Разрушенная (ЛП) - Бишоп Энн

— Что-то ты не очень убедительна, — Уэс скрещивает руки и откидывается в кресле. Он хорошо скрыл свою обиду, показав Ателии лишь холодный, незаинтересованный взгляд, которым он обычно смотрел на неё.

Он уже возвел свои стены, и осознание этого — как удар в живот.

— Я… — Ателия шумно сглотнула.

Её взгляд мечется между нами тремя, пока она пытается сообразить, что сказать.

— Просто скажи нам, почему, — говорю я. — Ты, по крайней мере, должна нам это.

Кажется, у неё внутри щелкнул выключатель. Она смотрит на меня, её руки складываются в кулаки на столе.

— Что, простите? Я вам ничего не должна.

— Телия, — тихо говорит Кэл. В его голосе не скрыть обиду, а в карих глазах предательство. — Почему?

— Потому что это то, чего ты заслуживаешь, — резко отвечает она. — И я тоже заслуживаю.

— Ты не можешь вот так просто взять и бросить нас, — говорит Уэс. — Какого черта ты делаешь?

— Все, что захочу, — холодно отвечает Ателия.

Уэс вздрагивает.

— Значит, ты все бросаешь, — говорю я. — Всё, что мы построили.

— Единственное, что я построила, — это достаточно высокий выступ, чтобы спихнуть тебя с него и посмотреть, как ты упадешь.

Она говорит это без эмоций. Когда мы только вошли, мы застали её врасплох, и я увидел её сожаление. Я знаю, что видел. Но теперь оно исчезло.

— Нет, — прохрипел Уэс. — Ты не можешь этого сделать, Ателия. Ты манипулировала нами несколько месяцев, и ради чего? Чтобы причинить нам боль?

— Каково это? — слова слетают с её губ тихо, но взгляд её острый, как бритва.

Моё сердце замирает.

Блядь.

— Но ты… ты сказала, что любишь меня, — голос Кэла почти срывается. Он близок к тому, чтобы расплакаться, а я не видел его таким со школьных времен.

— Я солгала.

Взгляд Уэса скользит по Кэлу, пока он пытается держать себя в руках. За эти годы мы вдвоем стали опекать Кэла, конечно, стали. Его собственная гребаная семья издевалась над ним.

— Мы уходим, — говорит Уэс.

Кэл качает головой, но Уэс встает, и я следую его примеру.

— Я не позволю ей причинить тебе ещё больше боли, — Уэс поднимает Кэла и отталкивает его от стола. — Мы закончили.

Прежде чем последовать за ними, я в последний раз поворачиваюсь лицом к Ателии.

— Это действительно была ложь?

Она кивает.

— Всё из этого, ma belle?

Она морщится от этого прозвища, и её защита падает ровно настолько, чтобы проскользнуть через секунду тоски.

— Всё, — шепчет она.

Но у меня есть подтверждение. Неважно, был ли это план Ателии с самого начала. Она не совсем согласна.

— Келлан, — говорит Уэс. — Пойдем.

Я даю Ателии ещё одно мгновение, молясь, чтобы она передумала, но выражение её лица снова стало жестким. Мои надежды рухнули на землю, когда она отвернулась и открыла свою книгу.

Мне показалось, что она так смотрит? Может, я просто выдавал желаемое за действительное? Нет. Это было, я знаю.

Но поскольку Ателия продолжает игнорировать меня, я понимаю, что это не имеет значения. Даже если она воюет сама с собой, она выбрала свой путь.

И он ведёт её далеко, далеко от нас.

Глава пятьдесят третья

Кэл

Я никогда не думал, что переживу часть своей жизни, которая будет мрачнее, чем мои подростковые годы, но после того, как Ателия отмахнулась от нас, как от поганых собак, всё изменилось.

Моя воля к жизни ускользает от меня, и я не могу выполнить даже самый минимум. Январь приходит и уходит. Ко Дню святого Валентина я проваливаю все свои занятия. Келлан помогает мне пережить учебу, когда я понимаю, что никак не смогу наверстать упущенное.

Во всех сферах жизни я терплю неудачи.

Мои родители.

Пембертон.

Ателия.

Возможно, самое страшное — это осознание того, что всё так и должно быть. Я не должен был существовать — несчастный случай, превратившийся в обузу, ставший чьим-то худшим кошмаром.

Мир был бы намного лучше, если бы меня никогда не было.

К концу февраля я неделями не выходил из дома. Уэс и Келлан пытались заставить меня делать буквально что-нибудь, но я не могу. Простое лежание в постели истощает все мои силы.

Слыша, как ребята приходят и уходят в течение дня, я только ещё больше погружаюсь в депрессию. Почему они могут продолжать жить, а я нет? Почему я не могу быть таким же, как они?

Они, наверное, ненавидят тебя за то, что ты валяешься здесь как бесполезный кусок дерьма.

Сегодня вечером, услышав кого-то на кухне, мне становится только хуже. Обычно я готовлю для всех. Мне нравится это делать, но в последнее время готовить еду — это слишком.

Всё слишком.

Бесполезный. Пустая трата места, которая опустошала мой банковский счет ещё до твоего рождения.

Я уже давно не слышал голос матери в своей голове. Я думал, что изгнал его, но он вернулся с новой силой. Как будто она здесь, со мной. Как будто я снова ребенок.

Её насмешки эхом отдаются в моей голове, пока я не могу думать только о них. Что бы она сказала мне об Ателии? Что я никогда не был достаточно хорош для неё? Что я был дураком, думая, что она сможет простить меня? Полюбит меня?

Я думал, что она моя семья.

Где-то между темнотой, заползающей в спальню, и слезами, высыхающими на глазах, я ищу облегчения, покоя, чего угодно, лишь бы это закончилось. Я не могу продолжать жить так. Я не могу продолжать жить.

В любом случае лучше, если меня здесь не будет. Я ошибка. Чудовище. Наивный мальчик, который думал, что сможет исправить свои ошибки, но ещё никогда в своей короткой жизни так не ошибался.

У меня болит сердце, когда я сажусь в постели. Я едва осознаю, что моя рука двигается, пока она не сомкнется вокруг ножа, который я держу на тумбочке. Смутно понимаю, что мне следует переместиться в ванну, чтобы облегчить уборку тому, кто меня найдет.

Ты действительно собираешься сделать это с ними? Неужели ты хочешь, чтобы именно они нашли тебя? Эгоист. Такой гребаный эгоист.

Но этого недостаточно, чтобы остановить меня. Мне нужно, чтобы боль в груди прекратилась. Мне нужно, чтобы всё прекратилось.

Я знаю, что нужно сделать, чтобы выжать жизнь из чьего-то тела. Я уже много лет не задумывался о том, чтобы сделать это со своим собственным, но вот я здесь, держу острое лезвие у своего запястья.

В последние мгновения я думаю об Ателии. Её мягкие карие глаза, темно-зеленые волосы, любовь, которая проступала на её лице всякий раз, когда она смотрела на меня. Нет, не любовь. Манипуляция.

Что бы она подумала, если бы увидела меня сейчас? Была бы она счастлива?

Этот вопрос заполняет мой разум, поглощая меня настолько, что я не замечаю шагов в коридоре.

Не замечаю, как открывается моя дверь.

Не понимаю, что говорит мне Уэс.

Не вижу, как его тень пересекает пол моей спальни.

— Кэл. КЭЛ! — Уэс выбивает у меня нож, и тот падает на пол. — Какого хуя ты творишь?

Я молча тянусь за ножом. Уэс хватает меня за руку и вырывает её.

— Не надо, — кричу я. — Просто позволь мне, хорошо?

— Позволить тебе? Ты что, блядь, издеваешься? Думаешь, я буду просто стоять в стороне и дам тебе умереть? — Уэс подбирает нож с земли, закрывает его и убирает в карман.

Ну что ж. У меня есть ещё. Как только он уйдет…

— Где твое остальное оружие? Чёрт, я обыщу твою комнату, — Уэс поворачивается к моему столу и начинает открывать ящики. — Келлан!

— Просто отпусти меня. Я не могу этого сделать, Уэс. Оно того не стоит.

Уэс оборачивается. Он выглядит разъяренным, но гнев утихает, когда он внимательно смотрит на меня. В его глазах плещется страх, смешанный с болью, которая совпадает с моей собственной. Опустившись передо мной на колени, он хватает меня за руки.

— Это так, Кэл. Сейчас всё болит, я знаю, но со временем станет лучше. Я обещаю, хорошо? Просто оставайся с нами.