Селянин (СИ) - "Altupi"

Егор его не перебивал и потом молчал. Отнёс последнюю банку, накрыл детским шерстяным одеялом в красную и белую клетку, сверху бросил свою болоньевую куртку, укутал. Намочил тряпку, стёр со стола, выкинул мусор в чёрный пакет под раковиной, стал споласкивать кастрюлю из-под маринада. Андрей без его разрешения рта не раскрывал, ворочался на стуле.

— Да, это наш отец, — ставя кастрюлю на полку в кухонном столе, произнёс Егор. Видимо, справился с охватившим душу волнением и решил, что его парень заслужил право знать эту неприятную информацию. Кирилл расценил это как проявление доверия и был благодарен. К этому моменту он вспомнил ещё одну странную вещь, которая его в самом начале сбила с толку, не дав сразу узнать мужика на фото и связать его с братьями.

— Но Мишаня ведь не Рахманов?

— Это длинная история, — ответил Егор. Он закончил с уборкой на столе, выключил огонь под кастрюлей с супом и, вымыв руки, заглянул в окно. — Дождь перестал. Я пойду к Ларисе, а вы…

Услышав последнее, Кирилл забыл обо всём на свете — о фотографиях, Виталике, Мишане. Сердце подскочило. Он встал, едва не хватаясь за Егора, чтобы не пустить.

— Ты пойдёшь?

— Да, схожу, — кивнул Егор, после разговора об отце он стал хмурым и отводил взгляд. — Посмотрю, что ей надо. Сделаю и приду.

— Можно, я пойду с тобой?

— Лучше не надо. Вы лучше поешьте. Андрюш, маму покорми. Кирилл, помоги этому однорукому бандиту. — Егор, потрепав брата по волосам, наконец улыбнулся. У Калякина отлегло от сердца.

Егор ушёл, не переодеваясь, в той же домашней одежде, которую надел после купания под дождём. Значит, свидания не будет. Она просто заставит уставшего парня работать! Или будет капать на мозг разговорами о поселившемся у него криминальном авторитете. Будет пиздить языком, нести дичь, лишь бы настроить своего любовника против его любовника. Попытается соблазнить. Вопросов в голове роилось много, и они отбивали аппетит.

— Я не хочу есть. Егора дождусь, — сказал Кирилл младшему Рахманову, глядя, как тот достаёт из навесного шкафа глубокие тарелки. Тарелки в этом доме тоже были старенькими, некоторые со сколами и трещинами, а вот брезгливости не вызывали.

— Тогда я тоже не буду, — сообщил Андрей и поставил две тарелки обратно в рёбра подставки для посуды. Одну тарелку он оставил. Поставил на стол, затем снял крышку с кастрюли. Всё приходилось делать одной рукой, левой.

— Давай я помогу? — догадался, наконец, Кирилл и, отстранив пацана, встал к плите. Взял тарелку, взял половник… От супа шёл манящий аромат мяса и варёного картофеля с приправами, но все мысли были в доме банкирши. Зачерпнув густого супа, Кирилл наполнил тарелку.

— Хватит. — Андрей остановил его попытку добавить второй половник супа. — Мамка много не ест. Хоть бы это съела.

— Помочь покормить?

— Не надо, я сам, — ответил младший Рахманов и, вынимая из ящика ложку, понизив голос, добавил: — Она тебя стесняется. Стесняется своего больного вида.

— Понятно, — проговорил Кирилл. Ему снова стало не по себе. Он не искал слов утешения, всё равно бы вышло криво, да и в этой семье все давно устали от жалости. Но как-то несправедливо, что ещё не пожилая женщина прикована к кровати, когда могла бы ходить и растить сыновей. Проклятые деньги!

Тяжёлые эти думы немного отвлекли от Егора. Кирилл закрыл кастрюлю, глянул в окно, там догорали последние лучи солнца.

— Я схожу на улицу, посмотрю, как там сено. Вытаскивать его?

Андрей ложкой разминал кусочки картофеля и моркови в супе, получалось жидкое пюре.

— Да, сложи сено на улице, где забор, завтра просушим. Если очень сыро, подстели плёнку, которая на багажнике, а сверху в любом случае накрой той, что в багажнике. И камнями обязательно прижми.

— Хорошо.

Калякин вышел на веранду, потом во двор, где ещё стояли лужи, и, наконец, на улицу. Было ещё светло и тихо. Трава и земля под ногами оставались напитанными водой, влага блестела на машине, на крышах, на листьях. С деревьев изредка капало. Вдали куковала кукушка.

Кирилл присмотрел между вишнями и забором место, где можно сложить стог, пошёл к машине. Уже через несколько шагов в шлёпанцах по мокрой траве ноги стали влажными, благо, что не надел носков. Плёнку с багажника кто-то снял, свернул и положил сверху. Егор, кто же ещё? Первым делом, оказавшись на дороге, верхний слой которой превратился в грязно-глиняное месиво, Кирилл посмотрел в сторону коттеджа и никого не увидел. Вдохнув поглубже, Кирилл взялся за работу. Отнёс к забору вымокшую под дождём, но чище не ставшую плёнку, расстелил… и уже весь вымазался. Но внутренний голос молчал, не начинал ныть об отдыхе, об удобстве, о банке пива. Курить захотелось, возможно, от нервов, из-за ухода Егора к банкирше, однако Калякин терпел. Он не прикасался к сигаретам уже два или три дня, что являлось несомненным рекордом за шесть лет, и собирался продолжать вести здоровый образ жизни. Блоки сигарет, которые он купил, спрятал в сумку и планировал позже продать.

Трава в багажнике частично всё же намокла. К тому же они её так утрамбовали, что выковыривать её оказалось делом сложным. Пришлось попыхтеть и вымазаться вообще с ног до головы в травяном соке. Но кучка возле забора росла, а Кирилл понимал, что задания ему дают самые лёгкие, за исключением косьбы, не требующие подготовки. Даже мелкий Андрей знает и умеет в сельском хозяйстве больше, чем он, а ведь это исконное занятие всех не только русских, а вообще всех людей — выращивать овощи и разводить скот. Корни теряются, урбанизация стирает древние традиции.

Философские стенания над исчезающими народными промыслами сразу выветрились, когда Кирилл увидел идущего домой Егора. Придя к машине за очередным пуком травы, он машинально кинул взгляд в сторону коттеджа, ожидая лицезреть привычную картину пустой деревни, но по дороге приближался человек, его селянин. Размеренной походкой, уставший, с обычным безучастным выражением лица. Что-то он рано, минут двадцать только прошло. Хорошо бы они поругались.

Кирилл отвернулся от багажника, стал ждать, когда Егор подойдёт достаточно близко, чтобы услышать его.

— Ты быстро, — сказал он.

— От меня требовалось полить грядки, но их полил дождь. — Егор был чем-то озабочен, не смотрел в глаза, Кирилла это тревожило. Они оказались напротив друг друга. Губы Егора не были красными, как при поцелуях.

— Лариска говорила обо мне? — поинтересовался Кирилл, не мог этого не спросить, в своём голосе слышал враждебность.

— Нет, — устало махнул головой Рахманов, но было ясно, что даже если бы эти двадцать минут они обсуждали исключительно его, он бы не сказал. Блять, сейчас это молчание бесило!

— Но всё хорошо, Егор? У нас всё по-прежнему?

— Да. Закончишь тут? У меня ещё дел много…

— Конечно, закончу, иди.

Кирилл попытался переплести их пальцы, но Егор не дался, ушёл. После этого Калякин еле взял себя в руки и сложил стог, даже придал ему более-менее округлую форму, укрыл плёнкой и зафиксировал большими кусками щебня, которые нашёл в придорожных кустах. Пока вычищал багажник, убирался в салоне, окончательно стемнело.

Во двор Кирилл заходил не в самом хорошем расположении духа, но там его ждал поцелуй — по пути в туалет — от перепачканного, пахнущего навозом и молоком Егора. Тревоги улеглись в одну секунду. К ночи, переделав все домашние дела, Егор совсем оттаял. Они приняли душ вместе, обозвав это экономией воды, потом добрались до супа, потом двигали мебель. Мама Галя радовалась за них и пораньше отошла ко сну. Она и так много спала из-за успокоительного действия некоторых лекарств. Однако секс ночью был снова осторожный, как у мышек.

51

На следующий день тоже всё было замечательно. Ларискина машина, несмотря на субботу, возле дома не стояла.

Они с Егором и Андреем поехали в город, посетили травматолога в районной поликлинике, потом ходили по рынку, покупая одежду для школы и канцтовары. Для Кирилла цены на брюки, рубашки, спортивную форму, кроссовки и водолазки — тысяча, полторы, семьсот рублей — казались незначительными, он себе покупал фирменные вещи, всякий китайский ширпотреб его не устраивал, но вот Егор каждый раз, когда продавец называл стоимость, чуть не вздрагивал. На рынке он оставил почти двадцать тысяч рублей — вот и собери семиклассника в школу! Помощь от государства как проблемной семье полагалась — около тысячи рублей и бесплатные учебники. Кирилл всё больше и больше охреневал от реальной жизни. К счастью, Андрей не роптал, не топал ногами, требуя «адидасов» и айфонов как у сверстников.