Селянин (СИ) - "Altupi"

Кирилл понимал, что надо заканчивать этот разговор. Менту было нечего ему предъявить, кроме «профилактики». Даже такая сука как Лариска не может повлиять на закон.

— Ну так что, Кирилл, расскажешь, наконец, о настоящей цели приезда в Островок? — опередил его мысли участковый, тоже посматривающий на приближающуюся грозу.

Кирилл вдруг испугался, что мусор знает эту «настоящую» цель, но тот после паузы добавил:

— Или мне оперов вызвать, дом перевернуть?

Теперь Кирилла бросило в жар. Наглые реплики, которыми он уже полчаса плевался, застряли в горле. Он представил, как в дом Рахмановых врываются… или с ухмылочками входят опера и криминалисты, как вытряхивают всё из шкафов, как хмуро за всем этим безобразием наблюдают Егор и его мама, а в глазах Егора всё тот же немой вопрос: «Во что ты нас впутал?» После обыска их отношения закончатся навсегда.

— Не надо оперов, — унизился до мольбы Калякин, оглянулся на окна. — Это не мой дом, я здесь в гостях.

— Ты и в прошлый раз в гостях был.

— Так то у Пашки! Это Пашка про ту коноплю от бабки узнал и меня уговорил с ним поехать. Это Пашка задумал дело с травкой провернуть! А Егор не такой! Вы же его знаете! Вы его знаете, я по вашему разговору понял…

— Знаю, — подтвердил Басов. — Именно, что знаю. Поэтому ещё страннее, что ты живёшь у него. Не верю я, что он тебя пригласил. Скорее поверю, что ты его запугал.

— Да не запугивал я никого! — снова не выдержал Кирилл, взмахнул руками. — Мы подружились, вот я и приехал.

— Врёшь. Отсюда тебя забрали в ИВС после его сообщения.

Блять, да что же такое — никак не удаётся выпутаться! На одно оправдание два обвинения сыплются! У Кирилла терпение лопалось, хотелось наорать, пригрозить папой-депутатом, но, сука, нельзя, чтобы хуже не было.

— Я вам правду говорю! Ну да, не совсем сразу мы подружились. Я приехал, чтобы… — Кириллу пришлось сочинять отдельные моменты, он вертел головой, наскоро фантазируя, — чтобы, да, отомстить ему. Но потом мы подружились. Я его за братом в пионерский лагерь возил. Ночью, когда Андрюха руку сломал. Денег не взял, вот и подружились. А потом Пашка-козёл явился с дружками, бухал всю ночь, мы с ним поругались, и он меня из дома выставил. Вот Егор и позвал меня к себе. А я ему помогаю по дому. Видите, траву ездили косить. — Кирилл резко рванул вверх крышку багажника, демонстрируя правдивость своих слов. — Я, по-вашему, запугал его, чтобы траву его корове косить? У меня вон, мозоли! — Он повернул руки ладонями вверх, мозолей на них не было, но натруженные покраснения имелись.

Кирилл надеялся, что после таких логичных вроде и достаточно правдивых объяснений мент от него отвяжется, тем более его заботила надвигающаяся непогода, ветер так и хлестал ветвями деревьев, пригибал кусты и высокую траву, развевал волосы.

— Ладно, — скосив глаза на отсутствующие мозоли, смилостивился Басов, — если Егор подтвердит твои слова… Зови его.

— Что? Зачем? Не надо звать! — закричал Калякин, шарахаясь в сторону, у него мороз по коже прошёл от воспоминания настороженного взгляда Егора: «Во что ты нас впутываешь?» Этот взгляд и так будет преследовать в кошмарных снах, а доставить ему ещё больше неприятностей, значит, не выполнить главную просьбу, значит, потерять доверие. Но под взглядом участкового, который вот-вот собирался снова уличить во лжи и продолжить задавать новые вопросы, Кирилл сдался. Но попытался ещё раз объяснить, втолковать, надавить на жалость, в конце концов.

— Понимаете… — он хотел назвать участкового по имени-отчеству, но забыл, как его зовут. — Поймите… Ну зачем Егора звать? У него мама больная, вы же знаете. Он занят всё время, минуты свободной нет. У него много дел.

— Ничего, оторвётся на одну минуту… — сказал безжалостно мент и, повысив голос, крикнул: — Егор! Рахманов! — А потом пошёл, разгоняя кур, к окну и забарабанил костяшками пальцев по стеклу, продолжая выкрикивать имя на случай, если парень находился во дворе или огороде. Стекло дребезжало, стук разносился по всей округе и способен был, наверно, мёртвого поднять, не то что потревожить больную женщину. Но Кирилл не мог остановить Басова — его самого словно парализовало. Парализовало чувством вины и безысходностью. Он стоял, опустил голову и руки, длинная чёлка била по глазам. Егор во всём обвинит его, а не Ларису, и будет прав. Недотраханная сука!

Очень скоро дверь на веранде скрипнула, послышался торопливый бег по деревянным ступенькам, шлёпанье сланцев о босые пятки, и потом Егор вышел из калитки. Остановился, бросил взгляд на Калякина, а затем повернул лицо к прекратившему барабанить участковому. И это был прежний Егор — безучастный, сжатый в пружину, ушедший глубоко в себя. Он молчал и покорно ждал вопросов. Кирилл не мог ему ничего объяснить: в горле стоял комок. Ему было проще убить мента, потому что вряд ли получится найти слова, которые смогут спасти их отношения.

Басов приблизился, ступая туфлями по куриному помёту и не замечая этого. Не замечал он и завораживающей красоты поднятых на него чёрных глаз, на которые то и дело падали сдуваемые ветром пряди. И всё же голос зазвучал несколько мягче. Быть может, из-за того, что Лариса ратовала защитить её любовника.

— Егор, ты подтверждаешь, что сам позвал Кирилла жить к себе?

— Да.

— Хорошо, — протянул Басов, дёрнул бровями, теряя всякий интерес к выполненному заданию, посмотрел на синюю часть неба, где уже полыхали зарницы. — А ты ручаешься, что Кирилл не занимается больше противоправными вещами?

— Да, — с той же беспристрастностью ответил Егор. Он даже не шелохнулся ни разу за эти пять минут.

— Ага… — мент повернул голову и пристально посмотрел на Кирилла, обращался, однако, к Рахманову. — Но если займётся, сообщи. — Ответа он не дождался, а может, и не ждал. — Ладно, иди, Егор, я с твоим другом закончу.

Кирилл чисто интуитивно уловил на себе короткий взгляд Егора, потому что уже опустил глаза. Он злился на полицая, злился! И на Лариску злился! И на весь мир! И на себя! Только всё наладилось! Теперь ни сдвинутых кроватей, ничего! Блять, ну что за жизнь?

Басов молча развернулся и пошёл к своей машине. Кирилл мог бы спокойно юркнуть во двор, запереть засов. В других обстоятельствах со своими прежними дружками он так бы и сделал, гогоча и поливая мусоров матами. Но навлечь ещё больше неприятностей на голову Егора он не желал. Поэтому не оставалось ничего иного, как последовать за ментом.

Ветер поднимал пыль с обочин, нёс её по дороге. Деревья клонились под порывами. Похолодало. Вдали раздался раскат грома. Кирилл обрадовался, когда увидел возвращающегося Андрея. Зорька бойко переставляла копыта, видимо, чувствовала надвигающийся ливень или боялась грозы. Вымя, молотившееся об ноги, ещё не было заполненным до отказа, как обычно. Если бы не дождь, ей бы ещё часа три пастись.

— Ну что, Кирилл, — сказал участковый, следя за приближением коровы, — то, что ты чист, это хорошо. Но я буду наблюдать за тобой, пока ты на моём участке. В целях профилактики.

— Да наблюдайте, — огрызнулся Кирилл, зная, что уже к вечеру уедет с его участка. Пыль летела ему в лицо. — Это всё? А то надо траву из багажника выгрузить, чтобы не намокла. Мы её два часа косили, между прочим.

— Высохнет. А теперь послушай меня внимательно, — Басов взял запылившуюся папку с капота, тон был воспитательским. — Я на этом участке уже пять лет и знаю про эту семью многое. В том числе, какие слухи ходят про Егора, и о том знаю, что это не слухи.

Кирилл побледнел, перестал строить недовольную рожу. Значит, Басов всё же в курсе «настоящей цели», или опять о другом? Язвительные выпады типа «Знаешь, и что?» или «Откуда знаешь, что не слухи? На собственном опыте?» он оставил при себе, ждал продолжения.

— Если ты тоже гомосек, то вам лучше…

— Я не гомосек! — не выдержал, прошипел Кирилл. — И Егор не гомосек, ясно?! Следи за выражениями! За пять лет только до старлея дорос, можешь и помереть им! Я устрою, у меня отец депутат облсовета!