Порочные цели (ЛП) - Кейн Мила

— Так чем ты занималась вчера вечером? — спросила она.

Я подавилась кофе и закашлялась, а Кенна похлопала меня по спине.

— Господи, не надо так пугаться. Мне просто любопытно. Что-то интересное произошло?

Я решила не напоминать ей, что вчера был мой день рождения. Она из тех добросердечных людей, которые потом мучаются чувством вины из-за того, что забыли.

— Просто сходила перекусить.

— Куда?

— В «Кулак», — призналась я.

Она присвистнула.

— Серьезный выбор для первого знакомства с ночной жизнью Хэйд-Харбора. Видела кого-то интересного? Коул Бэйли был там? Этот мужчина – нечто.

— Не думаю... Не припомню, чтобы слышала это имя. Но да, кажется, там были симпатичные парни.

Я почувствовала, как загорелось лицо. Казалось, над моей головой мигает неоновая вывеска: «У меня был секс со случайным парнем», но Кенна, похоже, ничего не замечала.

— Неплохо. Надо как-нибудь сходить туда вместе. Я бы не отказалась провести ночь с кем-нибудь из менее сомнительных «Гончих Харбора».

Я вспомнила, что видела это название на нашивках двух парней в баре, тех, которые затеяли драку.

— А какие из них сомнительные? — поинтересовалась я.

Кенна запихнула в рот картошку фри и прожевала.

— Самые горячие, конечно. Хотя мой брат мне никогда не позволит.

Брат Кенны, Мэддокс. Мы никогда не встречались. Он был старше нас и жил с отцом в Мэне, пока Кенна росла с матерью в Калифорнии. Но даже по телефону Мэддокс казался внушительным парнем и чертовски гиперопекающим. Я всегда завидовала их отношениям. Он вел себя как настоящий брат, чего я в своей жизни никогда не знала.

Я подняла бровь.

— Он не любит «Гончих Харбора»?

Кенна рассмеялась:

— Да нет, дело не в этом. Он сам один из них. Второй по старшинству, если точнее.

— Что?! Ты никогда об этом не упоминала! — воскликнула я.

— Что я могу сказать, мы не любим обсуждать «паршивую овцу» в семье, — она ухмыльнулась и пожала плечами. — Вот, смотри. Будешь знать еще одного человека в городе.

Она ткнула в экран телефона и показала мне фото устрашающего байкера.

— Честно говоря, я обычно забываю, что он в этом замешан. Гончие в основном держатся особняком. А Мэддокс остается всё тем же гиперопекающим королем драмы.

Мысль о том, что грозный на вид Мэддокс может быть «королем драмы», заставила меня улыбнуться.

— Полезная информация. Ладно, расскажи лучше про УХХ, каково там работать?

Кенна фыркнула.

— Да я просто секретарша, только звучит круче.

— Не скажи, — возразила я. — Тебя уже повысили до главы административного отдела, а ты работаешь там всего год.

Кенна задумалась на секунду, затем улыбнулась и отбросила волосы:

— Да, пожалуй, я и правда чертовски хороша.

Мы продолжили есть, и меня наполнило приятное тепло. Я скучала по этому чувству – знать людей, иметь подругу, легко болтать в уютном, безопасном месте.

Это было больше, чем я смела надеяться обрести снова.

И этого было достаточно.

4.Арианна

В детстве я обожала наряжаться в бабушкины платья, навешивать на себя длинные нити жемчуга и играть на пианино. «Играть» – слишком громкое слово для тех звуков, что я извлекала из старого рояля в музыкальной комнате их шикарного особняка, но меня это не останавливало. Бабушка могла часами сидеть и слушать, будто это было самым увлекательным занятием на свете.

Мой старший брат Дейл ненавидел мою игру. Он при любой возможности перекусывал струны кусачками, вынуждая бабушку с дедушкой вызывать дорогих мастеров, пока, наконец, рояль не заменили на пианино со встроенным замком.

Знали ли они уже тогда, каким человеком вырастет мой брат? Вряд ли. Они пришли бы в ужас, если бы знали.

Когда они погибли в нелепой автомобильной аварии, оставив нам с братом солидное состояние – половину мне, половину ему – я даже не думала о деньгах. Мне было всего семнадцать, Дейлу – двадцать один, и горе от потери двух единственных родительских фигур, которых я когда-либо знала, было невыносимым. Оно едва не сломало меня окончательно.

Что меня спасло?

Пианино.

Я не прикасалась к инструменту, пока рыдала, злилась и умоляла вселенную вернуть их обратно. Неделями я вовсе не заходила в музыкальную комнату. Но однажды ночью, когда брат снова собрал своих шумных пьяных друзей, я сбежала туда. Моя комната больше не была безопасным местом – не с тех пор, как Дейл убрал замки со всех дверей в доме, кроме своей. Иногда я слышала, как кто-то крутит дверную ручку и заходит внутрь, пока я лежала в темноте. К счастью, никто так и не осмелился закрыть за собой дверь, чтобы сделать то, что собирался.

Так что я пряталась. Музыкальная комната была единственным местом, которое Дейл будто не замечал. В нем не было ни капли музыкальности. На самом деле, мой брат не был хорош ни в чем, кроме насилия. Он не преуспел ни в учебе, ни в спорте, ни в искусстве. Он работал в полиции, проходил подготовку, чтобы выйти в патруль. С каждым новым шагом по карьерной лестнице он становился только хуже. Мы жили в богатом калифорнийском городке. Мои бабушка и дедушка были местными благодетелями, они поддерживали множество инициатив и благотворительных организаций. Дейл положил этому конец. Он любил устраивать тусовки, пить, нюхать всякую дрянь и глотать таблетки. Его вечеринки становились все более дикими, и дом – шикарный особняк с бесценным антиквариатом – постепенно превращался в руины. Я не могла ему помешать. Мне было семнадцать, и по закону я не могла жить отдельно. Дейл был опекуном наследства, и без его разрешения у меня не было ничего. Полное право на свою долю я получала только в двадцать четыре. До тех пор я была в ловушке.

Той ночью, спустя несколько недель после их смерти, я все-таки решилась зайти в музыкальную комнату, и к своему изумлению обнаружила в дверном замке ключ. Единственное место, о котором забыл мой брат. Я заперлась, зная, что сегодня в безопасности, и села за пианино.

Клавиши казались старыми друзьями. Когда я начала играть, мне почудилось, будто бабушка сидит на шезлонге у окна. Если повернуть голову под правильным углом, ее силуэт мелькал краем глаза.

Тогда я поняла: те, кого я любила, живут в музыке. Краски смешивались, а лица ушедших окружали меня. Я играла каждый день. Это был мой побег. Мое убежище. Место, где я могла быть счастлива. Я хотела жить в воспоминаниях, а не в реальности.

Увы, комната оставалась незапертой недолго. Брат быстро заметил свою ошибку. После этого в доме не осталось ни одного места, где я могла бы спрятаться. По выходным я оставалась ночевать у школьной подруги, пока та не переехала к отцу на другой конец страны. Потом находила ночлег в колледже. Обычно Дейл не спрашивал, почему я не возвращаюсь домой.

Я забыла большинство деталей тех тяжелых ночей и многих последующих, но я помнила то чувство, когда играла в запертой музыкальной комнате – ощущение безопасности. Также я помнила, каково это – набраться смелости назвать имя обидчика в больнице, только чтобы полиция прислала моего брата принимать показания против самого себя. Забавно, какие вещи память хранит, а какие стирает.

Я помнила, как брат угрожал лишить меня шанса поступить в колледж и построить будущее, где я не зависела бы от него. Помнила чувство, когда стены смыкаются, бежать некуда, а помощи ждать неоткуда.

И я никогда этого не забуду.

5.Маркус

Сколько себя помню, стать Геллионом было моей мечтой. Это было единственное, чего я хотел, не имеющее отношения к моей дерьмовой семейной ситуацией. Если бы мне удалось попасть в команду, все остальное как-нибудь само бы утряслось. К сожалению, теперь, когда я наконец стал Геллионом, я воочию убедился, что ничто в жизни не дается так просто. Завтра всё равно наступит, и никакие успехи в студенческом хоккее не заставят отца и брата передумать насчет моего вступления в мотоклуб.