Селянин (СИ) - "Altupi"

— Ерунда, — отмахнулся Егор, затем наклонился за пледом, стряхнул его, свернул и постелил на сиденье. — Так лучше. Кто к стеночке?

— Ты у нас к стеночке, — ответил Калякин, предвкушая брачные игры. Хотя бы просто полежать рядом друг с другом будет хорошо. Полежать, потому что усталость ломила все члены. Когда Егор, не говоря больше ни слова, влез на сиденье, устроился боком, он влез на свободную половину, пространства ему хватило, спиной упирался в заднюю часть кресел, так что опасность свалиться почти не грозила. Ноги, правда, остались снаружи, но находились на весу, муравьям было проблематично до них добраться. Мухи не успели проникнуть в их убежище, включать кондиционер тоже нужды не было.

Первым делом они поцеловались. Медленно, аккуратно, посасывая то одну губу, то другую. Касаясь языками. Закрыв глаза. Кирилл с наслаждением вдыхал запахи пота, свежескошенной травы, речной воды и лета — мужские запахи. Слизывал вкус вишнёвого компота и огурцов. Его не тревожило, что губы, которые он целует и которые целуют его — губы парня. Он просто любил эти губы.

Член наливался сильнее и сильнее, пока не стал твёрдым, как каменный столб.

— У меня сейчас трусы лопнут, — прошептал Кирилл, прижимаясь стояком к бедру Егора. — С ума сойду, если не кончу. Настоящего секса хочу. Ты ведь меня сегодня не кинешь с этим делом? Мне по фигу на свой анус, ничего за один раз не случится.

— Случится. Не злоупотребляй.

Калякин ухватился за сказанное:

— Ага! А откуда ты знаешь, что случается и когда? У тебя такое было? Ну… может, не прямо у тебя, а у твоих знакомых?

Егор фыркнул.

— Не было. Из учебников знаю, из интернета.

— Ага, ясно, — Кирилл качнул головой, как бы говоря: «Так я тебе и поверил». — Ну ладно, тогда расскажи, как нам быть? Вот ты со своим парнем… у тебя же был парень в институте? Ты сам об этом говорил… Вот как вы с ним сексом занимались?

Егор молчал. Но улыбался, хитро прищурившись, словно поддразнивая. Поддерживающая голову ладонь зарылась в чёрную копну волос. Кирилл не удержался и потрогал его волосы, продумывая тактику дальше: он хотел знать всё о том смутном периоде. И о грёбаном пидоре Виталике, бросающем своих парней в трудную минуту.

— Ладно, я так и знал, что ты будешь молчать как партизан, — не теряя задора, продолжил Кирилл. — Давай так… Я же не прошу переходить на личности. Просто расскажи, как геи встречаются, как у них ночью происходит. А то я же начинающий пидорок, я ничего не понимаю в голубой жизни, ляпну что-нибудь, а ты надо мной ржать будешь — я так не хочу. У вас кто верхний был, ты?

— У нас не было верхних или нижних, — приоткрыл завесу тайны Егор и закрыл рот. Глаза его по-прежнему улыбались — боли в них не было. Кирилл заметил это с облегчением, приписал себе маленькую победу. А в целом, признание ему не понравилось — его бесило, что тот мутный пидор совал свой поганый отросток в Егора, а именно это и подразумевалось, он хотел, чтобы Егор засаживал пидорёнку по самые помидоры, чтобы у того геморрой не излечивался! Но Калякин продолжил косить под дурачка:

— Не было? А как тогда? Вы друг друга?.. По очереди? График составляли?

— Это само собой получалось, во время прелюдии обычно определялось. — Егор опять дразнил.

— Во время прелюдии, значит? — проговорил игриво Кирилл и приподнялся, стукнувшись затылком об обшивку крыши, так, чтобы Егор полностью сполз спиной на сиденье и устроился там удобно, как на настоящем диване. Затем перекинул через него ногу и руку, встал на четвереньки. Было тесно, но как-то интимно. Член стоял, а желанный человек лежал под ним доступный, на всё согласный. В этом заключалось счастье.

— Но чаще мы довольствовались минетами и дрочкой. — Егор откровенно издевался над ним, заводил, хотя видел, что от перевозбуждения из ушей уже пар валит, как у мультяшных персонажей.

— Я довольствоваться не хочу… — голос стал томным, с придыханием. Кирилл практически лёг сверху, поёрзал, находя твёрдым членом стояк Рахманова, задвигал задом, едва удерживая равновесие. Истома отключала рассудок. — Я в тебя хочу… и тебя в себя хочу… Можно ведь так, по очереди?..

Внезапно Егор обхватил его шею руками, притянул к себе, и, как-то немыслимо извернувшись, поменял их местами, уложил Кирилла на сиденье, а сам оказался сверху между его ног, плотно прижимаясь пахом к паху. Держался на левой руке, а ладонью правой обхватил часть лица, подбородок и с животной страстью поцеловал, плавно двигая бёдрами. Хватка была сильной, уверенной, мужской. Егор знал, как действовать. Кириллу перестало хватать воздуха, но поцелуй всё не прекращался. Теперь он понял, кто в той институтской паре чаще брал верх. И чуть не кончил.

Но кончил бы через пару секунд, если бы по кузову кто-то робко не постучал. Потом послышалось извиняющееся «кхе-кхе», выдающее в пришельце Андрея, и наконец протяжный зов:

— Егор!

Егор мгновенно соскочил с Кирилла и неловко, задом попятился прочь из машины. Встал перед братом, облизывая и вытирая ладонью красные губы, перестал улыбаться. Кирилл сел, спустил ноги на траву и расставил их. Яйца жутко болели. У Егора, наверно, не меньше. Вот, у них уже появляется много общего.

— Егор, — его брат пытался сдерживать смешинки, — я бы вам не мешал, но я уже замёрз в речке сидеть. И это… дождь собирается. — Он указал рукой вверх, на юг. Там на горизонте действительно синело.

— Ладно, собираемся, — скомандовал Егор. Но «собираемся» было громко сказано. Прежде предстояло собрать подсушенную, ещё не перешедшую в состояние сена траву. Граблей из дома не взяли, рассчитывая дать траве прожариться и приехать за ней после дойки. Туча спутала все планы. Траву в охапки сгребали руками, носили в багажник — туда постелили кусок полиэтиленовой плёнки. Андрей тоже помогал, как мог.

Кирилл веселился, утрамбовывая очередную охапку в багажник. Упругая трава упрямо возвращалась в исходное положение, не влезала, сыпалась на землю с разных краёв.

— Видел бы мой отец, для каких целей я использую машину, он бы меня убил.

— Я предлагал ехать на мотоцикле, — сказал подошедший Егор, сгрузил свою ношу.

— Да я не про себя говорю! Мне не жалко! — запротестовал Кирилл и, ещё раз нажав на копну, пошёл за Егором к последнему валку. — Знаешь, что я заметил? Я заметил, что ты разговариваешь. Раньше всё время молчал, а теперь разговариваешь как нормальный пацан. И сказать, почему?

— Скажи. — Егор наклонился, собрал траву, разогнулся и зашагал к машине, делая вид, что ему безразлично. Но Кирилл знал, что ему небезразлично. Он быстро подобрал последние скошенные стебли неизвестных луговых растений и поспешил за Рахмановым. Догнал, обогнал, повернулся лицом, топая задом наперёд.

— Потому что тебе теперь есть, о чём со мной поговорить! Раньше я был позором нашего поколения, поэтому ты молчал, ну а сейчас со мной даже интересно. Так?

Егор усмехнулся и не ответил. Скинул траву в багажник, отступил, давая Кириллу сделать то же самое. Потом сам утрамбовал и прикрыл крышку багажника. Она не закрывалась — зазор был сантиметров двадцать, из него во все стороны торчали вялые цветочки, травинки и былинки.

— Кирилл, — сказал Егор и поднял на него колдовские чёрные глаза, — поможешь мне вечером?

Калякин внутренне содрогнулся от необходимости снова работать, но бодро, как комсомолец, поинтересовался:

— Что сделать надо?

— Кровати сдвинуть.

У Кирилла перехватило дыхание: вот это да! Ну наконец-то его признали и дали постоянную прописку.

— Конечно, помогу!

Егор повернулся к изучающему фары брату, не встревающему в их разговор.

— Андрей, ты не против?

— Я только «за»: поближе к телевизору буду.

На этой радостной волне они закончили сборы. Багажник так и оставили приоткрытым, косы засунули в салон через открытое окно, поручили их держать, чтобы не поцарапали кузов, Андрею. Синева расползалась по небу.

49

Деревню они словно и не покидали на несколько часов — там ничего не изменилось. Снова за машиной бросился дурной пёс, облаял и отстал. Красные, чёрные и белые куры в разных местах перебегали дорогу, так внезапно срываясь с места, будто быть раздавленными для них было предпочтительнее, чем свариться в супе. Кошки сидели на заборах и лавках, их хозяйки, скорее всего, по-старчески посапывали на постелях с панцирной сеткой, устроив послеобеденную сиесту. Или фиесту. Кирилл в этих словах не разбирался.