неделю, а Келлан помогает мне отнести ноутбук и учебники в машину.

Даже когда я выхожу на улицу и закрываю за собой входную дверь, мне кажется, что я совершаю ошибку.

Неужели именно для этого предназначена моя жизнь? Одно плохое решение за другим?

Но последние два месяца я не обращала внимания на невидимую тягу к своему сердцу. Оно тянуло, умоляя меня вернуться в Пембертон. Я начала понимать, что это никогда не пройдет.

— Когда это случилось? — спрашиваю я Келлана, когда он отъезжает от подъезда моих родителей.

— Сегодня вечером. Уэс был с ним, когда я уходил.

Этим вечером. Сейчас половина девятого.

— Ты сразу же ушел.

— Это было единственное, что я мог сделать, понимаешь? Я перепробовал всё, начиная с Рождества. Он как будто заперся, Телия, и ни Уэс, ни я не можем заставить его выйти.

Моё сердце щемит от боли, прозвучавшей в словах Келлана. Он действительно на пределе своих сил.

— Что значит, вы уже всё перепробовали?

— Все! Мы едва можем поднять его с кровати. Заставить его поесть вдвое сложнее. Он бросил колледж, он почти не говорит, он…

— Он бросил колледж?

Келлан не отвечает сразу, и тишина почти душит меня.

— Он завалил все уроки, — тихо говорит он. — Он и не работал. Его желание жить просто… пропало.

— Мы с Уэсом пытались быть рядом с ним, но он отгораживался от нас. Мы надеялись, что со временем ему станет лучше.